Такие же съезды готовили железнодорожники, Союз Текстильщиков, строители и другие, с тем, чтобы создать всероссийские объединения и выбрать депутатов уже на общий съезд всех профсоюзов.
Дежурный был прав — ни в клубе, ни в общежитии спать было невозможно. Громкие голоса профсоюзных активистов, привыкшие перекрывать шум кузнечных или литейных цехов, сну как-то не способствовали. А вот на диванчике три часа пролетели незаметно и Митя поднялся в отличном настроении.
— На АМО две машины на ремонт только что пригнали, может, глянете, что да как, Дмитрий Михайлович? — заступивший с утра дежурный был из новых милиционеров и уважительно величал его по имени-отчеству.
Идти было далековато, времени жаль, но Митя удачно запрыгнул на платформу, шедшую через станцию Лизино как раз на АМО и через десять минут уже был на месте.
Посреди ангара головной станции обслуживания АМО стояли две машины: одну готовили для передачи в милицию, вторую оттуда вернули. Ничего необычного в подготовке к патрульной службе не было — осматривали, заменяли детали, иногда чинили. А вот вторая машина получила на облаве пулю в двигатель и потому ее возвратили для ремонта.
— Может, нам броневики лучше? — иронию в голосе заведующего автоотделом милиции Терентия Жекулина распознал бы любой слушатель.
— Броневик вещь хорошая, Терентий Палыч, только нам пока ни к чему. А вот двигатель слегка прикрыть не помешает, — Митя отложил чертеж в сторону и потрогал пальцами дырки в капоте.
— Как это ни к чему, третья машина за четыре недели!
— Так незачем водителям в гущу переться, их дело издалека поддерживать.
— Так может хотя бы движок прикрыть?
— Точно, — поддержал Жекулина один из механиков, — эта пару листов тонкой брони, и сзади щит какой, чтобы, эта, стрелять можно было. На шарнирах. И эта, шкворень приварить сзади, чтобы мадсен с упора стрелял.
— Чертеж сможешь сделать?
— Чего тут чертить, эта, смогу.
— Броню вряд ли, но котельное железо на заводе Бари имеется. Да и с Гужона можно кое-что выбить.
На площадке перед заводоуправлением катались несколько машин, тут готовили водителей. А судя по треску очередей в Тюфелевой роще, подготовка пулеметчиков тоже шла полным ходом.
С Митиной точки зрения пулеметы в милиции были излишни, но Исполком принял решение создавать милицейские отряды так, чтобы при необходимости легко превратить в военные. Опять же, держать все под контролем легче в одном кулаке.
Как ни крути, а польза от милицейских АМО была, во всяком случае, через пару дней по вызову Федорова Митя отправился не пешком, а на только что переоборудованном авто центральной комендатуры. Доехав с шиком до Гнездниковского переулка, где городская милиция, не мудрствуя лукаво, заняла здания бывшей полицейской канцелярии, Митя отметился на входе и по указаниям часового нашел на втором этаже комнатку Ивана.
— Привет, Митяй, проходи! Видишь, какие хоромы? Раньше я сюда только под конвоем попасть мог, а сейчас гляди — начальник! — весело приветствовал его Федоров, ныне руливший патрульной службой.
Митя слабо улыбнулся — хоть и рад он был видеть бывшего слесаря, но лучше бы поспать вместо поездки, да и растрясло его в дороге.
— Тут такое дело, вчера приходили с Хитровки, желают тебя видеть.
— Кто? — дрема мгновенно слетела с Мити.
— Представители преступной молодежи.
— Кто???
— Ага, — радостно осклабился Иван. — Заявили, что будут говорить только с тобой.
— Чего вдруг?
— Говорят, ты им ближе по возрасту, опять же, авторитетный человек, Сашку-Семинариста завалил. Ну и молодежными делами ты вроде в Союзе занимался, так тебе и карты в руки. Через полчасика должны подойти, ты располагайся пока, сейчас чаю организую.
Падение самодержавия перебаламутило и криминальные низы, на волне революционной эйфории даже сидельцы тюрем принимали воззвания. Митя вспомнил читанное в “Русском слове”:
Мы, уголовные арестанты московской исправительной тюрьмы, военные, гражданские и каторжане, не подлежащие немедленному освобождению из тюрьмы в силу указа об амнистии и пока еще остающиеся в ее стенах, шлем свое сердечное и искреннее спасибо доблестным братьям-солдатам и всему великому русскому народу, не позабывшему протянуть руку помощи нам, доселе лишенным всякой надежды своротить когда-нибудь с пути, по которому мы зачастую против собственной воли, задыхаясь, летели в бездну порока и преступлений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пусть будет проклято и забыто прошлое!
Угу. Забыто. Почти вся мелкая шушера, выпущенная временными, немедленно принялась за старое. Хорошо хоть наверху хватило мозгов не выпускать сидевших по серьезным статьям, но кое-где они сумели вырваться сами в момент освобождения политических. В Москве-то все прошло гладко, а вот в Питере или Одессе нет…
— Последние новости из Питера знаешь? — как будто услышав его мысли, спросил Федоров, ставя на стол стаканы в подстаканниках и чайник.
Митя помотал головой и улыбнулся — небось, градоначальнику подавали уже в стаканах, какой там чайник.
— Милюков, зараза, заявление союзникам сделал, дескать, будем воевать до победного конца. Или до последнего солдата. Так едва правительство не скинули.
— С чего это? — дело наведения порядка в Москве порой не оставляло времени на сон, так что и от политических событий Митя отстал.
— Так никто воевать не хочет. Так, терпят, лишь бы немца дальше не пустить, а не эти вот милюковские проливы, без которых он жить не может. Ну, побузили, состав министров перетасовали. Заодно линкоры переименовали — теперь вместо императоров “Воля”, “Демократия” и “Свобода”. А! Керенского помнишь?
— Керенского… Вроде у дяди Коли в “Правозащите” был такой адвокат, потом в Думу выбрали.
— Ага, он самый. Так он в правительстве, министр юстиции нынче.
— Погоди, так Исполком же всех депутатов от Союза Труда предупредил, чтоб не лезли?
— Вот все и не лезут, а этот полез, — дуя на чай неодобрительно сообщил Федоров.
— Исключат, как думаешь?
— Должны. Дисциплина все-таки. Пусть и дальше сами в дерьме мажутся, а нам незачем.
Чай допить они успели под мечтания о том, как вернутся к своим занятиям, когда милиция заработает как следует. Иван твердо намеревался учиться дальше:
— Ты вон, ученый человек, а у меня только Пречистенские курсы да подпольные университеты. А нам очень образованные люди нужны, тут я с Михал Дмитричем всем сердцем согласен.
— Товарищ Федоров! — дверь без стука распахнул посыльный. — там к товарищу Скамову пришли!
Посетителями оказались трое молодых людей необычного вида.
— Мы представители преступной молодежи, — заявил первый. — Хотим организовать союз молодежи из нашей братвы.
— Хотим бросить воровство и всякое такое, — пояснил второй, вихрастый парень.
— Помощь нужна, — широко улыбнулся третий, засветив металлический зуб.
Вот так Митя и оказался на Хитровке. Бывал он тут и раньше, но краешком, а вот в самой гуще не доводилось. Его провели мимо знаменитого дома-утюга, трактира “Каторга”, в переулки между Солянкой и бульварами. На небольшой площади бойко шла торговля съестным — торговки в лохмотьях насовывали покупателям, замотанным в тряпки, нечто горячее. Митя даже подходить поостерегся, мало ли чего они там наловили и едят…Странно, но особняк Морозовых отсюда всего в двухстах саженях, да и другие не бедные места тоже.
Деловые в щегольских сапогах, полуразутые оборванцы, вдоль стенок стараются незаметно проскользнуть хитровские жители…
— Не боись, ты наш гость, не тронут! — подбодрил Митю вихрастый.
В ночлежке, скупо освещенной маленьким оконцем, стоял полумрак, на нарах рядами лежали и переговаривались молодые ребята. Тряпки в углах, закопченый чайник, несколько ящиков в середине. Мите подвинули один в качестве сиденья и начали собрание.
Ну как собрание… Говорили, почитай, все разом, перебивая друг друга и поминутно переходя на феню. Сразу видно, что не привыкли складно излагать свои мысли, вот если подковать штымпа, стопарнуть клифта или обчистить куреху на замазку… Но большинство давило на то, что раз такая маза, то надо коренным образом менять взгляды и образ жизни. Один даже предложил создать воровской профсоюз, но его засмеяли.