* * *
Ива старая свесила косыВ Дюссельдорфе, над тихим прудом,Задаю себе сотню вопросов —И всего два ответа потом.
Вот трамвай,Вот базарная площадь,Вот роскошный какой-то пассаж.Нам, ребята, чего бы попроще —Всё красиво,Но город не наш.
До свиданья!Живите счастливо.Глохнут уши,Устали глаза.Наливай дюссельдорфского пива,Подскажи, как пройти на вокзал.
* * *
Что случилось в этот день осенний?Даже и непьющая женаВыпила со мной под настроеньеМолодого рейнского вина.
Ох, пропью до нитки всё! ДержитеВы меня,А то замаюсь пить.Но когда кутить ещё, скажите,Если не по осени кутить?
Как внезапно наступает вечер,И темнеет голубая высь!Жаль, что этот Рейн не бесконечен,Этот день,И этот год,И — жизнь.
Счастья — мало,Много больше — горя.Сроки не дано предугадать.Рейн впадает в Северное море —А куда ж ему ещё впадать?!
Амстердам
По каналу сорок пять минутПогуляли,Больше — ни минутки.Как-то по-домашнему плывутРядом с бортом медленные утки.
Черепичных красных крыш лубокПовторяет город многократно.Проститутка кажет жирный бок,Мне не нужный даже и бесплатно.
Ветер гонит переулком хлам;Обжигает слух голландской речью.Хорошо приехать в АмстердамУтром,И уже свалить под вечер.
Брызнет дождь,Нагонит лёгкий сон.Дрёмой путь до Кёльна скоротаем,
…А за чаем утром вспоминаемЭтот нидерландский Вавилон.
Над Дунаем
Не мечтал я о такой награде:Оторвавшись от рутинных дел,Над Дунаем, в граде Вышеграде,Под сентябрьским солнышком сидел.
Эту тишину и эту ясностьСохранить бы в сердце про запас.
…Что там — меж Лубянскою и КраснойПроисходит в этот самый час?Может быть, не стоит думать вовсеНа венгерском берегу о том,Что такая же сегодня осеньНад Москвой-рекою и Днепром?
Я покинул те края навеки,Старыми ногами семеня.Даже не спросили эти реки,Что в душе творилось у меня.
Я теперь не сгину ненароком,Не уйду ко дну и не сгорю —И за это Родине жестокойЯ «спасибо» говорю.
…И чего я здесь распелся ради? —Знаю сам, что словоблудье — зло.И зачем мне в граде ВышеградеЭто только в голову пришло?
Сегодня и вчера
Разговор на прощанье
Окраинное русское селоЗаброшено, крапивой заросло,Но в том лесном, занюханном селеАбрам играет «фрэйлехс»[10] на пиле.Но в тех заледенелых лагеряхПиликает на скрипочке Ицхак.И Янкель, наподобие брахи[11]Читает уркам Пушкина стихи.
…Деревня. Полусгнивший грустный клуб.Похож на пейсу тот хохлацкий чуб.Он самогонку пить с тобой готов,А завтра на рассвете бить жидов.— Эх! Однова живём, працюєм, пьём!— Сегодня мы вдвоём, а завтра — бьём?— Куды, пытаю, прётесь вы, жиды?Всего достигли здесь!Зачем — туды?Но ты меня не слушай и налей.Умеешь пить — какой же ты еврей!— Спасибо, друг хохол,И друг кацап.Сегодня пить — невмочь,Видать, ослаб.
Сегодня корешуй, дружок, с другим.А завтра я — на Иерусалим…— Вот видишь — стало быть и ты хорош,А нашу самогонку с салом жрёшь!Вселился и в тебя иудин бес!Как волка ни корми — он смотрит в лес…Что позабыл ты на Земле Святой? —Не богатей, а человек простой?— Да, это так. Спасибо за совет.Но нынче ты мне друг,А завтра — нет,А послезавтра… Господи спаси!— Да будет! Лучше выпей-закуси.Ты отменил бы лучше свой отлёт.Послушай: птаха русская поёт…И что ты напоследок здесь шумишь?!Послушай лучше, как шумит камыш,Послушай, как берёзонька вопит:«Не покидай меня, российский жид!»— Такую «ласку», друже, пониматьОбрыдло. Нелегко мне посылатьКо всем чертям свою Рассею-мать!Но завтра я билет себе куплю,Что равносильно — я её пошлю.С её вождями и с её Кремлём!..…А по остатней, так и быть, нальём.За то, что всё же русских баб любил,И русским моряком на флоте был.За то, что я отстаивал за двух,За трёх, за четырёх российский дух!Но не хочу я боле ничего —Лишь, чтоб здесь духу не было мово…Мы кончили бутылку. Прощавай!Давай мне лапу — и не провожай.Я подустал спасать Святую Русь.Прости!Прощай!Я вряд ли возвращусь…
Воспоминания о флоте
Я в жизни кое-что видал,И кое-где бывал, однако.Но нет милее этих знаков:Корабль, палуба, штурвал.
Да! Это знаки — не слова,Не буквы, а скорее вехиРаботы трудной, не потехи.И это вам не трын-трава.
Сама собой накатит вдругСтрока сурового напева.Где ты, старлей товарищ Левин,И где теперь капдва Сердюк?
Панов — весёлый старшина,Он, кажется, был из Тамбова.Матрос Дорожкин, вроде, Вова.Но разве дело в именах!
Я в жизни многое видал,Чудес и бед немало всяких.Но как услышу слово «якорь»:Корабль, палуба, штурвал…
Как до обидного малаСудьба житейского приюта!Тельняшка, мичманка, каюта,Швартовка — молодость прошла,Причал.Такие вот дела…
Три аккорда
Я был, наверное, в ударе,Я от апреля ошалел:Решил учиться на гитаре —И три аккорда одолел.
Но скоро понял: струны — позаС картинно поднятой рукой,И что гитара — просто прозаПеред моей живой строкой.
И в слове столько струн и звуков,Что на столетье хватит петь.А музыкальную наукуВ пять жизней мне не одолеть.
Один задор — в моём ударе.Чтоб попусту не тратить сил,Я бросил тренькать на гитаре,А три аккорда позабыл.
Я возвратился к слову снова,Чтобы душой его согреть,И смысла в нём достичь такого,Что без гитары можно петь.
Триптих пера
1
Нет ничего тяжелее пераВ этой работе земной.Тот, кто не смыслит в труде ничего,Может поспорить со мной.
Скажем, что весит вот эта строка? —Тонну? Центнер? Полкило?И почему та строка на века? —Было перу тяжело.
Гром над империей Римской гремел,Машет палач топором:Знаем, поскольку всё это подделКто-то гусинным пером.
Передо мною сегодня гора,Но напрягусь, сокруша.Душу, к примеру, поднять для пера —Сколько потянет душа?
2
Если на дороге встретишь чудо,Значит — ты до этого дорос.Главное: не потерять рассудок,С рельсов не сойти или с колёс.
Этот миг душевного итога —Результат того, чем прежде жил.Это значит — наконец, у БогаТы немного счастья заслужил.
Пробил час для дел святых и песен.Брось рутину. Думай и дыши.Этим белый свет и интересен —Делай только то, что для души.
Будь построже, слово гни потуже.Пусть тебя не трогают, любя:В этот час тебе никто не нужен,Кроме, разумеется, себя.
3