Читать интересную книгу Слепая ярость - Сергей Майдуков

Свою тайну она поведала только Вале Химич и Луневу. «Буду нем как могила», – пообещал он, вспомнил мать и помрачнел. Настя заметила, вернее почувствовала, его состояние. «Не грусти, не надо», – попросила она, взяла его большую ладонь и быстро прижала к своей щеке. А потом заплакала. Ей ведь тоже приходилось несладко. Гораздо труднее, чем Луневу, который жил на свободе и был сам себе хозяин. Он неловко погладил ее по голове и протянул мобильник: «Это тебе. Подарок».

На самом деле телефон Лунев приобрел себе, потому что его прежний давно устарел и вызывал косые взгляды окружающих. Он даже не успел перенести в электронную память номера, намереваясь заняться этим после работы. Но Насте, конечно, телефон был нужнее. И теперь она могла тайком звонить Луневу, когда ей было страшно и одиноко. Случалось, звонки раздавались среди ночи, но он не сердился. Они ведь были друзья. А кому, как не другу, звонить в трудную минуту?

* * *

Через некоторое время, когда закружили январские вьюги, у Лунева появилась еще одна собеседница… и не только собеседница.

Это была воспитательница Алена Дмитриевна Колесникова, молодая, опрятная, симпатичная женщина с прической, делавшей ее похожей на модницу двадцатых годов прошлого века. У нее даже родинка на верхней губе имелась, а шею перехватывали несколько старомодные жемчужные бусы.

В остальном Алена была вполне современной женщиной и легла в холостяцкую постель Лунева после первого же свидания, чем приятно его удивила.

Они обменивались долгими изучающими, довольно откровенными взглядами еще во время новогоднего банкета, устроенного в спортивном зале «Паруса», но после того случая общались мимоходом и редко, потому что пузырьки шампанского не бродили больше в их крови. Однако Лунев украдкой наблюдал за Аленой, отмечая про себя, как льнут к ней дети, как легко и грациозно она двигается, как заразительно смеется, отбрасывая кончики волос, лезущие в рот.

Их первое свидание состоялось благодаря зеленому «ланосу» Алены, который однажды занесло так, что он не мог выехать со стоянки во дворе детского дома. Вооружившись лопатой, Лунев помог воспитательнице и удостоился приглашения на чашку чая. Поскольку жила Алена далековато, за городом, а зимняя стужа и снегопады не благоприятствовали путешествиям, приглашение это могло бы остаться чисто символическим, но не таков был Лунев, чтобы упускать выпавший ему шанс. Он заявил, что не намерен ждать оттепели. Никто не помешает им попить чаю у него дома. Или Алена Дмитриевна не рискнет довериться Луневу? Она доверилась. До такой степени, что разделась догола и отдалась ему со страстью зрелой одинокой женщины.

После третьего раза, далеко за полночь, они все же набросили кое-что из одежды и отправились пить чай, потому что сил больше ни на что не осталось. Тогда Алена спросила, что привело Лунева в такую тихую гавань, как «Парус». Он вкратце объяснил, намекнув, что устал вести жизнь солдата удачи.

– Ты совершенно прав, что решил начать новую жизнь, мирную, – сказала Алена. – Но вряд ли ты у нас надолго задержишься, Андрей. Наш коллектив такой непостоянный. Обычно сотрудники уходят через несколько месяцев. Полтора года – предел. Больше никто не выдерживает. Трудно со слепыми детьми. Очень трудно. И морально, и вообще…

– А тебе? – поинтересовался Лунев, отставляя чашку. – Тебе не трудно? Ведь ты, насколько я понимаю, давно в «Парусе» работаешь?

– Давно. Я их понимаю, наших питомцев. Сама без отца выросла. Не самое большое горе, конечно, но все-таки.

– Я бы многое отдал, чтобы вернуть маму. Без нее так пусто порой…

– Если хочешь, по выходным я могу брать над тобой шефство, – поспешно сказала Алена. – Постирать, там, убрать, еды наготовить…

– Не надо, – так же быстро отреагировал Лунев, а сам подумал: «Ишь, как мы захомутать мужика торопимся! Только я пока что предложения руки и сердца не делал. Да и будет ли оно? Ты хорошая женщина, Алена, и в постели с тобой не соскучишься, но разве достаточно этого, чтобы связать с тобой жизнь? Не знаю. Пока не знаю».

– Ну, не надо так не надо, – не стала настаивать Алена. – Я не навязываюсь. Невелика радость – в холостяцкой кухне хозяйничать.

Она обвела взглядом обстановку и смутилась. Кухня не была холостяцкой. В каждой мелочи сквозили забота и уют, вложенные сюда женщиной… женщиной, которой здесь больше не было.

Или была?

Лунев ощутил что-то вроде слабого прикосновения ледяного пальца, скользнувшего вдоль позвоночника, от копчика до черепа. Кожа покрылась мурашками, волосы на затылке встопорщились. «Выпить бы, – привычно подумал он и так же привычно себе ответил: – Перебьешься!»

– Очень плохо тебе? – тихо спросила Алена, заметившая резкую перемену в настроении Лунева.

– Терпимо. – Он встал, чтобы убрать со стола. – Давай укладываться. Поздно уже.

– Погоди.

Алена взяла его за руку и прикоснулась к ней губами. Он хотел высвободиться, но не стал. Очень похожий жест сделала недавно Настя Карташова. Такими трогательными умеют быть только дети и влюбленные женщины.

– Что? – спросил Лунев, постаравшись смягчить охрипший голос.

Вместо ответа Алена что-то написала на его ладони пальцем. Она делала это медленно, старательно обозначая каждую букву. Потом заглянула ему в глаза. Снизу вверх, потому что продолжала сидеть, держа его за руку.

– Понял?

– Понял.

Алена написала слово «люблю». Лунев угадал слово еще по первым двум буквам. Теперь, внутренне сжавшись, он ожидал вопроса: «А ты меня?» Отвечать не хотелось. Лунев никогда не бывал влюблен и не знал, что это такое. В своем почти сорокалетнем возрасте он отлично видел разницу между бурным сексом и совместной жизнью. Чтобы жить вместе, необходимо притереться и привязаться друг к другу, а это вопрос не одной ночи и даже не ста.

– Расслабься, – сказала Алена, поднимаясь со стула. – Я просто показала тебе простейший способ общения со слепыми детьми… с теми, кто знает буквы. Ты пишешь им, они пишут тебе.

– И что они пишут? – поинтересовался Лунев, обнимая Алену.

– Разное, – ответила она. – И никогда ничего веселого. Я тоже была в детстве очень серьезной. Могла часами сидеть у окна и думать: «Где мой папа? Какой он? Почему нас бросил?» А потом с работы возвращалась мама, и я задавала эти вопросы ей. Она никогда не рассказывала мне об отце. Ничего. Ни единого словечка. – Алена потерлась носом о грудь Лунева. – И я ничего о нем не знаю.

– Иногда лучше не знать.

– Так мне мама однажды и сказала. Она вышла на пенсию и уехала жить в деревню, а загородный дом мне оставила. Я редко ее проведываю. И чувствую себя такой скотиной!

– А ты не чувствуй, – посоветовал Лунев. – Просто проведывай и все.

– У тебя все так просто получается, – недовольно проговорила Алена.

Она, как все мы, не любила, когда вместо сочувствия ей предлагали решение проблемы.

– Просто, – подтвердил Лунев. – В жизни все просто. Ты или живешь правильно, или нет. В первом случае совесть твоя спокойна. Во втором не дает тебе покоя, пока не атрофируется. Выбор за нами.

– А ты умный, – сказала Алена, с уважением глядя на Лунева.

– Еще и сильный, – похвастался он, поднял ее на руки и понес в свою комнату.

Она смеялась, вырывалась и болтала ногами, как расшалившийся ребенок, которого укладывают спать. А потом вновь преобразилась во взрослую женщину, так что уснули они под утро.

Глава 4

Леди и джентльмен

В середине января зима уверенно вступила в свои права, заявив об этом двадцатиградусными морозами и снежными заносами. Рабочее место Лунева находилось в вестибюле детского дома, в маленькой пластиковой кабинке, которую раньше занимал Горелов, предшественник, погибший в недавней аварии. Второй пост размещался в караульном помещении возле ворот, но он пустовал.

Лунева это нисколько не напрягало. На крохотном столике в его скромном «кабинете» стоял допотопный компьютер с выпуклым экраном и пожелтевшей от времени клавиатурой. Очень неказистый, зато подключенный к интернету. Долгое время Лунев к нему не прикасался, а потом все же решил навести порядок на рабочем столе и в папках компьютера. Зачем хранить то, что осталось от прежнего хозяина?

По-видимому, в последний раз компьютер был выключен второпях, без стандартной процедуры, поэтому, когда интернет был запущен, на экране появился открытый почтовый ящик с фамилией Горелова. Лунев собрался просто закрыть страницу, но его привлекла тема неотправленного письма, в которой значилось: «Генпрокурору Бужанову».

Приблизив лицо к экрану, Лунев застыл. Он прочитал то, чего никак не ожидал здесь увидеть. Горелов утверждал, что в детском доме «Парус» творятся страшные вещи, о которых он хочет рассказать генпрокурору при личной встрече. Далее Горелов просил назначить дату и время, когда его могли бы принять в областной прокуратуре. Судя по тому, когда был создан черновик, охранник погиб всего через несколько часов после того, как закончил писать это письмо.