Читать интересную книгу Двухмерный аквариум для крошечных человечков - Йенни Йегерфельд

Ну и, конечно, очень надеюсь завтра с тобой увидеться…

Обнимаю,

Дениз

Меня чуть не вырвало.

Охренеть!

Я зажмурилась. Потом еще раз, да так крепко, что под веками замельтешили светящиеся точки, крошечными вспышками отпечатываясь на сетчатке.

Охренеть!

Пример для подражания! Нет, вы слышали этот бред?! Какая офигенная, блин, заслуга – заботиться о собственном ребенке, появившемся на свет лишь потому, что тебе приспичило потрахаться! О ребенке, который, заметьте, вообще не просил его рожать! Расхваливать отца за, что он «взвалил на себя ответственность», – все равно что восхищаться тем, что он раз в день ходит в сортир просраться. По-моему, так же естественно. Это, вообще-то, обязанность любого родителя.

Охренеть!

Не то чтобы другие пассии моего отца обладали хотя бы зачатками интеллекта, но чтобы до такой степени! Эта, безусловно, вне конкуренции! Я хлопнула ладонью по сидению и сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться: я вычитала в одной журнальной колонке, что так делают в стрессовых ситуациях, но мне это, конечно, не помогло. Интересно, это вообще кому-нибудь помогает?

И снова эта навязчивая мысль. Ну почему она не звонит?

Я взяла в руки бесплатную газету, оставленную кем-то на соседнем сиденье. Принялась рассеянно листать, не читая. На последней странице был раздел частных смс-объявлений, длинная узкая колонка. Короткие сообщения с чудовищной орфографией следовали одно за другим. Раздражение тут же откликнулось подкожным зудом, как будто на меня напал рой разъяренной мошкары. Я пробежалась глазами по строчкам. Жалкие заверения в любви, отчаянные призывы откликнуться и унизительные признания разбитых сердец.

Нипонимаю, это дружба или чтото больше, чиво ты молчиш? Позвони, ты же знаеш как я к тебе отношусь.

Солидный мужчина ищет зрелую подругу для поездки в Путтгарден, Германия, на выходные. Мерседес 300 с прицепом. Звони!

Всего месяц до переезда в семейное гнездо!

Идиотизм. Не что иное, как чистый, незамутненный идиотизм. Удивительно, как столь ничтожное количество слов может выдать умственную отсталость.

И вдруг —

Парень, ночевавший у меня в пятницу, – помимо моей невинности ты забрал ключ от прачечной. Зачем? Нет ответа. Нашим отношениям не хватает коммуникации. / Р.

Я бережно вырвала объявление из газеты и положила в кошелек. Теперь мне дышалось несколько легче. Я улыбнулась и уставилась на проплывающие мимо поля.

Молотом по башке

Когда я вышла на центральном вокзале Норрчёпинга, мамы, всегда меня встречавшей, там не оказалось. Я тщательно оглядела перрон, крутя головой из стороны в сторону. Кто-то садился в поезд, кто-то выходил, кто-то кого-то ждал, блуждая взглядом по перрону, как и я. Но ее и в самом деле нигде не было.

Очень странно. Мама никогда не опаздывала.

Я проследовала за толпой к большому белому зданию вокзала и вышла на парковку в надежде отыскать мамин темно-синий «сааб», но его там не было. Водитель такси, лениво жующий жвачку, облокотившись на открытую дверь своего автомобиля, посмотрел на меня и вопросительно поднял брови, но я только покачала головой. Я что, похожа на человека, который ездит на такси?

Я вернулась в здание вокзала. Зал ожидания был почти пуст, не считая парочки замешкавшихся пассажиров. Какая-то старушка гордо несла свои седины, опираясь на ярко-красные поблескивающие ходунки, плавно скользящие по надраенному полу.

И тут меня ударило, будто серебряным молотом Тора по башке!

Не те выходные.

Я перепутала выходные.

Застыв на месте, я опустила сумку на пол, чтобы спокойно подумать.

Да нет, не может быть. На прошлых выходных я не приезжала, да и билет у меня куплен именно на сегодня. Я подняла сумку и вышла через центральный вход. Оперлась о белокаменную стену, сквозь пиджак ощущая лопатками ее шершавую поверхность. Прикинула несколько возможных вариантов. Столь же быстро их отмела.

Нет, мама не могла забыть, что я сегодня приезжаю. Она такие вещи не забывает.

Нет, она не предупреждала, что куда-то уедет.

Нет, она не просила самостоятельно добраться на автобусе.

И нет, она никогда не опаздывает. Хотя, возможно, сейчас-то она как раз и того. Опоздала.

Туман рассеялся, солнце стояло низко, оранжевый блин на голубом небе. Я съехала по стене и села на сумку. Я прищурилась, вглядываясь в лица прохожих, но мамы среди них не было. В конце концов я набрала ее номер. Зажмурилась, отчаянно желая, чтобы она сняла трубку, но, как и вчера, тут же включился автоответчик.

– Яна, привет, это я, Майя. Я тут стою на вокзале, ну и… скоро уже шесть, так что я подумала… Ты мне так и не перезвонила, я тогда поеду сама, на автобусе?.. Увидимся дома?.. Ты, наверное, уже слышала… То есть папа тебе уже, наверное, рассказал, что я вчера отпилила себе кусок пальца. Случайно, ты не подумай. Э-э… ну ладно. Пока?..

Да, сообщение вышло несколько странным. Кажется, мне не очень удался тот легкий, беззаботный тон, который я себе представляла.

На душе скребли кошки.

Я встала и огляделась по сторонам, потом взяла сумку и сделала несколько нерешительных шагов. Пропустив трамвай, я пересекла Северный променад. Медленно прошла через ухоженный парк Карла Юхана, перешла мост Сальтэнгсбрун, бросив взгляд на стальную поверхность реки. Я не выпускала телефон из рук. Мне, конечно, следовало бы попросить ее перезвонить – я надеялась, что это и так было понятно, но с Яной ни в чем нельзя быть уверенной. Она не всегда улавливает такие вещи.

Я вышла на Дроттнингсгатан и побрела в сторону центра. Улицы были пустынны – в общем, как всегда, но сегодня мне они казались особенно заброшенными.

У городской ратуши меня нагнал трамвай номер три, и я доехала на нем до Южной таможни, где мне пришлось немного постоять у футуристического здания библиотеки из стекла и бетона в ожидании автобуса в Смедбю. Все это время я разглядывала музей искусств с его гигантской вращающейся спиралью, всегда наводившей меня на мысли о средствах контрацепции.

Я искренне пыталась ни о чем не думать, но это было чертовски сложно.

Я всегда слишком много думала.

* * *

Роясь в сумке в поисках ключей, я отметила, что маминой машины у дома тоже нет. Ключ легко вошел в замок, как будто его только что смазали. Не то что дома, в Эрнсберге, где приходилось как следует приналечь на дверь, чтобы провернуть ключ в замке. Я открыла дверь и вошла.

– Ау? Яна?

Ноль реакции. Тишина.

Только на кухне затарахтел холодильник и тут же умолк. Когда за мной захлопнулась дверь, мне показалось, что я очутилась в вакууме.

Я вдруг осознала то, о чем догадывалась с самого начала.

Мамы здесь нет.

Кризис и развитие…

Так, нужно сохранять присутствие духа, рассуждать логически. Наверняка есть какое-то разумное объяснение ее отсутствию. Я на цыпочках прошла по коридору мимо гостиной прямо в кухню. Тишина. Оглушительная тишина.

Я огляделась по сторонам. Стол с непарными стульями, столешница и заброшенная плита. У кухонного шкафа громоздилась стопка газет – еще немного, и она окажется выше меня. Ничего не понимаю. Что-то здесь явно не так. Сначала я даже не уловила, что именно. Но потом меня осенило.

Раковина. Нагромождение посуды. Тарелки с остатками еды, липкие кастрюли и чашки со следами кофе грозят вот-вот вывалиться на пол.

На маму это не похоже.

Совсем.

Мама, которой непременно нужно было ополоснуть стакан, стоило лишь прикоснуться к нему губами. Я снова почувствовала, как пульсирует кровь в пораненном пальце.

Пронзительный оглушительный визг.

Стук металлических зубцов о камень.

Плоть. Обнаженная, беззащитная.

Кровь. Сколько крови.

Звук моего дыхания застучал в ушах, как в усилителе. Бочком, бочком я вышла из кухни и переместилась в гостиную. Потертый черно-зеленый диван в стиле семидесятых, шаткий столик, заваленный журналами, книжные полки, прогибающиеся под тяжестью книг, выглядывающих из каждой щели. Я развернулась и бросилась бегом на второй этаж. Ступеньки поскрипывали подо мной.

Ее кабинет пребывал в полном порядке. Стул аккуратно пододвинут к столу. Стопки книг и бумаг, всевозможные журналы: «Современная психология», «Психолог», «Европейский журнал психологии».

Я медленно направилась к своей комнате, чувствуя, что сердце того и гляди выпрыгнет из груди. И вдруг я заметила какое-то движение. Словно что-то промелькнуло в дверном проеме. Что-то белое. Может, платье. Я замерла.

– Яна? – позвала я.

В голосе сквозили жалобные нотки. Или испуг?

Никто не ответил. Быстрым, резким движением я толкнула приоткрытую дверь. Она распахнулась – так, как распахиваются двери в гангстерских фильмах. Со стуком ударилась о стену и тут же захлопнулась.