Читать интересную книгу Двухмерный аквариум для крошечных человечков - Йенни Йегерфельд

Ханне маячила в ожидании у доски, на которой ее безупречным безличным почерком были перечислены формальные признаки хокку. Вдруг она резко шагнула к парте Симона и выхватила у него из рук мобильник. Он удивленно поднял глаза и попытался было возразить:

– Но…

Ханне вернулась за кафедру, открыла ящик стола и положила туда телефон, не произнеся ни слова. После этого она снова принялась мерять кафедру шагами.

Палец болел просто адски, и я чувствовала себя ужасно несчастной.

Ну почему почему она не звонит?! Я же палец себе отпилила! И она об этом знает!

Ханне остановилась, опершись о кафедру растопыренными пятернями, как спринтер на старте, и уткнулась в свои записи. Воспользовавшимся этим, Энцо тут же сунул мне записку – он интересовался, пойдем ли мы куда-нибудь вечером. Я покачала головой и одними губами произнесла: «Норрчёпинг», – не сводя глаз с Ханне. На ней была блузка с глубоким вырезом, в котором вздымались и опускались ее бледные груди. При каждом ее вздохе казалось, что сиськи вот-вот вывалятся из тесного декольте. Вот было бы круто! Хоть какой-то экшен. Я оглядела класс. Незаметно вздохнула. В окно заглянул луч солнца, и миллионы микроскопических пылинок вспыхнули в его свете. Они медленно кружили в воздухе, будто паря в невесомости. Как рассыпанные в воздухе блестки. Сверкающие блестки на опущенном лице Ханне, сверкающие блестки на ее бледной коже…

Ханне резко выпрямилась, застав врасплох весь класс, беззастенчиво пялящийся на ее бюст. Энцо смущенно опустил глаза, остальные, по всей видимости, тоже, потому что ей пришлось щелкнуть пальцами, чтобы привлечь к себе внимание. Мне показалось, или по ее веснушчатому лицу и впрямь скользнула мимолетная самодовольная улыбка?

– Ах да, – произнесла она. – Небольшая подсказка. Можно писать о природе – времена года, например, весна… или приближение лета… Это привнесет в ваши хокку дополнительный японский колорит!

Она милостиво кивнула, давая понять, что можно приступать.

Я пересчитала слоги по пальцам и быстро записала:

Не может ЭнцоСочинить хокку ибоГлуп он слишком.

Я протянула стих Энцо, и глаза его возмущенно округлились. Он вскочил из-за парты, выдернув листок из моих рук, и театрально прошептал, тыча в меня пальцем:

– Ну все, это война!

Он отправился подточить карандаш. Было настолько очевидно, что он просто тянет время, что мне еще больше захотелось как-то его поддеть. Двигался он плавно, чуть переваливаясь. Энцо с самого детства был толстым. Именно толстым – любые другие эпитеты были бы приукрашиванием действительности, он и сам так говорит. Но в последние месяцы с ним что-то произошло. Помимо того, что он вытянулся на пару сантиметров, он еще и заметно похудел. Его фигура приобрела более четкие очертания. Я подозревала, что он начал тренироваться, но мы с ним такие вещи не обсуждали. Думаю, эта тема была бы одинаково неловкой для нас обоих. Он был значительно выше среднего роста, и сейчас его вес был почти в норме. Но несмотря на то, что речь шла о какой-то лишней паре килограммов, он по привычке держался как раньше. Словно по-прежнему был, нуда, толстым.

Энцо вернулся на свое место с заточенным карандашом, и я решила не комментировать его наивную попытку выиграть время, в кои-то веки подавив в себе импульс съязвить. Минуту спустя он с довольной миной протянул мне ответ:

Это я-то глуп?А кто себе кромсаетПилою пальцы?

Я хихикнула – это был достойный выпад, и Ханна тут же нахмурилась. Первое предупреждение. Даже любимчикам следует знать меру, так что я подавила смешок, изобразив на лице крайнюю сосредоточенность. Я и в самом деле напряженно думала. Собственно говоря, я вообще только этим и занимаюсь. Тряхнув лезущей в глаза челкой, я написала:

Пилитъ-то круто.А вот терять сознаньеОт вида крови…

Скулы просто сводило от еле сдерживаемого смеха. Я склонилась над тетрадкой, украдкой косясь на Энцо. Он выглядел крайне обиженным, но было неясно, наигранная ли это обида или настоящая. Может, я немного переборщила – он всегда стыдился своих слабостей. Он попытался отобрать у меня листок, но я не выпускала его из рук. Он дернул сильнее, и бумага с громким шелестом разорвалась пополам. Ханне стояла, склонившись над Симоном, который, как обычно, ничего не понимал. Она подняла голову и оглядела класс, но не так и не смогла отыскать источник звука. Мы с Энцо смотрели прямо перед собой, как ни в чем не бывало. Она с подозрением взглянула на нас и снова повернулась к Симону. Энцо тут же с остервенением бросился писать.

Он что-то писал, зачеркивал, переписывал. Потом на мгновение задумался, уставившись в одну точку и поигрывая карандашом, зажатым между пальцами, и снова принялся писать. Я застыла в нетерпении. Прошло несколько минут. Я уставилась в окно. Школьный вахтер ехал по тротуару на газонокосилке. У меня опять глюки, или у него и правда комбинезон в крови?

Энцо продолжал строчить. Я прошипела:

– Господи, ты что там, поэму в семи частях пишешь, что ли?

Он не ответил. Мне надоело ждать, и я попыталась написать настоящее хокку, которое было бы не стыдно показать Ханне.

Хрустальный инейСияющим объятьемСковал деревья.

К весне это имело мало отношения, но я осталась довольна. По-моему, вышло довольно красиво. Я продолжила:

Блестки пылинокКружат над полным бюстом.Ткань трещит по швам!

Я беззвучно хихикнула. Хокку вышло безупречным – и тебе изящное описание окружающего мира, и неожиданный поворот в третьей строке. Даже жаль, что я никогда не смогу его показать.

Энцо наконец-то сунул мне листок со своим хокку, вернее, с двумя, ухмыляясь во весь рот. Улыбка сползла с моего лица.

Это был нож в самое сердце. Энцо наверняка не специально. Я знаю, что не специально. Я сама напросилась, я всегда сама напрашиваюсь. Почему же тогда так больно?

Воображаешь:Лучше всех— крута, умна?Смех! А по правде

От такой, как ты,Страшилы, отвернетсяИ мать родная.

Я выдавила из себя смешок, который прозвучал почти как настоящий, и сделала вид, что принялась писать новое хокку. Но на самом деле для меня игра закончилась.

Я выудила из кармана таблетку, закинула ее в рот и проглотила. Подождала четверть часа. Не помогло.

Боль не проходила.

Невинность и идиотизм

Я положила книгу на колени и посмотрела в окно. Мимо проносились бескрайние поля с невысокими побегами, березы с ярко-зелеными листьями и статные сосны. Все эти пейзажи окутывала легкая туманная дымка, как бывает ранним утром, хотя на самом деле время близилось к вечеру. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь пелену. Очень красиво. Обычно я любила читать в поезде, но в этот раз у меня не получалось. Я никак не могла сосредоточиться. Слова ускользали, не в состоянии зацепиться за что-нибудь в моем сознании. Может, все дело в саднящем пальце, не знаю.

Я достала мобильный и рассеянно пролистала список контактов, так и не найдя никого, кому бы захотелось позвонить или отправить смс. Не то чтобы у меня был огромный выбор. Я открыла браузер и зашла на папину страницу в «Фейсбуке». У него и то больше друзей. Четыреста шестнадцать. С ума сойти. За это время Дениз успела ему отправить запрос на добавление в друзья, какое-то приглашение и личное сообщение. Так что скоро у него их будет четыреста семнадцать.

Эта телка явно не собиралась ломать из себя недотрогу. Организовала бы его фан-клуб, раз такое дело – чего уж там. Совсем чокнутая. Маньячка, блин. Я нехотя открыла сообщение. Под ложечкой неприятно засосало.

Привет, Юнас!

Рада была с тобой познакомиться, надеюсь, наутро тебе было не слишком плохо… У меня потом два дня голова болела, но оно того стоило!;)

У меня тут завтра небольшая вечеринка намечается, так, ничего особенного, пара друзей заглянет в гости, вино, все дела. Ула, кстати, тоже будет. Ты посмотри, я тебе приглашение отправила! Это, конечно, несколько неожиданно, но вдруг ты сможешь? Сбор около восьми. Где я живу ты знаешь…

У тебя же вроде как «свободные» выходные, да? (Кстати, хотела признаться, что я перед тобой просто преклоняюсь – могу себе представить, как тяжело одному воспитывать дочь-подростка! Столько отцов наплевательски относятся к своим детям, а ты взвалил на себя всю ответственность – это более чем достойно восхищения! Понимаю, что тебе приходится несладко, тут с тобой не поспоришь, зато какой пример для подражания! Вот такие тебе дифирамбы!)

Ну и, конечно, очень надеюсь завтра с тобой увидеться…

Обнимаю,

Дениз

Меня чуть не вырвало.

Охренеть!

Я зажмурилась. Потом еще раз, да так крепко, что под веками замельтешили светящиеся точки, крошечными вспышками отпечатываясь на сетчатке.