А пропажа семнадцатилетней наследницы, чей отец был одним из богатейших людей в мире, несомненно, представляла собой проблему, и я не сомневалась, что моя семья поднимет шум.
Я Фитцпатрик, а Фитцпатрики всегда должны быть под защитой.
Я снова посмотрела на экран телефона.
Мама:
Я начинаю волноваться все сильнее. Напиши мне, пожалуйста. Я понимаю, что ты расстроена, но своим исчезновением ты расстраиваешь всех нас! Я не могу заснуть. А ты знаешь, как мне важно высыпаться.
Мама:
Твой отец обвинит в случившемся меня. Надеюсь, ты получаешь удовольствие от того, что втягиваешь меня в неприятности, Эшлинг.
Ох, Merde[10]. Да хватит уже, мама.
Хантер:
У па будет сердечный приступ, сестренка. Так, к слову. (Еще больше обнимашек из Калифорнии.)
Киллиан:
Хватит драматизировать. Она была прислугой.
Папа:
Сожалею о твоей утрате, Эш. Возвращайся домой, пожалуйста.
Под ногами хрустели листья, пока я шла к маминому «Вольво XC90». Я уже собралась открыть дверь, сесть в машину и помчаться обратно домой в поместье Эйвбери-корт, как вдруг услышала это. Хруст, который не имел никакого отношения к листьям под подошвами. Я резко подняла голову в темноте. На краю парковки, примерно в трех машинах от моей, был закоулок, примостившийся среди густой полосы деревьев, которые тянулись к лесу возле шоссе. Уединенный и темный.
– Нет, нет, нет. Прошу. Я знаю, что облажался, но даю слово, я больше не буду.
Кто-то взвыл. Мужчина.
Я прищурилась и присела между моей машиной и «Шевроле Импала», разглядывая две фигуры среди густой листвы. Один из них стоял с пистолетом в руке. Второй опустился перед ним на колени, будто молился безжалостному богу. Возможно, все дело в том, что сегодня ночью я уже стала свидетельницей одной смерти, но даже под натиском адреналина не смогла удариться в истерику, которая сейчас, вероятно, должна была меня настигнуть.
– Ложью ты ничего не добьешься, – резко перебил стоящий мужчина.
– С чего ты взял, что я…
– Ты шевелишь губами, – он ударил стоящего на коленях мужчину носком ботинка, и тот издал звериный вопль. – Я предупреждал, что третьего раза не будет.
– Но я…
– Твое последнее желание, Мейсон, – мужчина хмыкнул, и у меня похолодела кровь, ведь я узнала этот голос. Я поняла, что узнала бы его где угодно, с сегодняшнего вечера и до самого последнего дня моей жизни.
Это был голос Монстра.
Моего Монстра.
Мужчины, который подарил мне мой первый поцелуй.
Парень, стоящий на коленях, дрожал, пытаясь сдержать рыдания. Он помотал головой и, наконец, выпалил:
– Если Никки спросит, скажи, что это было связано с наркотиками. Не хочу, чтобы она знала правду. Она и так достаточно настрадалась.
– Скажу. Прощай.
С этими словами Монстр приставил пистолет ко лбу парня и выпустил две пули. Судя по тихому звуку, я поняла, что на пистолете стоял глушитель. Зажала рот ладонью, чтобы подавить крик ужаса, вырвавшийся из горла.
Он убил человека.
Убил человека прямо на виду.
И даже глазом не моргнул.
Ноги задрожали, и я упала на землю, больно ударившись коленями об асфальт. Старалась нащупать ключи в кармане толстовки, в то время как коленки горели и кровоточили.
Беги, merde. Беги.
Я разблокировала машину и забралась на водительское сиденье, лихорадочно вытирая слезы и пот с лица, чтобы видеть четко, и прикусив губу, чтобы сдержать крик.
Этой ночи нет. Она лишь плод твоего воображения.
От удара в окно я подскочила так высоко, что ударилась головой о потолок. Повернулась всем телом и увидела Монстра. Должно быть, он заметил меня или, еще хуже… услышал мой крик. Я завела двигатель дрожащими пальцами, ничего не видя от слез. Монстр небрежно воткнул что-то в дверь и с пугающей легкостью открыл ее, не позволяя мне сдать назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он опустил руки на крышу машины, отчего его бицепсы выступили под короткими рукавами футболки, и посмотрел на меня с безразличным видом.
– А у тебя выдалась адская ночка, малышка Эшлинг. – От его убийственно спокойного голоса становилось только хуже.
– Я ничего не видела! – воскликнула я, отпрянув, будто он собирался меня ударить.
К моему удивлению, он рассмеялся. От души. Исходящий от него гортанный звук показался странным, будто он не привык смеяться.
– Теперь ты веришь, что я монстр? – Он наклонился вперед, приблизившись к моим губам.
Кровь застыла в жилах, и все же на этот раз я, хоть убей, не могла отстраниться. «Наверняка это от шока», – сказала я самой себе. В такой ситуации нужно выбирать между борьбой и бегством, но мое предательское тело выбрало секретный третий вариант: замереть.
Нет. Причиной стал не только страх. Тут замешано что-то еще. Нечто горячее и жгучее. Что-то, чего я не хотела знать о самой себе.
Знай свою суть.
Этот зверь только что всадил две пули в чью-то голову, а мое тело гудит и пылает от страстного желания, чтобы он к нему прикоснулся.
– Ты в самом деле позволишь мне тебя поцеловать? – Он нахмурил брови, едва не касаясь моих губ своими.
Я была околдована. Лишилась дара речи. Нужно пошевелиться.
Шевелись, merde. Шевелись.
Наконец мне удалось помотать головой.
Он прикусил мою нижнюю губу, пососал ее, дразня, а потом провел по ней языком с внутренней стороны.
– Ты прекрасная обманщица, Эшлинг. – Его низкий голос отразился вибрацией у меня в животе. – Тогда, думаю, ты себя нашла. Ты тоже монстр. – Он поцеловал меня снова, прикусывая зубами, а потом вновь отстранился.
– Расскажешь кому-нибудь об этом – я найду тебя и тоже убью. А теперь советую бежать. Далеко и быстро. Даю тебе фору в две минуты, а потом брошусь за тобой.
С этими словами он развернулся и неторопливо пошел прочь. Свет уличных фонарей окутал его силуэт, отчего он стал похож на многогранного злодея, которому втайне симпатизируешь в черно-белом кино. Он сел в машину, припаркованную через ряд от моей.
Неспешно. Уверенно. Источая смертельную опасность.
Я вдавила педаль газа в пол, больше не оборачиваясь.
Ехала так быстро, что, как только я добралась до дома, машина взвыла и заглохла.
* * *
Вскоре после случившегося в парке развлечений «Аквила» мой брат Хантер навсегда вернулся домой из Калифорнии.
Сияющий, загорелый и еще более светловолосый, чем прежде. Он въехал в пентхаус в центре города вместе с девушкой по имени Сейлор, которую наняли за ним присматривать. Я видела ее несколько раз, когда ее мать готовила для нас по особым случаям.
Папе нравилось держать нас всех в ежовых рукавицах, а усмирить Хантера было труднее всего.
Через несколько дней после того, как Хантер и Сейлор съехались, я приехала в гости к нему в пентхаус. Сейлор тогда не было дома, а брат по привычке надолго засел в душе, где, как я подозревала, помногу занимался самоудовлетворением, поскольку ему было запрещено с кем-то встречаться с тех пор, как он вернулся в Бостон.
Я устроила себе экскурсию по гостиной, которую, судя по виду, обставил профессионал перед тем, как квартиру выставили на продажу. Все в ней казалось слишком аккуратным, блестящим и современным, чтобы быть пригодным для жизни. На то, что здесь все же живут люди, указывал только ряд фотографий, стоящих на каминной полке возле панорамного окна. Даже не успев подойти к ним, я поняла, что их туда поставила Сейлор, а не Хантер.
Хантер никогда не считал, что у него есть настоящая семья, и, учитывая, что с шести лет он жил вдали от дома, я не могла его винить.
Любопытство взяло надо мной верх, и я подошла к полке. На первой фотографии была запечатлена рыжеволосая девушка, в которой я узнала Сейлор. Ее юное лицо усыпано веснушками, и на снимке она обнимала темноволосого мужчину средних лет и свою более взрослую копию, в которой я узнала Спэрроу.