Я пошел по коридору по направлению к двери с матовым стеклом, на котором виднелась надпись: «КЛАЙД АМНИ. ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ», с трудом удержавшись от вновь возникшего желания проверить, сумею ли я пнуть с полулета банку устрично-белой краски, да так, чтобы она вылетела в окно в конце коридора на пожарную лестницу. Я уже взялся за ручку двери, ведущей в мой офис, как мне в голову пришла новая мысль, и я повернулся к малярам.., но очень медленно, чтобы они не подумали, будто у меня опять наступил припадок. Кроме того, меня не покидало подозрение, что если я повернусь слишком быстро, то увижу, как они усмехаются, глядя друг на друга и крутя пальцем у виска — красноречивый жест, которому все мы научились на школьном дворе.
Они не крутили указательным пальцем у виска, но и глаз с меня не спускали. Тот из них, которого я сначала ошибочно счел поумнее, явно прикидывал расстояние до двери с надписью «Запасной выход». Внезапно мне.
Захотелось сказать им, что я совсем не такой уж плохой парень, когда познакомишься со мной поближе, что несколько клиентов и по крайней мере одна бывшая жена считают меня чем-то вроде героя. Но такое вряд ли стоит говорить о себе, особенно обращаясь к парням, зарабатывающим на жизнь руками, а не мозгами.
— Успокойтесь, ребята, — произнес я. — Никто не собирается набрасываться на вас. Я просто хочу задать один вопрос.
Они успокоились, хотя и едва заметно.
— Спрашивай, — спросил маляр номер два.
— Кто-нибудь из вас ставил на числа в Тихуане?
— La loteria? — спросил первый маляр.
— Твое знание испанского потрясает меня. Да. La loteria.
Первый маляр отрицательно покачал головой.
— Мексиканские лотереи, как и мексиканские публичные дома, — это только для молокососов. Я хотел спросить, как они думают: почему я задал этот вопрос именно им — но сдержался.
— К тому же, — продолжал он, — там нельзя выиграть больше десяти или двенадцати тысяч песо. Тоже мне выигрыш! Сколько это настоящими деньгами? Пятьдесят баксов? . Восемьдесят?
«Мама выиграла в лотерее в Тихуане», — сказал Пиория, и даже тогда я сразу понял, что здесь что-то не так. Сорок тысяч доллара… Дядя Фред поехал туда и привез наличные вчера вечером. Он привез деньги в седельных мешках своего «винни»!
— Да, — согласился я, — что-то вроде того, пожалуй. И они всегда расплачиваются именно так, в песо?
Он снова посмотрел тем же взглядом, словно считал меня сумасшедшим, затем вспомнил, что у меня действительно поехала крыша, и поспешно изменил выражение лица.
— Да, конечно. Понимаешь, ведь это мексиканская лотерея. Они не могут выплачивать выигрыши в долларах.
— Ты совершенно прав, — кивнул я и мысленным взором увидел Пиорию, его худое сияющее лицо и услышал его слова: «Я разбросал их по маминой кровати и катался по ним! Сорок тысяч зеленых баксов!» Но как слепой мальчик может быть уверен в точном количестве денег.., или даже в том, что он катается по купюрам? Ответ очень прост: не может. Однако даже слепой продавец газет не может не знать, что la loteria расплачивается не долларами, а песо, и даже слепой продавец газет знает, что нельзя увезти мексиканский салат на сумму в сорок тысяч долларов США в седельных мешках мотоцикла «винсент». Для этого его дяде понадобится самосвал из гаража Лос-Анджелеса.
Неразбериха и замешательство — ничего, кроме темных облаков неразберихи.
— Спасибо, — сказал я и направился в свой офис.
Я не сомневался, что мой уход стал облегчением для всех троих.
4. Последний клиент Амни
— Кэнди, крошка, я не хочу никого принимать или разговаривать с кем-либо по теле… Я замолчал. Приемная была пуста. Письменный стол Кэнди в углу комнаты был необычно чистым. Через мгновение я понял почему: поднос, где раньше лежали «входящие» и «исходящие», был брошен в мусорную корзину, а фотографии Эррола Флинпа и Уильяма Пауэлла исчезли. Маленький стул для стенографистки, сидя на котором Кэнди показывала свои прелестные ножки, был пуст.
Мои глаза вернулись к подносу для «входящих» и «исходящих», торчащему из мусорной корзины подобно носу тонущего корабля, и на мгновение мое сердце дрогнуло. Может быть, кто-то ворвался в мой офис, обыскал его, похитил Кэнди? Иными словами, может быть, предстоит расследование? В этот момент я с радостью взялся бы за расследование, даже если это означало, что какой-то бандит связывает Кэнди и в эту самую минуту.., с особой нежностью натягивает веревку на ее твердые выпуклые груди. Меня устраивал любой путь — лишь бы выбраться из этой паутины.
Дело, однако, было в другом — никто не обыскивал комнату. Поднос с отделениями для «входящих» и «исходящих» документов лежал в корзине для мусора, это верно, но не было видно никаких следов борьбы; более того, походило на то, что… На столе, в самой его середине, лежал всего лишь один предмет — белый конверт. С первого взгляда меня охватило чувство, что и тут меня ждут новые неприятности. Тем не менее я подошел к столу и взял конверт. На нем с характерными для почерка Кэнди петлями и завитками было написано мое имя, в этом не было ничего удивительного — еще одна неприятная часть этого длинного неприятного утра.
Я разорвал конверт, и листок бумаги выпал мне в руки.
Дорогой Клайд!
Мне смертельно надоело терпеть, как ты лапаешь меня и насмешливо улыбаешься. Я также устала от твоих нелепых и ребяческих шуток по поводу моего имени. Жизнь слишком коротка, и стоит ли тратить ее на то, чтобы тебя лапал пожилой детектив, от которого ушли две жены и у которого плохо пахнет изо рта. Ты не лишен достоинств, Клайд, но они начинают меркнуть перед недостатками, особенно с тех пор, как ты начал постоянно пить.
Сделай себе одолжение и повзрослей наконец.
Твоя Арлин Кейн.
Я возвращаюсь к своей матери в Лидахо. Не пытайся найти меня.
Я держал письмо еще несколько мгновений, не веря своим глазам, затем бросил его. Одна фраза раз за разом повторялась в моем мозгу, пока я следил за листком, который, порхая, лениво опускался в мусорную корзину: «Я устала от твоих нелепых и ребяческих шуток по поводу моего имени». Но разве я когда-нибудь знал, что у нее другое имя, а не Кэнди Кейн? Я напряг свою память, не сводя взгляда с письма, продолжающего свой порхающий, ленивый — и словно бесконечный — полет, и получил ответ, честный и ясный — нет. Ее имя всегда было Кэнди Кейн, мы столько раз шутили по этому поводу, а если мы и крутили шутливый служебный роман с объятиями и поцелуями, что из того? Она всегда получала от этого удовольствие. Мы оба радовались и смеялись.
Действительно ли она получала удовольствие от вашего служебного романа? — спросил меня внутренний голос. Или это была еще одни маленькая сказка из числа тех, которые ты рассказывал себе все эти годы?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});