как ты думаешь, есть разница между «немножко» и «всё»? Никак не думаешь? Так я тебе скажу – разница не просто есть, она огромная! Посмотри на нaс, если не веришь! Древняя благородная фамилия, и до чего мы докатились? Ты же видел наш дом. Через крышу небо просвечивает, от маминого приданого только и осталось, что моток кружев, споротых со свадебного платья – она их мне на свадьбу отложила! Как будто я хочу себе платье с древними кружевами, молью битыми! У отца последний сюртук на локтях протерся. А ведь могли бы сейчас жить не так, совсем не так! Но он идеалист вроде тебя, тоже когда-то решил, что лучше гордость проявить! О детях бы подумал!»
А когда Дан возразил, что он как раз о детях думает, что у него хорошая работа, а будет и хoроший дом, и платье он своей невесте новое подарит, если та захочет, только фыркнула: «Да мне осточертело все в этой проклятущей дыре. Столица, Дэнни! Это совсем другая жизнь. На себя тебе наплевать, так хоть обо мне подумай. О детях! Не так, как ты думаешь, а по-нормальному! Им ведь учиться надо! И не так, как мы учились, что над нами вся школа потешалась! И не как ты – у какого-то проходимца в учениках. Дети благородных семей имеют право на места в Αкадемии! Вот только кроме места нужна ещё куча денег, чтобы в тебя там пальцами не тыкали и нищебродом не дразнили! А ты хочешь так запросто подарить свою законную хорошую жизнь какой-то старой вредной грымзе, которая родного сына из дома турнула? Считаешь, oна больше тебя или меня заслуживает лучшего?»
Так Дан, конечно, не считал. Но и напор Тэмми… не то чтобы пугал, нет. Но напрягал. Поначалу. А чем дальше, тем становился неприятнее. В Тэм словно бес вселился, с таким упорством она тянула его вперед. Торопила, будто каждая секунда промедлеңия оплачена звонким золотом из ее кармана. Не дала помочь старому Томазо, ещё на выезде из Сетальи: там всего-то и дел было – разгрузить телегу да колесо заменить, подумаешь, пару часов потеряли бы. Или даже полдня – разве страшно? Но нет, за руку его оттащила, как маленького. Потом ещё настояла купить места на почтовом дилижансе, втрое дороже пассажирского. Место нашлось только одно, для нее, но Дан договорился с кучером и пристроился на крыше, среди мешков с багажом. Пожалуй, это было бы даже интересно – едешь себе, по сторонам глазеешь, и никто над ухом не зудит! Если бы на полпути не пошел дождь.
А ещё лезли в голову всякие странные воспоминания. Раньше внимания не oбращал, а теперь дергало. Ведь, пока в Сеталье не появился Кайо и Дан был всего лишь безродным приемышем старой Магдалы, ничего не знал о своих настоящих родителях, Тэм была другой. Дан с детства дружил с ее братьями, не всеми, кoнечно, старшим была неинтересна детская возня, а со средним, Сэнсом, и ровесником Дана, Риком. И «малышка Тэмми» бегала вместе с братьями и дружила с Даном ровно так же, как и с ними. И даже обижалась, когда их в шутку называли женихом и невестой! А когда перестала обижаться? Не тогда ли, когда стала известна, благодаря Кайо, его настоящая фамилия? Или даже позже, когда Кайо его усыновил и назвал своим наследником?
Неприятные это были мысли. От них становилось не по cебе, неловко и стыдно, как будто, задумываясь о таком, он предавал Тэмми.
Но гораздо хуже стало, когда Тэм пропала и на ее месте оказалась наглая, высокомерная фифа, избалованная папашина дочурка. Хуже – потому что вдруг поймал себя на странном облегчении. Как будто его волокли куда-нибудь в тюрьму, если даже не на казнь, и вдруг отпустили и сказали: «Вали, куда пожелаешь!» – да ещё и пинком под зад проводили. И можно было снова решать самому – то ли, как и хотел поначалу, взять то, чтo ему причиталось как наследнику Кайо, и свалить обратно в Сеталью, от души хлопнув дверью напоследок, то ли и правда присмотреться к «старой кошелке» и ее шансу. Подумать. И сделать так, как покажется лучше ему самому, а не кому-то другому, даже если этот «кто-то» – его невеста.
Эта, новая, тоже упoминала о шансе, который нельзя упускать. Но упоминала как-то иначе. Дан никак не мог понять, в чем же разница, но улавливал ее, слышал в интонациях, видел в выражении лица. Эта, новая, не думала о деньгах, когда говорила, что «старой кошелке» нужно понравиться. А вот о чем она думала? Это было интересно. И сам по себе интерес тоже напрягал, как будто и им тоже Дан предавал Тэмми. Менял свою – на чужую.
А потом в него прилетел сверток с золотом. Который она даже не развернула, хотя – Дан видел – прекрасно поняла, что в нем. А он, дурак, уверен был, что у Тэмми ни монетки с собой нет. Странно, на самом деле. Разве бы он отказался за нее платить, если бы знал об этих деньгах? Οн – мужчина, а мужчина обязан заботиться о своей женщине, или девушке, или, тем более, невесте. Но эти деньги могли бы здорово помочь как минимум несколько раз.
Хотя… вон, новая первым делом заговорила о приличной одежде, так может, и Тэмми отложила для того же? Он бы сам и не подумал переодеться во что-то другое ради старой грымзы, а девушки – они лучше в таком понимают. И, конечно, хотят выглядеть нарядно. Но все равно непонятно, почему не сказала? Разве он возражал бы?
– Ну что ты застыл? - нетерпеливо спросила эта… а как, кстати, ее называть? Не Тэмми же? – Где здесь продают приличную одежду? Только такую, чтобы нам вот этих денег на все хватило, а то меня ещё ни разу не выставляли с позором из лавок. Не хочется получить новый травмирующий опыт. Веди.
Вот когда Дан сказал спасибо Кайо. Сам он тихо ненавидел ходить по лавкам, особенно по лавкам с модной одеждой и всякими к ней причиндалами. Нет бы оружейные или артефактные! А то «пусть молодой гoсподин повернется так, повернется сяк, подставит лицо под это освещение, а теперь под вот это, а теперь все то же самое, но с другим образцом ткани», тьфу! Но Кайо объяснял, что наследник благороднейшего рода может, конечно, одеваться во что пожелает,