— Бывал уже здесь? — приблизилась к охотнику Каттими.
— Бывал, — кивнул Кай. — Много раз. Но в Пагубу только однажды. Очищали побережье с другими охотниками от мерзости. Теперь, похоже, я остался бы здесь без работы. Хотя не зарекаюсь. Держись рядом да язык попусту не распускай.
В сотне шагов от перекрестка тракт опускался в глубокую лощину и упирался в черную скалу, украшенную массивными коваными воротами, близ которых несли службу не менее десятка разряженных туварсинских стражников все в тех же шлемах с рогами. Там же толпилась очередь из встревоженных горожан с узкими подводами, в которые были запряжены все больше ослы или мулы, да лишь несколько подобных Каю и Каттими странников, правда пеших. Очередь продвигалась не медленно, но все в ней без исключения переминались с ноги на ногу и с тревогой посматривали на небо. Стражники, впрочем, не медлили, сноровисто проверяли ярлыки и поклажу особенно не теребили, хотя осматривали телеги и сверху и снизу. Да беспрестанно оглядывались на худую туварсинку в цветастом платке, повязанном прямо поверх нелепого плоскодонного колпака. Та брезгливо поджимала губы, куталась в овчинный жилет и то и дело отрицательно мотала головой. Когда очередь дошла до Кая и Каттими, она точно так же мотнула головой, и, когда стражник, вернув путникам ярлыки, указал Каю, что во время Пагубы путникам разрешается вход в город с оружием, но никак не с двумя мечами на поясе, уже, кажется, собиралась разлечься на деревянной скамье, но вдруг замерла. Кай, потянувший из ножен обрубок, чтобы показать стражнику черный огрызок вместо клинка, успел разглядеть сверкнувший из-под белесых бровей взгляд, но уже мгновением позже лицо туварсинки вновь оказалось беспристрастным.
— Ты заметил? — зашептала Каю на ухо Каттими, едва стража пропустила путников во мглу скрывающегося за воротами тоннеля. — Ты заметил, как эта ведьма смотрела на твой сломанный меч?
— Ну во-первых, может, и не ведьма, — поправил спутницу Кай, которого и в самом деле обдало холодом от мгновенного взгляда, — а во-вторых, хорошая бы она была ведьма, если бы не заметила ничего. Или ты ничего не замечаешь?
— Теперь почти нет, — призналась Каттими. — Когда подбирала запасные части к мечу в хранилище, сразу поняла, что не подойдет мне этот обрубок. Но он лежал в том хламе, как… кусок льда. Так, словно собирал в себя тепло, но не нагревался. Знаешь, вокруг него все в труху осыпалось, словно сырость там скапливалась, а он был сухим и чистым. Сухим, чистым и страшным. Я, когда его в корзинку клала, тряпицей прихватывала и глаза закрывала. Потом, после того как коня твоего пришлось застрелить, обрубок мне горячим показался. А теперь снова холодеет. Но еще не остыл. Еще такой, как ты. Он словно живой…
— Словно живой, — задумчиво повторил Кай, удерживая коня, который отшатывался от потрескивающих в тоннеле факелов, под уздцы. — Не знаю, живой ли. Но не заметить его нельзя. Слушай, а если его обмотать тем же хмелем? Ты же вот обвила себе шею, запястья и ведь и в самом деле словно незаметной стала? Я, конечно, не колдун и не приделанный какой, но теперь уже с огоньком тебя не сравню. Теперь ты просто красивая девчонка, и только.
— И только? — надула губы Каттими. — А раньше, значит, огоньком была? Чего же ты молчал-то?
— А чего зря болтать? — пожал плечами Кай, выводя лошадь на воздух. — Загордишься еще. Не дуй губы, красота-то твоя никуда не делась. Ну что, скроешь мне меч?
— Скрою, — неохотно пробормотала Каттими. — Но тут что-то другое надо. Хмель по живому хорошо служит. По металлу надо другие средства. Я, конечно, не слишком сведуща, но если бы пробралась в заповедню какого-нибудь колдуна, то уж подобрала бы что-то. Да ты сам колдуном можешь стать, или я не говорила тебе? Постой, охотник. Подожди…
Занятая разговором со спутником, Каттими вдруг поняла, что она уже стоит на главной улице Туварсы, да почему-то не среди окраинных домишек, которых полно казалось с обрыва, а в самом что ни на есть центре города среди величественных мраморных зданий с колоннами и ступенями.
— Не крути головой, — предупредил девчонку Кай. — Это только фасады, вырезанные в мраморной скале, за ними даже пещер — и тех нет, нормальные дома еще разглядишь, подожди, только выедем из ущелья. Да, и не вздумай в седло залезать. Чуть дальше — улочки одна другой уже да ступени на каждом шагу, можно лошадей покалечить. Держись за мной, первым делом лошадей сдадим туда, куда Истарк наказывал, а там уж и о себе подумаем.
— О себе — это хорошо, — пробормотала Каттими и уже ни слова не сказала больше, пока Кай вел лошадей по узкой улочке, отыскивая обозначенный в наказе Истарка дом и дивясь пустоте на вечерних улицах Туварсы.
Наконец среди высоких оград, которые не только от пешего, но и от конного путника должны были скрывать дворики и дома подданных клана Сурны — клана Рога, под самой стеной и едва ли не у самого водопада, с которого падала вниз добравшаяся до моря Туварсинка, отыскались клепанные бронзой ворота. Сняв с седел нехитрый скарб, Кай постучал в ворота и в ответ на приглушенную ругань назвал имя Истарка. За воротами послышался надрывный кашель, затем загремели засовы, и створки пошли внутрь. В лицо внезапно дохнуло то ли затхлостью, то ли тухлой рыбой, но налетевший сквозняк тут же развеял вонь, и поморщиться не пришлось, и в проеме показался болезненно худой человек. Он кутался в потертое одеяло, поверх которого, словно от холода, подрагивали губы, щеки, безресничные веки над глубоко проваленными глазами и торчащие на почти лысой голове редкие клоки седых волос.
— Кто ты? — спросил Кай с невольной брезгливостью, отметил мгновенное удивление на худом лице и тут же услышал сухое, будто просыпанное песком и пеплом имя:
— Шехур, — и мгновением позже еще два слова: — Что надо?
— Забери коней Истарка, — ткнул поводья в вынырнувшую из-под одеяла сухую руку Кай и тут же пошел прочь.
— Ты видел? Ты видел? — зашептала поспешившая за ним Каттими. — Ты видел, как он смотрел на меня? Глаз не спускал! Зачем тебе его имя?
— Привычка, — пожал плечами Кай и втянул ноздрями солоноватый порыв ветра. — Ну что? Надеюсь, в гостинице пахнет не так погано, как в некоторых туварсинских усадьбах. Да, и кстати, тут недалеко торговая улочка, не знаю как теперь, а раньше там было немало лавочек, которые торговали всякой магической ерундой. Обвешаемся амулетами?
— Тогда уж колокольцами, — поморщилась Каттими. — Может быть, за лихорадочных примут или за придурков каких. Или ты не знаешь, что все эти амулеты лепят из всего, что под руку попадется?