Натали кивнула, облизнула губы и проглотила слюну пересохшим горлом. Когда они вышли на лестницу, ведущую во двор, то заметили, что Эдвин еще только въезжает в ворота. Он сидел на белой кобыле, всем своим видом показывая презрение к месту, в которое попал и людям, его окружающим. Такого Натали не ожидала. Эдвин всегда был меланхоличным, даже забитым и все думали, что ни на какие чувства просто не способен. Это заставило ее напрячься, что не ускользнуло от Давины, которая тихо шепнула:
– Не нервничай так, все будет хорошо.
– Ты не понимаешь, – ответила девушка, не будучи сама уверена в том, что собиралась сказать, – это на него непохоже, я не думала, что он может проявлять чувства. Это просто другой человек, и я боюсь его. Тут что-то не так. – твердо заявила она.
Последнюю часть разговора подслушал Нейл.
– Я понимаю, о чем ты. Он приехал не один, наши дозорные доложили, что с ним целое войско, но он и не догадывается о нашей осведомленности. Йен уже отправил людей окружить их, Морей и Лохлан ему в этом помогают.
Натали немного расслабилась, расправив плечи. Она явно недооценивает мужа, а для жены, это грех. И еще раз постаралась успокоить сердце, взявшее бешенный ритм.
А между тем, Эдвин оказался во внутреннем дворе замка и, не слезая с лошади, – чем пытался показать свое неуважение к Йену, – начал говорить со стоящем перед ним лэрдом.
– Я привез выкуп, который ты просил за моего отца, – выплюнул он презрительно.
– Очень хорошо, мы этого ждали, – совершенно спокойно ответил ему Йен, как будто ничего не замечая, чем явно задел самолюбие молодого человека, лицо которого еще сильнее потемнело от гнева.
– Тогда приведи его, – и он сделал жест рукой, чтобы нагруженных мулов вывели вперед и показали Йену, – вот то, чего ты хотел.
– Ошибаешься, я хотел совершенно не этого, – также спокойно продолжал лэрд.
– А чего же ты хотел в таком случае?
– Я хотел донести до всего семейства Чатерс, что это, – и он махнул рукой себе за спину, показывая на Натали, – моя жена. Она не добыча в битве и никогда не будет призом за вашу хитрость. Она не земли и не золото, – она моя жена. И либо вы это запомните, либо я убью весь ваш род, мужчин, женщин и младенцев, если вы еще раз попытаетесь сделать нечто подобное. В его голосе уже не было спокойствия, там слышалась ярость. Он был будто дикий тигр, которых привозили из Индии и показывали в клетках. Только этот тигр был свободен, имел свою армию, и он был зол, по-настоящему, зол. Эдвин дернулся как от пощечины или от чего-то мерзкого, с чем ему непременно придется считаться. Это взбесило его. Пламенная речь лэрда зажгла в его глазах темный огонек, который казалось, кричал, что все дальнейшие слова будут ложью.
– Я все еще хочу увидеть своего отца, – повторил он с призрением.
Откуда – то сбоку показались воины клана и с ними Генри Чатерс со связанными руками. Они подвели пленника к лэрду, и тот кивнул в сторону наездника. Эдвин слез с коня и протянул руки к отцу. Генри не был изможденным или усталым. Было очевидно, что кормили его хорошо, и вообще обращались намного лучше, чем он ранее со своими пленниками. Сын развязал ему руки, пока воины клана осматривал поклажу мулов.
Закончив, они тихо кивнули и повели животных в ту сторону, откуда недавно вывели пленника.
Эдвин с тем же призрением на лице продолжал стаскивать путы, пока лорд Генри не увидел его лицо. Пораженный, он отшатнулся и рот его раскрылся в немом крике.
– Сын, что я вижу? – спросил он, так как больше ничего не мог вымолвить.
– А что ты ожидал увидеть? – Огрызнулся тот. – Безропотного слизняка?
– Я не понимаю, что ты такое говоришь, – промямлил он, и лицо потеряло краски гнева.
– Ты разрушил нашу жизнь. Из-за этой маленькой французско-шотландской шлюшки все, что мы имели, все, что было у нашей семьи, мы потеряли! – Завопил он, с видимым усилием стараясь не пустить в дело сжатые кулаки.
– Я хотел упрочить положение нашей семьи, сделать нас богаче, чтобы даже сам король боялся нас, – к концу этой фразы, в его глазах зажегся безумный огонь.
– Вранье, все вранье! Ты хотел денег и земель! Ответь честно хотя бы себе что на самом деле, ты хотел ее, – и он ткнул пальцем в Натали, отчего девушка вздрогнула. Нейл чуть выступил вперед, загородив девушку собой. С другой стороны, то же самое сделала Давина. Молодые люди стояли плечом к плечу, а Натали пришлось встать на цыпочки выглядывая из-за их спин, чтобы хоть что-то увидеть.
– Ты хотел женить ее на мне, считая меня малахольным и думал, что будешь за меня исполнять обязанности мужа. Ты не смог получить ее мать и за это всю жизнь ненавидел Пьера, возненавидел саму Аврору и Натали тоже. До того дня, пока не увидел в девочке, как в зеркале отражение ее матери. Тогда ты захотел обладать ею и опять у тебя ничего не вышло. Ты думал, что я идиот и ничего не понимаю, но меня слишком устраивала моя жизнь. У меня было все, что я хотел, – сказал он с горечью, – а эти тупые придворные курицы мне никогда не нравились. Я просто хотел, чтобы ты дал мне жить так, как мне хотелось, а ты из-за этой своей страсти разрушил всю нашу жизнь!
– Что я разрушил, сынок? – с опаской спросил Генри.
– Знаешь ли ты, что король призывает тебя к себе?
– Нет, я не знал этого.
– И призывает, – продолжил Эдвин, проигнорировав реплику отца, – в связи с тем, что ему известно о твоей армии, что ты нарушил его приказ и что пошел войной на шотландский клан.
Генри побледнел. Казалось, что вся кровь отлила от его лица и шеи, глаза запали, будто он давно не спал и не ел. Но это был страх, такой страх, запах которого можно было уловить в воздухе. Генри понимал, чем ему это грозит – это было обвинение в измене. И казнь, публичная, жестокая, кровавая, а перед ней пытки. Сын был прав, у них могут отобрать, как у изменников все имущество, просто выкинуть на улицу тех, кого не казнят. Даже в кошмарном сне он не мог себе такого представить, в голове у него помутилось, горло пересохло, а перед глазами замерцали черные точки – разорение, нищета, смерть. Страшнее этого ничего нельзя было представить себе. Он начал оседать на землю, и Эдвин поддержал его, чуть слышно прошептав ему в ухо.
– Еще не все потеряно, со мной пришла армия, они только ждут нашего сигнала. Здесь скоро начнется кровавая бойня, они перережут всех, и мы сможем все что угодно сделать с этой дикарской подстилкой, ее отродьем и тем, кого она называет мужем.
Генри посмотрел на сына и не узнал его, лицо перекосило от ненависти и злости, а глаза пылали огнем – страшным, черным, безумным.
– Что ты такое говоришь? – Снова он не мог поверить, что это его сын, безвольный и бесхребетный.