Медики уверяют, что для здравомыслящего человека характерно стремление избежать во всяком деле даже минимального риска, а подвергнуть себя неизвестности и случайности стремятся люди больные. Если это так, то в мире слишком много больных.
Трудно встретить на трибунах ипподрома человека, который хоть бы раз не пустился наудалую. Тогда на всех трех этажах Виолетта, может, оставалась единственным сторонником чистого искусства.
Она отошла от стенавшего неудачника и услышала разговор более существенный.
— Буду лепить «три — два», — сказал один парень.
— Копеечное дело, — возразил второй. — «Три — два» разбомбили во всех кассах, если и будет барыш, то гривенник с рубля.
Так Виолетта узнала важную подробность, которая была неизвестна Анне Павловне: ставить на битых фаворитов бессмысленно.
Она развернула программку. В восьмой скачке вместе с Наркисовым ехали Милашевский и Касьянов, но их почему-то никто в расчет не брал. В девятой же игнорировались лошади Наркисова и Касьянова, а в победители прочили Сашу на «двойке» — на Омуле.
И тут безотчетно, будто в лихорадке, она достала из сумочки зеленую трешницу и подала матери:
— На Саню с Сашей… Значит, «один — два». На все деньги! Знаю, знаю, но ставить «три — два» себе дороже.
Так произошло причащение Виолетты к клану игроков. Она теперь не просто интересовалась результатами испытаний, но «ждала тремя билетами».
Старт был дружный. Некоторое время все мчались в одной куче, но еще до поворота решительно отделилась и вышла вперед лошадь с жокеем в красно-синем камзоле — Нарсом Наркисовым. Трибуны зарокотали: многие ему желали победы.
Нарс лидировал уверенно всю горку, в одиночестве вышел на прямую и продолжал вести скачку вдоль бровки. Победа его казалась настолько бесспорной, что болельщики уж со своих мест стали вскакивать, и вдруг немота сковала трибуны, словно звук в кино неожиданно выключили.
Но Виолетта видела, что произошло это не вдруг: она следила не за Наркисовым, а за жокеем в желтом с красными звездами камзоле и видела, как Саня уже с поворота начал коршуном настигать беспечно скакавшего Наркисова и на последних метрах вырвался вперед.
Оторопь была на трибунах. Болельщики растерянно переглядывались, жалобно вскидывали глаза на серебристые репродукторы: авось что не так… Но репродукторы проскандировали металлическим голосом:
— Первое место занял серый Чичиков под жокеем Александром Касьяновым. Второй подошла на корпус сзади Грусть, жокей Нарс Наркисов.
С трибун полетели билеты.
Виолетта тайком рассмотрела картонки, ей не надо выбрасывать, она победителя в этой скачке предсказала верно, ай да Саня! Теперь надо ждать девятой, неужели Саша Милашевский подведет? Не должен — он там признанный фаворит.
Нехорошие мыслишки начали бродить в Виолеттиной голове. Ведь если все ставили на Наркисова и вон сколько билетов выкинули, значит, выигрыш может быть даже и не просто крупным, а очень крупным. Рассказывают, что бывали выплаты по нескольку сот рублей на один билет. А тут целых три!
Вот оно: «Я ждал ее тремя билетами!» — совсем даже нетрудно того парня понять.
Девятую скачку Саня Касьянов по-иному сложил: не концом, как в восьмой, а на силу пошел, сразу же вырвался вперед. Саша на Омуле шел вторым. Не только Виолетта, два рядом с ней стоявших парня очень ждали Сашиной победы, успокаивали друг друга:
— Сашка не выпустит.
— Да, сейчас как двинет.
— Что же он не двигает, горка кончается, пора бы…
— Сейчас двинет.
Скачка шла без изменений. И на прямой первым шел Саня, за ним в нескольких корпусах Саша. Один из парней сорвался с нормального голоса и начал блажить:
— Сашенька, дай! Сашенька, дай!
Но Милашевский, похоже, ничего не мог «дать», Касьянов вел своего Декамерона в руках, не прибегая к хлысту.
— Сашенька, милый, дай, ну дай же, милый! — из себя выходил парень, а когда Касьянов уж подошел к столбу, так закончил свой крик: — Скотина ты!
— Конечно! — поддержал его товарищ. — На такой лошади, на Омуле проиграть! Мог бы шагом всех обойти, если бы чуток раньше двинул!
Вот ведь как переменчива и коварна мирская слава: только что был «Сашенька милый», и на тебе — «скотина!».
Были на трибунах и другие суждения.
— Ну и дух этот Касьянов! — восхитился кто-то, его охотно поддержали:
— Талант-самородок!
— Да, все карты путает, паршивец! Когда он скачет, ни в каком фаворите нельзя быть уверенным, обязательно подстраховку на него надо иметь.
Виолетта чувствовала себя опустошенной и обманутой. Поклялась никогда больше не играть.
Глава шестая
1
Не раз во время скачек можно слышать такие слова восторженно настроенных болельщиков:
— Олега Николаева посади на козу, и он все равно первым к столбу подойдет!
Конечно, это чересчур рискованные, даже безответственные высказывания: на плохой лошади не только Олег, но и Амиров в свои лучшие годы, даже «жокей жокеев», ныне не выступающий Николай Насибов, ничего сделать не смогут, но, слов нет, Олег скачет хорошо. Во всяком случае, его езда производит сильное впечатление. Каждую скачку, даже если он ее и проигрывал, он проводил ярко, талантливо.
В чем талант жокея? Николай Насибов сравнивает его с талантом певца: дескать, отсутствие у жокея чувства скорости на дистанции — все равно что отсутствие голоса у вокалиста. Мало уметь хорошо ездить, быть смелым и хладнокровным. Скачка требует от жокея окрыленности, творческой мысли. В момент скачки все зависит от умения мгновенно ориентироваться и, находясь в стрессовом состоянии, суметь принять единственно верное решение. Тут уж не посоветуешься с тренером, все надо самому решать. И не отложишь решение на потом, не скажешь, что «утро вечера мудренее, кобыла мерина сильнее», — нет, через пять, через семь, пусть десять секунд, но ответ на вопрос должен быть непременно найден. Вот тут как раз и говорят о способности чувствовать относительную скорость скачки, в зависимости от которой и надо распределять силы скакуна.
Сашу Милашевского отец учил ездить сначала с секундомером в руках: велел выдерживать скорость первой пятисотки в тридцать три секунды, второй — тридцать две, третьей — в полминуты ровно. Саша зажимал в руке вместе с поводом хронометр и взглядывал на него, как только доходил до рубежного полосатого столба. Постепенно он научился без секундомера определять скорость скачки с точностью до одной секунды.