class="p1">Через минут десять-пятнадцать я приехал на место встречи с Гаечкой, естественно, намного раньше нее. Приземистое длинное здание станции было закрыто, на перроне наблюдались три старушки с клетчатыми сумками, везущие свой товар на продажу в город. У одной я выяснил, что мне куковать еще полчаса, собрался расположиться на разваленной скамейке возле здания деревенского вокзала, но заметил двух тощих шнырей в кепках, поглядывающих с нездоровым интересом.
Коллективная память возопила: «Пора валить!» В небольшом поселке, где все друг друга знают, чужой подросток на мопеде — лакомая добыча.
Потому я теперь здесь, как индеец в засаде. Отъехал подальше, к холму, откуда просматривалась железная дорога, залег в придорожной траве и жду Гайкину электричку, мысленно молясь, чтобы подруга не приехала, а шныри свалили. Потому что, если они не свалят, то мы от них на мопеде не сбежим, и придется принять бой.
Вот и электричка. Сейчас и проверим. Я поднял мопед, выкатил его на дорогу и поехал на станцию за Гаечкой. Благо еще рано, и местная гопота не заняла боевые посты, только алкаши рыщут, у которых трубы горят. Как-то совсем расслабился в безопасной локации, убаюканный памятью взрослого, как все будет хорошо.
Когда я приехал, Сашка уже ждала — в бело-синих самошитых шортах и такой же майке. В нашей школе парни на трудах осваивали азы слесарного и токарного дела, девчонки учились шить, вязать и готовить. Гаечка помахала мне и вышла на дорогу, раскрыла рот, но я скомандовал:
— На багажник — и валим.
Она захлопнула рот, уселась, и я выжал газ, медленно разгоняясь и переключая скорости. Шнырей поблизости не наблюдалось, да и вообще было безлюдно.
— Что случилось? — прокричала она в самое ухо.
— Гопота! — ответил я, остановился за пределами деревни и проинструктировал:
— Мокик двоих тянет плохо, особенно в горку. Мешки я взял, ты на них сидишь. Обратно, наверное, придется на электричке, потому что по дороге — это просто ад.
— Я тут подумала… Там точно нет охраны?
— Не должно быть. А если есть, я бежать не буду, попытаюсь договориться со сторожем. Да и ты просто в стороне посидишь, я тебе буду добытое свозить.
— А если тебя…
— Мы несовершеннолетние, — ответил я. — Вспомни, что случалось со школьниками, которые совершают набеги на охраняемые поля не с силосной кукурузой, а с чем-то ценным.
— Да ничего. Гонят их, и все. Мелкие рассказывали, что в прошлом году так виноград тырили. Увидел сторож, погнал. Прогнал и успокоился. Другой с собакой охранял, но что он, дурак собаку спускать? Шуганул — и все. А если менты хлопнут с кукурузой потом уже?
— Да кому мы нужны. Мы ж не коноплю везем, — сказал я, и Гаечка улыбнулась. — Ну, кукуруза. На даче у бабушки выросла, такая на каждом огороде есть. Не бойся, тебе точно ничего не грозит. Поехали искать.
— Я подумала, что искать удобнее, если подняться на холм, откуда все хорошо видно. На один, на второй, и так далее.
Гаечка обняла меня сзади, и мы покатили в неизвестность.
Пока нам не везло. Были только виноградники, где урожай уже поспел и выставили охрану; поля подсолнечника, желтые опустевшие пашни, разделенные полосам тополей или орешников.
Поднялось солнце и начало нас поджаривать, но Гаечка, молодец, терпела. Только после сорока минут скитаний вдалеке показалось зеленое поле, и мы покатили туда.
На подъезде нам встретилось недавно убранное поле, где из земли частоколом торчали еще зеленые стебли, очень уж похожие на кукурузные. Гаечка сжала меня сильнее, будто стараясь выдавить мысль, что мы опоздали.
Одно поле. Второе. Третье — более свежее, еще зеленое. Поворот, линия деревьев, а за ним — последнее, четвертое, где изумрудные побеги кукурузы сминал комбайн, выплевывая зеленое крошево в кузов грузового трактора, а на грунтовке, в тени тополя, стояла «копейка» бригадира.
— Твою мать! — воскликнула Гаечка.
— Должно быть еще поле, — сказал я, выжимая газ.
Но ошибся, это поле было последним, уборка уже шла, и комбайн перемалывал возможность Светки и Ивана хоть что-то заработать, изрыгал в кузов грузовика, чтобы скормить свиньям.
Я остановился на обочине. Гаечка слезла и принялась ругаться, пиная камни. А мне думалось, что початки, особо никому не нужные, которые могли бы накормить людей, пойдут на корм свиньям, и это несправедливо. Если так разобраться, их себестоимость стремится к нулю. Но все равно колхоз получил бы больше, если бы собрал початки и продал поштучно или на килограммы хотя бы по сто рублей. Я лучше бы так купил, чем переться сюда за тридевять земель. Но не продают ведь!
Каналья ясно все объяснил — потому что собственность это типа коллективная, и это никому не выгодно.
Я посмотрел на бригадира, сидящего в машине. Пришла мысль, от которой сделалось горячо: «А что, если договориться с ним? Сперва просто попросить собрать зрелые початки, если не согласится, у меня в карманах есть пятьсот рублей. Ему-то что? Так вообще дырка от бублика, а пятьсот рублей — шкалик и сигареты».
«Он тебя прогонит взашей! — завопил страх. — Может и по шапке настучать, вдруг он какой псих?»
Опыт взрослого урезонил: «Все люди. Полного идиота бригадиром не поставят. Иди и договаривайся».
— Саша, — позвал я, и ко мне подошла красная от злости Гаечка.
— Что? Едем назад? Давай хоть на озеро…
— Покарауль Карпа, я сгоняю к бригадиру.
Гаечка топнула ногой.
— Сдурел⁈
Ну да, дети и сторожа — это как шериф Ноттингемский и разбойники Шервуда, тиран и вольное братство, и в этом противостоянии нет места диалогу. Так я думал еще недавно.
— Все в порядке.
— Стой! — крикнула девушка, когда я уже начал спускаться с насыпи на поле. — Стой, дурак!
Грузный мужчина с пористым лицом лежал в своих «Жигулях», курил, обмахиваясь газетой. Он заметил меня, только когда я встал рядом с машиной и уставился на приближающийся комбайн. Бригадир лениво повернул голову, и я сказал, перекрывая шум мотора трактора:
— Доброе утро.
Он усмехнулся.
— Привет. Ты еще кто такой?
Я протянул руку, поглядывая на Гаечку, замершую у мопеда и вытянувшую шею, как суслик на дозоре.
— Меня зовут Павел.
Бросив газету на сиденье, он пожал мою руку и представился:
— Иван Павлович. Чего тебе надо?
Я кивнул на трактор.
— Я искал кукурузу на рынке, но не нашел. Почему вы не продаете початки?