– Вы не хотите, чтобы меня видели, вот я и скрываюсь. И еще:
– Идите, я вас не держу. Обещаю быть весьма благоразумной и не плакать слишком много.
Чуть поколебавшись, Поль вышел.
– Ты снова запрешь дверь на задвижку, дорогая, – бросил он Блондетте.
Ему показалось, что он слышит, как девушка закрывает за ним калитку.
– До свидания! – крикнул он. И быстро зашагал по тропинке.
Но Блондетта и не думала запирать дверь; она хотела видеть Поля как можно дольше. Приоткрыв калитку, девушка осторожно приникла к щели и провожала Поля взглядом, пока слезы не затуманили ее глаз.
Затем она вернулась на тропинку и медленно проделала в одиночестве тот длинный путь, который они недавно прошли вместе.
Дойдя до липовой аллеи, Блондетта опустилась на колени. Ее голубые глаза могли теперь говорить лишь с Богом.
Она долго молилась, затем легла на траву; наплакавшись, дети засыпают…
Когда Блондетта задремала, две руки раздвинули ветви кустов; из-за густой листвы показалось худое и бледное лицо Терезы Сула.
Она опустилась на колени рядом с девушкой и, осторожно приподняв ее руку, прикоснулась к нежным пальчикам губами.
– Мы все у тебя отняли, бедный ангел, – с горечью произнесла женщина, терзаясь угрызениями совести, – даже сердце того, кто мог бы так любить тебя!
VIII
ПОД СЕНЬЮ ЛИП
Тереза Сула очень изменилась. Эти три года оставили на ее лице такой след, какой нечасто оставляют и десять лет мучительных страданий. И однако она провела большую часть этих трех лет рядом с дочерью – своей всепоглощающей и единственной любовью.
Но это оказалось для Терезы настоящей пыткой.
Покинув генерала, графа де Шанма, в Сен-Жерменском предместье, мадам Сула попросила за оказанную ею услугу лишь одной милости: разрешения поцеловать его двух дочерей.
Казалось, это доставило женщине огромную радость.
Но это было уж слишком… есть жертвы, которые требуют абсолютного самоотречения.
Нам известно, что, вернувшись, Тереза нашла дом генерала пустым. Изоль увезли, и никто ничего не знал об участи Суавиты.
Мадам Сула пребывала, казалось, в таком же неведении, как и все вокруг. На самом же деле она, скорее, внушала себе, что не догадывается о судьбе девочки, ибо сердце Терезы сразу дало имя незнакомому ребенку, спасенному Полем Лабром.
Напрасно пыталась женщина обмануть самое себя; напрасно она искала и находила множество доказательств тому, что Суавита де Шанма не была ни безумной, ни немой.
Девочка, лишившаяся способности говорить и мыслить, была все же Суавитой де Шанма.
Она стала жертвой чудовищного преступления.
И лишь вмешательство Поля Лабра предотвратило убийство.
Мысль об Изоль отозвалась в душе Терезы Сула горечью и болью. Женщина жила в мире, где о преступлениях говорят со знанием дела и разбираются в таких вещах досконально.
Изоль или, скорее, человек, погубивший Изоль, был явно заинтересован в том, чтобы Суавита исчезла.
Все эти мысли упорядочились в голове Терезы, когда Поль Лабр ездил в Гавр, чтобы добыть доказательства о прибытии во Францию своего брата Жана и, возможно, узнать хоть что-нибудь о его дальнейшей судьбе.
Тереза провела четыре дня наедине с Суавитой в мансарде Поля Лабра.
Тогда мадам Сула и отдала девочке свое сердце.
Однако волосы Терезы быстро седели, а морщины на лбу становились все глубже.
Порой Тереза чувствовала, что сходит с ума, и тогда ребенку опасно было находиться рядом с ней.
Иногда же она рассуждала здраво.
Она воспринимала падение Изоль как нечто естественное и само собой разумеющееся. Терезу это совсем не удивляло, так и должно было произойти. У обездоленных людей существует странная уверенность в фатальной неизбежности несчастья.
Как ни бейся, а нищета и грех по таинственным законам природы передаются из поколения в поколение.
Однако эта бедная женщина, отверженная и падшая, могла простить лишь грех и нищету.
Преступление внушало ей гадливый ужас.
Конечно, прежде у Терезы были радужные надежды; в мечтах она видела свою дочь невинной, благородной и богатой. Благородство и богатство – это самая лучшая охранная грамота на свете. Однако надежды развеялись в прах, и женщина покорилась судьбе.
Но преступление возмущало Терезу.
Любой ценой она хотела узнать правду.
Спустя несколько дней Изоль вернулась и стала жить пансионеркой в монастыре.
Перемены, которые произошли в Терезе Сула за три года горя и сомнений, свершились с Изоль за несколько дней.
Она не была больше прежней молодой девушкой; вернее, она не была больше девушкой…
Мадам Сула явилась в монастырь с письмом генерала. Ее приняли холодно, но любезно. Изоль сама попросила, чтобы Тереза осталась с ней.
Матери – это провидицы. Руководствуясь своим материнским инстинктом, Тереза Сула сразу же постигла одну из самых сокровенных тайн нашего цивилизованного общества: она поняла, что ребенок, оставшийся без матери, имел шанс найти поддержку у могущественного и великодушного отца, который оттолкнул бы дочь живой женщины.
Мать – лишняя в этом мире, ей нечего делать на земле.
Отец стыдится ошибки, совершенной в юности, и не хочет знать об ее последствиях. Но смерть матери возвышает дочь.
И Тереза объявила себя мертвой.
Однажды она решила пойти на жертву, расставшись со своим ребенком. Это разрывало ей сердце, но сулило ее дочери счастливое будущее.
И разве сам генерал не указал Терезе верный путь?
Она обещала себе: я буду рядом со своей дочерью, и моя дочь не узнает, кто я такая.
Я сумею сделать это!
И Тереза сумела – быстрее и лучше, чем рассчитывала.
Эта Изоль была странной девушкой.
Узнав адрес своего отца в Англии, она немедленно написала ему длинное письмо, подробно рассказав о событиях, о которых мы уже говорили: о своем пребываний в доме на набережной Орфевр, о любви к «принцу» и о том моменте безумия, когда она опустошила тумбочку у изголовья своей больной сестры и последовала за любовником.
В этом письме, черновик которого обнаружила мадам Сула, Изоль холодно и решительно обвиняла себя во всем.
Она даже не пыталась оправдать свой поступок тем, что помогла бежать отцу, хотя это было чистой правдой.
Мать была счастлива и почти гордилась мужеством своей дочери.
Изоль была виновна, но совсем не в том, в чем подозревала ее Тереза.
Изоль любила свою сестру.
Письмо дышало такой смелой искренностью, что нельзя было сомневаться в ее словах.
Мадам Сула не удалось перехватить ответ генерала.
Она лишь заметила, что Изоль стала еще более печальной.
Однажды Изоль, которая прониклась доверием к Терезе и глубоко привязалась к ней, сказала мадам Сула: