— О да, — как ни в чём ни бывало, сказал Кабал, — Снова моя работа.
— Мы ещё не закончили! — взревело чудище и исчезло, оставив за собой вонючий туман из
серных паров.
Кабал разогнал дым рукой.
— А я думаю, закончили, — сказал он сам себе, подбоченился и оглядел комнату,
поворачиваясь на месте. — Что же я делал? — Он справился в блокноте. — Ах да. Чай.
* * *
Кабал и не заметил, как день подошёл к концу, и на долину спустился мрак; за этот год он
сделал немало наблюдений и планов, и вскоре хотел приступить к нелёгкой задаче по их
планомерному занесению в его обширные зашифрованные архивы. Предварительная работа заняла
несколько часов, два чайника чая и баночку мясного рулета, который он прямо оттуда и ел. Ассам на
вкус был, как варёная деревянная стружка; завтра обязательно надо сходить в деревню и пополнить
запасы. Также он набросал пару писем жителям Пенлоу-на-Турсе, в которых объяснил, что
признателен за их взносы, но последних оказалось больше, чем необходимо. Наконец, поздним
вечером он увидел, что написал одну и ту же строчку дважды, и понял, что становится рассеянным.
Пора отдохнуть.
Он затушил свечи, помешал кочергой тлеющие угли, аккуратно поставил каминную решётку и
вышел из комнаты. В коридор и назад к кухне. Он остановился возле двери под лестницей, открыл её,
взял масляный фонарь и зажёг его. Затем спустился в прохладу подвала.
В углу стоял генератор, Кабал тут же занялся им; ему нравилось работать при свечах, но теперь
ему нужно электричество. Он постучал по счётчику, решил, что топлива хватит, и крутанул мотор.
После пары неудачных попыток тот завёлся, и на стене медленно начали загораться лампы.
Он посмотрел по сторонам. Подвал выглядел вполне невинно: несколько полок с пустыми
банками из-под краски, старые инструменты, кипы несвежих газет, пара мышеловок. Кабал провёл
исследование в области подвалов, чтобы убедиться, что его подвал выглядит самым обычным
образом. Он потрудился на славу. Кабал зашёл в пустой овощной погреб, пробежался рукой по
покрытым селитрой камням, и привёл в действие скрытый механизм. Положив обе руки на стену на
уровне плеч, он с силой толкнул, и та сдвинулась внутрь и в сторону. Он шарил рукой в темноте, пока
не нащупал выключатель.
За дверью располагалась большая комната, футов сорок в длину и десять в высоту. Вдоль стен
стояли верстаки, висели полки с образцами, плавающими в формальдегиде, инструменты и книжные
полки, заваленные тёмными фолиантами, украденными из закрытых коллекций. В центре комнаты
под хирургическими лампами стоял операционный стол, который служил также столом для вскрытия.
Кабал осматривал комнату, пока не перестали мерцать и не загорелись голубоватые флуоресцентные
лампы. Всё было так, как и должно было, всё на месте, всё, что было мёртвым до его ухода, таковым и
оставалось. Это всегда упрощает дело.
Он скинул пиджак, швырнул его на стол, собрался с силами и сдвинул тяжёлое хирургическое
оборудование с места. Повернув лампу вбок, Кабал осветил конец направляющего рельса для
подъёмного блока, который тянулся до противоположной стены. Он сдвинул блок с места и
перемещал, пока тот не навис над участком плиточного пола, который до этого он был скрыт под
операционным столом. Плиты были массивные — фута четыре в ширину и восемь в длину — но та,
что обычно лежит прямо под столом — особая в двух отношениях. Во-первых, сделана она из пемзы,
а значит, далеко не такая тяжёлая как её соседи. Во-вторых, в самом её центре в небольшом
углублении находится кольцо. Кабал подтянул крюк вниз и прикрепил его к нему. Он взял верёвку и
потянул. Его часто посещала мысль о том, чтобы заменить ручную систему электрической, но он так
часто это откладывал, что наконец понял, как ему нравится пользоваться собственной силой,
поднимая этот камень — ему важно было приложить к этому процессу усилие.
Механизм щёлкал и потрескивал, медленно поднимая широкую плиту. Когда она отошла на
достаточное расстояние от пола, он осторожно оттянул её в сторону, стараясь не дать ей раскачаться.
Убрав плиту, он вернулся назад и встал, уперев руки в бока, над тем, что открылось взгляду.
Углубление было забрано куском толстого стекла, и Кабал некоторое время смотрел на тёмную
отражающую поверхность. Он вспомнил прошедший год: всё, что с ним случилось и всё, что он
сделал. Он вспомнил все города и всех людей, все слёзы и горести. Он вспомнил ярмарку, что гнила
теперь на заброшенной железнодорожной ветке, и всё то непоправимое зло, что она причинила. Он
вспомнил Нию Уиншоу в комнате для допросов и непокорность Леони Барроу. Он вспомнил своего
брата, Хорста. Затем он посмотрел на стекло и сказал сам себе:
— Всё это было не зря.
Он опустился на колени возле углубления и нащупал скрытый выключатель у его края. Через
мгновение яркие неоновые трубки, померцав, зажглись на глубине в ярд — под огромным
стеклянным резервуаром два ярда в длину один в ширину, что находился внутри.
Кабал посмотрел на молодую женщину, что застыла в его центре, словно прекрасное насекомое
в янтаре, волосы её — пышные и золотистые, как у львицы — создавали ореол вокруг её головы. Он
дотронулся до стекла кончиками пальцев.
Вот и всё, что у него осталось. Всё, что у него осталось с того дня, десять лет назад. Быстрым
взглядом он обвёл пломбировку, чтобы убедиться, что она в порядке, и ни капли причудливого
идеально подходящего консерванта не вытекло. Подобраться ближе он пока не мог; он не смел
вскрыть пломбы и открыть стеклянный гроб, пока не будет уверен в успехе. Наконец у него, по
крайней мере, есть надежда. Он лёг на пол, положив голову на холодное стекло и почувствовал
успокоение. Его веки дёрнулись и закрылись. Он тихо произнёс одно слово, имя, и от его дыхания
стекло помутнело. Йоханнес Кабал заснул.
Примечания
1
Pour décourager les autres — фр. "чтобы другим неповадно было".
2
Scheißkopf — нем. "говнюк".
3
TEMPUS FUGIT (рус. "время бежит") — лат. выражение, часто используется в качестве надписи на часах.
4
Caveat emptor (лат.) — принцип торговли, заключающийся в том, что покупатель несёт ответственность за проверку
качества приобретаемого товара.
5
Scheiße — дерьмо (нем. ругательство)