Читать интересную книгу Порнограф - Сергей Валяев

— А это кто? — искренне удивился.

— Софья Семеновна, ваша соседка.

— Ах, это её такая фамилия, — понял. — А что случилось?

— А вы не знаете?

— Бабульки волновались, да я не обратил внимания. А что такое? Неприятности?

— Неприятности, — передернул ногами младший лейтенант, на сей раз удачно: загнал ящик тайника на место. — Что такое? — Заглянул под тахту. Кажется, ломаю мебель?

Я попросил милицию не волноваться: куплю новую, и мы снова вернулись к текущей проблеме. В общих чертах меня оповестили о печальной судьбе гражданки Загоруйко С.С. Я только развел руками — ну и блядские же времена!

— А какие у вас, Иван Павлович, были отношения?

— С Сосочкой, в смысле Софочкой? — уточнил я. — Соседские, какие еще?

— А чем она занималась? — следователь пролистал блокнот. — Жильцы толком не знают. Белошвейка на дому?

— Да, что-то там вышивала, — подтвердил. — Очень старательная девушка. Была.

— К ней, говорят, приходили лица кавказской национальности?

— И еврейской тоже. За чистыми воротничками, — возмутился я. — Ох, эти наши бабульки, им бы в тридцать седьмой годик…

— А вы неправы, общественность нам очень помогает, — листал блокнот. А вы, Лопухин, на какой, так сказать, трудовой стези?

— На журналистской.

— Да?

— Да, пишу под псевдонимом Папандопуло.

— Что вы говорите? — удивившись, принялся записывать в блокнот. Простите, как… По…о… пондопуло?

— Нет, лучше через «а».

— Тоже нелегкая работенка, — посочувствовали мне. — Отстреливают вашего брата за милую душу.

— Спасибо, вы меня утешили.

На этом наша приятная ознакомительная беседа завершилась. Я провел следователя к двери, чтобы он не заблудился. Задержавшись, он вспомнил, что вчера вечером я и мои, верно, друзья что-то выносили? Что?

— Ааа, — равнодушно зевнул, — выбрасывали этажерку, совсем рухлядь…

— Ну хорошо, предположим, этажерку, — проговорил лейтенант и удалился в глубину коридора снимать дополнительные показания с болтливых, как нынешние политики, жильцов.

Ничего хорошего, Ваня, сказал я себе. Если так дело пойдет дальше, то нетрудно обнаружить прямую связь между мной, папарацци, «Голубым счастьем», убитой Софочкой, «Шевроле» и так далее. Будет нам всем тюремная этажерка!.. Надо предупредить «лицо кавказской национальности», чтобы оно задержалось в пути ко мне на издательском авто, где, возможно, остались следы упокоенного нами навсегда олимпийского призера.

Пришлось затаиться в засаде. У двери. В ожидании, когда следователь Новиков полностью удовлетворит свое профессиональное любопытство и удалится на рабочее место, а я смогу позвонить по общему телефону боевому товарищу. (Сотовый позабыл в авто.) Как бы героические бабульки не наплели чего лишнего. Про него, лицо кавказской национальности. Хотя про белошвейку Софию хорошо придумали. Прекрасно знали, чем занимается трудолюбивая губастенькая соседушка, да, как говорится, о покойниках или ничего, или ничего плохого. А вот завзятым театралам Анзикеевым надо устроить места на галерки Жизни, чтобы они более не обращали внимания на события, не затрагивающих их интересы. Если люди выносят свое из дома, значит это им больше не нужно, какие могут быть вопросы?

Наконец я услышал: следователь из последних сил отбивается от Фаины Фуиновной, повествующей в лицах о соседских каверзах, о нечистом унитазе и супчике со стрихнином.

— Хорошо-хорошо, во всем разберемся, гражданка Фаина… э-э-э…

— … Фуиновна, молодой человек.

— Вот именно, — молвил лейтенант, теснясь к выходу. — Не волнуйтесь, гражданка, все и всех взяли на заметку…

— И лампочки воруют! И туалетную бумагу тоже! Не успеешь отвернуться, как нет её. Разве можно жить в таких условиях? Понимаю, вопрос риторический, товарищ милиционер, но…

По-моему, нам больше не грозит новая встреча со следователем. В этих коммунальных стенах, пропитанных бесконечными склоками. Когда входная дверь хлопнула, как артиллерийский залп, приспел мой выход на плохо освещенную из-за тотального расхищения авансцену. Дерзко фыркающая проценщица удалилась прочь, как дама полусвета, супруг которой стравил весь праздничный ужин в её глубокое и удобное для этого нечаянного случая декольте.

Астролетчик Мамиашвили находился в свободном полете на орбитах столичных улиц. Используя иносказательный слог, я оповестил его о появлении метелок.[8] Меня поняли. Правда, с трудом. Уговорившись о встрече возле зоопарка, я закончил разговор. И обнаружил, что одна из бабулек, жуя вставной челюстью тульский пряник, внимательно слушает меня.

— Вот, Марфа Максимовна, предлагают метелки… по бросовой цене… Вам метелка не нужна?

— Ась?

— Метелка, говорю… для уборки.

— Ась?

— Хуясь, — не выдержал я и ушел, оставив любознательную Марфу Максимовну один на один с пряником из города славных оружейников.

Потом хотел проведать Александру, да решил не тревожить девушку своим баламутным видком. Надеюсь, ей удалось успешно отбиться от следователя Новикова и его мудацких вопросов, и теперь она спит и видит прекрасные и теплые, как острова, сны. Оказаться бы сейчас на коралловой отмели, где гуляют розовые фламинго, кипит океанский прибой и солнечный ветер обжигает амбициозные пальмы. Эх, мечты-мечты!..

Прогулка по утреннему городу вернула меня к печальной действительности. Тяжелый индустриальный гул плыл над улицами и площадями, над домами и спешащими людьми, лица которых выражали покорность судьбе. Слава Богу, мне удалось избежать такой незавидной участи: быть как все. И никакая сила не заставить меня забиваться в общий молекулярный ряд. Лучше смерть. Смерть? Нет, пока нам рановато гибнуть смертью храбрых. Я слишком любопытен, чтобы уйти в другую вечность, не познав до конца нашу, самотканую. Всегда можно успеть покинуть мир, разъеденный ядовитыми миазмами порока, лжи и предательства.

Наверно, это похоже на прыжок из дребезжащего самолетного брюха, когда ты делаешь шаг в небесную пустоту и яростная сила воздушных потоков начинает мотать тебя, как фекалину в бурных водах общего городского коллектора. Хорошо, что человечество придумало ранец с парашютом. Ф-ф-фырк — и гармоничный мир возвращается к тебе, качающемуся под шелковым куполом. Однажды на учениях один из бойцов, видно, решил перейти в иное измерение. Это ему удалось без проблем. Они возникли у нас, живых, когда был получен приказ соскребать с планеты то, что осталось от нашего себялюбивого товарища. Конечно, мы выполнили приказ, кинув кровоточащий телесный мешок, набитый ломаными костями, на плащ-палатку. И матерились на счастливчика, сумевшего так находчиво избежать трудных армейских будней. Потом, правда, выяснилось, что любимая девушка прислала из дома неприятную весточку, но ведь это не причина путать отличные показатели боевой и политической подготовки всего спецподразделения? В результате наш командир Скрыпник вместо заслуженного повышения по службе принял строгий выговор, а нас лишили не только переходного гвардейского знамени, но и увольнительной прогулки по столичным скверикам, где на каждой крашеной лавочке можно было встретить свою судьбу в образе молоденькой любительницы каллиграфии, мечтающей о неземной любви.

Это я все к тому, что не надо путать свои мелкие интересы с общественно-глобальными. Не нужно обременять собой объединение людей. Им и так тошно живется на белом свете. Зоозверюшкам в этом смысле куда лучше их хотя бы регулярно, как утверждают канцелярские крысы, кормят. О наших братьях младших я вспомнил у парка, у нового входа которого мы договорились встретиться с князем Сосо Мамиашвили. Под шум искусственного водопада и детский гвалт я принялся гулять с праздным видом. «Nikon» на моей груди ввел в заблуждение инициативных мамаш, похожих ужимками на макакаш, мечтающих запечатлеть навеки своих сопливых и визжащих чад. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы отбить атаки агрессивных родительниц, возмущенных моими угрозами притопить будущее России в кипящем водопаде. Приезд реквизированного нами редакционного авто было кстати. Мой друг за рулем чувствовал себя прекрасно. Пес не поднимал его для оздоровительной утренней прогулки и следователь не задавал вопросы.

— Вах, какой следователь?

— Обыкновенный, — огрызнулся я, — как ботинок.

— А чего искал, кацо?

— Не знаю, но сейчас ищет этажерку.

— Какую такую этажерку?

Я в двух словах изложил суть новой проблемы. Князь отмахнулся профилактическая работа на местах. И это тоже профилактика, поинтересовался я, демонстрируя «штучку» из фотоаппарата. Ёханьки мои, на это проговорил мой товарищ, вроде радиомаячок, так? Похоже на то, ответил я, кто-то намертво посадил нас на крючок. И кто рыбак, генацвале? Не знаю, признался я, хотя грешу на Осю Трахберга. Это тот самый жидок, которому три тысячи баксов пожаловали, ахнул от возмущения Мамиашвили, найти пархача и удавить! Где его сыщешь, вздохнул я, обрубили, суки, все концы.