«Можно утверждать, что сильнейшим игроком сборной СССР является Яшин. Этот поистине бесподобный футболист обладает необыкновенно тонким футбольным чутьем. В позиционном плане игра Яшина является уникальной. Восхищает и то искусство, с которым он берет самые трудные, казалось, неотразимые мячи, те непринужденность и уверенность, с которыми он покидает ворота, чтобы ликвидировать опасную ситуацию в штрафной площади. Возможно, аргентинцам так и не удалось бы размочить счет, если бы не вынужденный уход Яшина, получившего травму».
Конечно, не этим достаточно вольным и недоказуемым предположением опровергается «безусловное» самоназначение Маслаченко лучшим вратарем СССР начала 60-х. Я больше верю и собственным впечатлениям 45-летней давности, навеянным видеозаписью южноамериканских матчей, и тогдашним наблюдениям зарубежных специалистов, и оценкам советских участников и очевидцев сразу же по горячим следам событий 1961 года, неоднократно подтвержденным по прошествии времени. Виктор Понедельник, который сам значился среди особо отличившихся, но не упивался своей персоной, а бурно восхищался партнерами, в первую очередь Яшиным, по возвращении заметил: «Он выходил на стадионах Южной Америки из таких ситуаций, которых не представляли себе видавшие виды специалисты. Они только пожимали плечами».
Если все эти факты и отзывы перечеркивают запоздалые претензии на «безусловное» превосходство Маслаченко в 1961 году, то он и сам едва ли посмеет (хотя от фантазера можно ожидать всего) толковать о своем верховенстве в 1963-м, когда Яшин установил редкостный рекорд непробиваемости, дал «мастер-класс» в Лондоне и Риме, стал первым и до сих пор единственным среди вратарей владельцем европейского «Золотого мяча». Всех его коллег и даже, можете себе представить, самого Маслаченко 1963 год заметнее, чем любой другой сезон, оставил в глубокой тени Яшина. Это же совершеннейшая аксиома, не требующая для аргументации дополнительных подробностей (но для них обязательно еще найдется место, потому что без незабываемого 1963-го останется неполной биография Яшина). Чтобы было удовлетворено желание запасного вратаря сборной СССР, так и не сумевшего выбиться в основные, выдать старт десятилетия за пору своего триумфа над Яшиным, остается лишь превратить очевидное в невероятное, например, объявить, что 1963 год к началу 60-х не относится.
Итак, с 1961 и 1963 годами худо-бедно разобрались, так что два года из трех в начале 60-х полностью дезавуируют не то что безусловные – вообще какие бы то ни было основания, чтобы представить себе Владимира Никитовича в ореоле лидера советских вратарей. Стало быть, даже его премьерство 1962-го не могло бы нарушить соотношение вратарских сил в пресловутом начале 60-х. Да и премьерство это еще надо доказать.
1962 год следует подвергнуть тщательному разбору не только, конечно, потому, что на него с нажимом упирает Маслаченко в стремлении постфактум обскакать человека, якобы загородившего ему свет. Этот сезон стоит особняком в длинной футбольной жизни Яшина как самый тревожный и беспокойный, чуть не загородивший свет ему самому.
Футбольному диссиденту, как с гордостью позиционирует себя Маслаченко (только разве диссидента позволили бы избирать комсоргом сборной и капитаном ведущего клуба?), очень хочется вдогонку ушедшему времени заткнуть Яшина за пояс хотя бы своим успешным, действительно успешным 1962 годом. Было бы нечестно с моей стороны умолчать, что самого Льва Ивановича он, во всяком случае публично, не упрекает в провале, который сводится фактически к одному матчу – четвертьфиналу мирового первенства со сборной Чили (1:2), где Яшин обязан был, в его представлении, брать оба пропущенных мяча.
Свои проклятья Владимир Никитович адресует аппаратчикам ЦК КПСС, которые якобы навязали тренеру сборной Г.Д. Качалину ставку на «обожаемого» вратаря, взятого на чемпионат мира больным и неподготовленным, о чем знал, как поясняет, со слов и жалоб самого Яшина. Но если поинтересоваться у знающих людей, они подтвердят, что степень вмешательства чиновников доведена в этой версии до полного абсурда. Партийные функционеры были вовсе не такие дуроломы, чтобы подставлять себя разделением ответственности в случае неудачи сборной. Да и Качалин при всей своей пресловутой мягкости, как рассказывал мне начальник команды Ан. П. Старостин, был готов выслушивать советы, но решения по составу принимал самостоятельно.
«Больной» Яшин не вызывал у тренера сомнений: давно залечив травму (растяжение мышц бедра), несмотря на три недели пропуска тренировок, убедительно отыграл абсолютно все подготовительные матчи с клубами (ГДР, Бразилии) и сборными (Люксембурга, Уругвая, Швеции) – от шведов, проигравших нам в Стокгольме 0:2, даже взял пенальти. Уругвайский журналист Марселино Перес, шокированный поражением (0:5) своей сборной, между прочим, двукратного чемпиона мира, и отслеживавший в других встречах ее главного соперника в группе, передавал из Москвы, что лучший вратарь современности играл «с превосходной уверенностью». Коллеги из других стран отличались только тем, что ровно такую же оценку выражали другими словами.
Не подвел Яшин и в стартовых встречах мирового первенства с Югославией (2:0) и Уругваем (2:1). А курьезный гол колумбийцев (Гиви Чохели не расслышал подсказку вратаря) и уже его собственный мах ногой мимо мяча, стоивший другого гола, были явно перекрыты двумя отчаянными бросками, которые в концовке игры просто-напросто уберегли сборную от поражения (4:4). Запасной вратарь Сергей Котрикадзе закричал вслед заключительному полету за сумасшедшим мячом: «Приеду в гостиницу – расцелую Льва за то, что спас нас».
В подготовительных встречах на полях Центральной и Южной Америки перед высадкой в Чили наш тренерский штаб наигрывал двух вратарей – Яшина и Маслаченко, которых, судя по всему, собирался чередовать на самом чемпионате в зависимости от их состояния. Яшин в Коста-Рике действительно почувствовал недомогание, которое ни от кого не скрывал, в частности, от своего дублера. Маслаченко, хорошо зарекомендовавший себя там в последних контрольных играх, с учетом неважного самочувствия Яшина не без оснований претендовал на попадание в состав, по крайней мере на стартовые матчи. Но в последней, костариканской игре получил перелом челюсти. Дозаявку сделать было невозможно – это не предусматривалось регламентом, а состав из 22 персон к этому времени был уже в ФИФА подан.
Так сборная СССР явилась в полупустынную Арику где базировалась наша предварительная группа, всего с двумя вратарями. Кого было предпочесть? Искушенного, не раз мужественно справлявшегося с недугами Яшина или засветившегося дома хорошей игрой, но совершенно необстрелянного в серьезных матчах, к тому же импульсивного, горячего Котрикадзе? Смешно теперь слушать Маслаченко, в доказательство готовности Котрикадзе ссылающегося на его преуспевание… в тренировках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});