Женька, по самый нос укутанный в шарф из мериносовой шерсти, щурил покрасневшие глаза. Лицо его осунулось.
– Ну вот что будет делать человечество, если ему, как нам сейчас, отключат интернет? – мрачно спросил он, смахивая с челки пушистый снег. – Вы когда-нибудь об этом задумывались?
– Да, конечно… – кивнула Мари и потерла ноющие виски. Этой ночью они почти не спали. – Произойдет откат в ламповую эпоху.
Леонид кинул на них косой взгляд.
– Друзья, что это с вами? – с упреком спросил он. – У нас три убийства. А вы…
– А что тут удивляться? При шоке рано или поздно срабатывает защитная реакция, – с авторитетным видом заявил Женька. – Мозг пытается отвлечься, абстрагироваться от ситуации, чтобы выжить. Лично я больше не могу говорить о трупах! Я желаю только одного: выбраться поскорее из этого сумасшедшего дома! Вызвать полицию, спасателей, вертолет… Да хоть джинна на персидском ковре-самолете, в конце концов! А для этого нам нужна связь… Потому мы и пришли сюда, а не сидим в тепле на диване. – Женька поежился. – Нас отбросило этим дурацким снегопадом на несколько веков назад! Чертова погода…
Мари подумала, что Женька совершенно прав. Первый шок после того, как они вчера нашли тело Рона, уже отступил. А на его место пришло холодное безразличие, лишь что-то и продолжало глухо ныть в районе онемевшего сердца. Казалось бы, именно сейчас паника должна была полностью завладеть разумом. Читать о преступлениях в книгах и видеть их собственными глазами, совсем рядом, – разные вещи. Но именно в этот момент, после третьей трагедии, страх решил покинуть ее. Осталась лишь злость и твердая решимость во что бы то ни стало найти того, кто так безжалостно, так беспощадно обрывает тонкие трепещущие нити чужих жизней.
Пусть мертвые и не были воплощением высокого человеческого идеала, но все же они были людьми. А любой огонек жизни, робко пульсирующий среди черного безмолвия Вселенной, бесценен.
Женька сдвинул с места тугой засов лыжного домика, чуть приоткрыл дверь и тут же отпрыгнул назад, зажмурившись и выставив перед лицом руки. Через несколько секунд плечи его немного расслабились, он приоткрыл правый глаз и сделал робкий шажок вперед, все еще держа руки перед собой, и опасливо заглянул во мрак.
Кинул взгляд на спортсмена.
– Леонид, давай сначала ты, – пробормотал он.
– Ну, не трусь… – Леонид улыбнулся, потрепал его по плечу и шагнул вперед, вглядываясь в полумрак.
Внутри было темно и сыро, пахло прелой соломой и машинным маслом.
Он включил фонарик и быстро осмотрел углы.
– Никого. Заходите, – сказал он.
Женька переступил порог.
Домик был битком набит всяким хламом. На полках и в углах лежали веревки, шестеренки и мотки разноцветной проволоки, на стенах висели ряды инструментов, а в углу валялись чьи-то лыжи. Мари подошла ближе, опустилась на корточки. Склонила голову набок, задумчиво нахмурилась.
Женька поежился.
– Слава богу, что тут никого нет. Моя нервная система не выдержала бы четвертого трупа… Бр-р-р, как же тут сыро! И ни капли не теплее, чем на улице! Доисторический сарай. Ни света, ни отопления! Зиггер говорил, что нам нужно назад в каменный век… – продолжил он. – Но как можно полностью отказаться от техники, от удобств, от базового комфорта, в конце концов? – Он покачал головой и подошел к рядам инструментов, развешанных на стене. – Мы здесь всего лишь пару дней без интернета, а весь мир уже полетел в тартарары!
Леонид потер щетину на щеке и сказал:
– Я бы сказал, что мир полетел в тартарары не из-за отсутствия интернета, а по иным причинам. И знаешь, я только сейчас, прожив пару дней без сети, начинаю понимать, какую уйму бессмыслицы мы невольно поглощаем изо дня в день… – Он покачал головой. – А если говорить о неолуддитах, то некоторые сторонники замедления прогресса предлагают отказаться не от всей техники, а только от устройств, которые хранят в своей памяти какую-то программу…
Женька вздохнул.
– То есть от устройств с архитектурой фон Неймана? Э, нет. Я все равно не согласен! Я на цифровой шаббат не подписывался. У меня дома в гараже есть своя лаборатория на случай чрезвычайного положения, чтоб ты знал. Запасы воды, обогреватели на независимых источниках… Если вдруг что, я все равно останусь верен технологиям нашей эпохи. Я за комфорт! – Он продолжил копаться в проводах. – Сокровищ у хозяина тут навалом! Красота… Да, хоть в чем-то нам повезло! Есть шанс найти то, что нужно.
– Слушай, Евгений, пока ты ищешь свои шаманские бубны, чтобы наколдовать нам интернет, давай мы выясним одну вещь: где тебя все-таки носило в ночь смерти доктора Косты? Я, конечно, не герр Мюллер, которому ты в связи с этим кажешься многообещающим подозреваемым, но все-таки… Ты же не на кухню ходил, ведь так? Признавайся!
– Как это не на кухню? – возмутился Женька. – Конечно, на кухню! К холодильнику! За едой! Это же форменное безобразие: ни одного автомата с продуктами в коридоре… Я вам не галапагосская черепаха, чтобы так долго обходиться без пищи и воды!
– Брось выдумывать, Евгений, – улыбнулась Мари. – У тебя даже здесь под кроватью уже лежат запасы пропитания, которых хватит, чтобы пережить всемирный потоп. Если автономные генераторы откажут и мы останемся без тепла и света, голод нам благодаря тебе точно не грозит. Так что ты не за едой ходил. Не тяни, признавайся…
Женька засопел. Он отер тыльной стороной пухлой кисти пот с лица и нахмурился, отчего на лбу у него появились трагические складки.
– Вам все равно не понять! – Он махнул рукой.
– Не томи, Евгений. – Мари была неумолима. – Поведай нам тайну своего сердца.
Женька потер шею и нахмурил лоб еще больше.
– Вы не разделяете моих возвышенных порывов, связанных со священным искусством сочетания элементов, – пробурчал он недовольно. – С алхимией, которая творит чудеса и волшебно влияет на органы чувств… Кулинария – это удел избранных! А вы еще ругаться начнете…
Он отвел взгляд в сторону и стал раскачиваться на носках, делая вид, что рассматривает пол. Потом совсем отвернулся и начал вытаскивать из горы железок длинный кабель.
Леонид озадаченно потер подбородок.
– Не начнем, конечно. Рассказывай. Что ты делал-то, не пойму никак?
Женька тяжело вздохнул и опустил веки.
– Ходил на кухню, пытался найти рецепт «Захера», – пробурчал он.
Мари прыснула.
– Мы могли бы и сами догадаться, – проговорила она сквозь смех.
Женька неодобрительно нахмурился.
– И как? – спросила она.
– Безуспешно… – Приятель еще больше помрачнел. Уголки его губ поползли вниз. – Никогда не сбыться моей золотой мечте – кондитерской на Rue Montorgueil92, – вздохнул он и шмыгнул носом. – Наверное, повар, этот мудрец, хранит все свои рецепты вот тут… – Он постучал себя пальцем по голове и опустил плечи.
Женька выглядел таким несчастным, что Мари, наконец, перестала смеяться. Она вытерла набежавшие на глаза слезы и вздохнула. Казалось, со смехом ушла и часть страшного напряжения последних дней, и ей стало чуть легче.
– Ладно, кто я такая, чтобы становиться между человеком и его заветной мечтой? – Она широко улыбнулась и потрепала приятеля по плечу. – Я уверена, друг мой Евгений, однажды обязательно сбудется все, о чем мы мечтаем. Рано или поздно, так или иначе. Я в тебя верю.
Женька сразу же расслабился, лицо его просветлело. Он глянул на Мари, как на Санта-Клауса, обещающего ему долгожданный подарок на Новый год, и легко взвалил на плечо связку проводов.
– Тогда вперед! – бодро сказал он. – Нужно поскорее восстановить связь и вызвать помощь. Пора удирать из этого зловещего места! Ты как хочешь, Мари, а я сразу в Барселону! И тебе советую.
Мари улыбнулась.
Она ступила вслед за Женькой к выходу и напоследок окинула взглядом лыжный домик. Тут внимание ее привлек пустующий гвоздь на стене между другими инструментами.
– Так-так-так, – сказала она, подавшись вперед. – А вот отсюда привидение взяло пассатижи! Смотрите, справа и слева тоже пассатижи, но другого размера.