Румянцев долго всматривался в позицию неприятеля. Сколько он еще будет маневрировать, скрываясь за ущелинами и болотами, которых здесь изрядное число? Когда неприятель перешел на эту сторону Реги, Румянцев решил было атаковать, тем более что мосты на реке были разорены, что помешало бы пруссакам ретироваться*. Но, увидев его позиции, Румянцев понял, что невозможно атаковать во фронт неприятеля, расположившегося за большим буераком и за высотами, за которыми начиналось большое чистое поле. Ясно, что оно могло простреливаться и пушками и ружьями. Потери при такой атаке были бы огромными, и она вполне могла оказаться бессмысленной. Можно было бы зайти с флангов, как подсказывали его подчиненные, но в этом случае нужно было делить на отряды свой корпус, ослаблять таким образом основные силы, стоящие против неприятеля, который мог бы незамедлительно воспользоваться этим и напасть на него, выполнив задуманное предприятие. Так что и атаки с флангов отпадают: все военные резоны* воспрещают делать это…
Оставалось держать неприятеля на этой позиции: пусть он ищет случай, как подать помощь Кольбергу, – а самим ждать, не подвергаясь опасности. Неприятель это понимает, вот и маневрирует, отыскивая выход из создавшегося положения. Пусть маневрирует, а Румянцев понаблюдает за ним, не упуская случая напасть, когда это будет выгодно. Цель всех маневров пруссаков не трудно разгадать: вызвать огонь на себя и тем самым отвлечь русских от осады. Платен даже подослал польского маркитанта, якобы пробиравшегося в Кольберг с письмом к коменданту, в котором говорилось о намерениях их напасть на левый фланг Румянцева или же зайти в тыл для разорения его магазинов. Жители, дезертиры подтверждали этот слух.
Сначала Румянцев поверил и письму, и показаниям дезертиров, а потом твердо решил выждать и по перемещению неприятеля определить его истинные намерения. Нет, теперь он не поддастся на хитроумные и коварные уловки.
Только Румянцев вернулся в свой штаб с рекогносцировки, как ему сообщили, что Платен и принц двинули свои войска к побережью. Полковник Шетнев с двумя полками и полковник Зорич с двумя гусарскими полками, посланные вслед, преградили им дорогу. Генерал-майор Берг остался на прежнем месте, приказав Тверскому и Тобольскому драгунским полкам атаковать неприятельский арьергард. В этой стычке отличились полковник Медом и майор князь Юрий Долгоруков. Неприятельский батальон был полностью порублен на глазах своей же пехоты, которая, построясь на опушке леса, открыла жесточайший картечный и ружейный огонь. В ответ шесть русских пушек тоже открыли огонь, нанеся неприятелю большой урон. В плен были взяты поручик и сорок четыре нижних чина.
Офицеры связи то и дело прибывали с новыми донесениями от командиров отдельных отрядов.
В эти дни Румянцев не знал отдыха. Приходилось решать множество головоломок. Всякое могло быть… Слишком запутанные передвижения совершал неприятель. Можно было даже подумать, что пруссаки вознамерились, перейдя реку Регу, расположиться на кантонир-квартирах. Для русских это была бы неудача, этого нельзя допускать. А значит, нужно навязывать свой план действий…
20 ноября Петр Александрович Румянцев созвал военный совет и предложил высказаться относительно дальнейших действий под Кольбергом. Генерал-поручик В.М. Долгоруков, генерал-майор Яковлев, генерал-майор Ф. Долгоруков, бригадир Неведомский, полковник Бибиков высказались за прекращение военных действий.
Глава 11
Капитуляция
Военный совет ничего нового не предложил…
Снова указывал на нехватки и трудности, в которых находилась армия под Кольбергом. Как будто ничего этого не видел Румянцев! Он все это видел. Но, несмотря на все нехватки и трудности, он, Румянцев, устоял, а неприятелю не только не удалось отвлечь корпус из Померании и от Кольберга, но сам он вынужден был отступить за реку Регу. Возможно, Платен и принц захотят уйти в Саксонию или Мекленбург и спокойно там расположиться на зимних квартирах? А почему он, имея в своем распоряжении такие силы, даст им возможность спокойно уйти? Нет, свободного пути он им не предоставит, все время будет следить за ними, и покойно располагаться в квартирах он не допустит.
А что касается тягот и лишений, то члены военного совета, безусловно, правы… Плохие дороги, никудышное состояние тягловых лошадей, не способных нормально транспортировать заготовленный провиант и фураж, в коих всегда большие недостатки. Обуви нет, хотя сколько раз Румянцев обращался за помощью в разные ведомства. А ведь не токмо вредное осеннее время продолжается, а сущая зима настает.
Мысли Румянцева перенеслись к неприятелю. Ведь он терпит те же бедствия, а все же пытается прорваться к крепости, маневрирует. А гарнизон крепости! Он испытывает еще большие лишения, к тому же орудия бомбардируют крепость. Но он по-прежнему упорно держится, невзирая ни на что… «А разве мы, русские, слабее пруссаков духом? Ничуть не бывало! Так почему же должны снимать осаду и уходить несолоно хлебавши?!»
Если господа из военного совета смалодушничали в очередной раз, то он, Румянцев, на такое не пойдет. А противник выжидал, понимая, что напролом лезть нельзя, погубишь понапрасну полки. Маневрировал на виду у русских: дескать, выходите, посражаемся… Румянцев приказывал кавалеристам Берга иной раз встречать противника в чистом поле, но тут же откатываться назад: незачем попусту тратить силы. Главное сражение еще впереди. Ясно, что неприятель явно забеспокоился: все его маневры, распускаемые им ложные слухи о своих намерениях не возымели ожидаемого действия. Он будет что-то предпринимать в самое ближайшее время.
Румянцев вспоминал, чуть ли не каждый день с мая месяца, сколько было предпринято смелых и активных действий против неприятеля, сильного, умелого, опытного в воинских предприятиях. Явно, что он уже истощен, мечется, как зафлаженный волк, постоянно натыкаясь на русские посты. А иногда теряется под напором настойчивых и смелых атак русских кавалеристов. Вот бой у деревни Кильсау… Тут русские кавалеристы показали свою удаль.
И Румянцев был доволен: «Ох уж этот Берг!.. То он не выполняет прямых указаний, стонет, что нет того-то и того-то, ждет, пока у него все появится как на блюдечке, вот тогда-то, дескать, он и сделает все необходимое и нужное. А последнее время действует прямо-таки великолепно… С крайним удовольствием получил учиненную им диспозицию боя у деревни Кильсау, все полки хорошо взаимодействовали, а полковник Зорич и подполковник Суворов доказали особое усердие и ревность к императорской службе. Непременно пошлю реляцию с должной хвалою про их славные дела…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});