Затянувшаяся пауза становилась все более неловкой. Я не мог придумать как сказать матери что вместо того чтобы сразу же подарить ей встречу с ее ребенком, мое высочество предавалось сначала пьянству, а потом блуду. Ксения же просто молчала, но грустное молчание ее просто раздирало мне сердце. Наконец я, не выдержав глубоко вздохнул, и проговорил хриплым голосом.
- Пойдем со мной царевна.
Выйдя во двор, я в замешательстве огляделся. Спросить вчера, где конкретно разместили беженцев из Устюжны, ума не хватило, а теперь, где их искать было непонятно. Но, как видно, день у меня обещал быть счастливым и на мое счастье из-за угла вышел сам однорукий Лука. Увидев меня он поклонился сняв шапку и хотел что-то спросить, но я не дал ему и рта раскрыть.
- Где вас разместили?
- Дык, тут в людской...
- Веди!
- А зачем? - не смог не спросить вредный старик.
- А за надом! - Почти прошипел я ему, и Лука сообразив, что перегибает палку, повел нас.
В людской уже никого не было, Настя держала слуг в строгости и все были уже с утра при деле, включая Авдотью - дочь однорукого. Только на полатях прижавшись, друг к другу как котята спали, сладко посапывая Марьюшка и Глаша. Обернувшись к Луке, я показал ему глазами на выход. Тот не смотря на природную или благоприобретенную вредность, сумел проявить сообразительность и неловко пятясь, исчез за дверью. Ксения стояла, ни жива, ни мертва закусив губу и не отрываясь, смотрела на девочек. Я хотел что-нибудь сказать ей, но не решился и виновато улыбнувшись, вышел вон за Лукой.
Выйдя я опять наткнулся на однорукого Луку вопросительно смотревшего на меня.
- Ох, старый, - тяжело вздохнул я, - ну чего ты из под меня хочешь? Хозяйством моим заведуют Клим Рюмин, да ключница моя, Анастасия. Вот они тебя и дочку твою и к делу приставят и корма положат. А сейчас некогда мне ей богу!
Шедший несколько дней дождь, слава тебе господи, прекратился и, хотя земля была покрыта лужами, по крайней мере, с неба ничего не лилось. Мои драбанты седлали коней и поправляли амуницию перед выходом. Появившийся со слегка помятым лицом фон Гершов, приложив два пальца к шляпе, отрапортовал о готовности регимента выступить. Благосклонно выслушав, его я улыбнулся и показал ему на стрельчатую крышу терема.
- Кароль, дружище, тебе не кажется, что там кое-чего не хватает?
Озадаченно похлопав глазами Лёлик со скрипом пошевелил извилинами и наконец, сообразив приказал:
- Поднять мекленбургский штандарт!
- Вот так-то парень! И запомни, куда-бы мы не пошли мое знамя со мной. Я в доме, стало быть, оно на доме. Я на коне, стало быть, знаменосец подле.
- Да, мой герцог!
Откуда-то из-за угла появились Клим с Аникитой. Физиономии их были помяты еще больше чем у фон Гершова, но стояли они ровно и держались браво. Оглядев наши сборы, Вельяминов сунул два пальца в рот и, свистнув как соловей-разбойник, заорал:
- Эй, рейтарство, на конь!
Его подчиненные уже снаряжённые тут же вывели своих коней и присоединились к нам.
- Эва как! - Удивился я, - держу пари, что вы только что продрали глаза! Как вы успели?
- Как-как, - пробурчал Рюмин, - а то непонятно, мой герцог, что вам дома не усидеть в такой день. Вот и приказали нашим быть готовыми.
- Отлично, а где Анисим, он вчера выпил как бы не больше всех нас, спит поди?
- Анисим со стрельцами уже должен быть у Боровицких ворот. Не удивляйтесь ваше высочество, этот чертов сотник, обладает завидным достоинством - он совершенно не знает что такое похмелье!
- Действительно мерзавец! Ладно, ты приготовил то, о чем мы говорили?
- Разумеется ваше высочество!
Скоро наш отряд в полном порядке стоял под стенами кремля подле Боровицкой башни где полковник Струсь обещал выпустить русских из кремля. Вожди ополчения опасаясь какой либо каверзы от поляков приняли все необходимые меры предосторожности. К воротам заранее были подтянут так называемый гуляй-город и несколько пушек. Гуляй-город представлял из себя деревянные щиты на колесах выше человеческого роста, с проделанными в них бойницами для стрельбы. Между собой щиты были скреплены цепями, а за ними заняли позицию стрельцы во главе с Анисимом. Отборные дворянские и казачьи сотни также стояли рядом готовые в случае необходимости вступить в бой. Рядом с ними встали и мы, развернув мекленбургский штандарт. Когда мой регимент занял свое место мы с Вельяминовым в сопровождении фон Гершова и Михальского отправились к воеводам. Они, как выяснилось, уже были в основном в курсе наших подвигов в Устюжне и особенно в Вологде, но восприняли эту весть по-разному. Пожарский с Мининым были довольны, что нам удалось предотвратить разорение Вологды. Трубецкой от которого сбежала часть казаков участвовавших в этом набеге, очевидно, тоже. А вот князя Куракин и Бутурлин смотрели, почему-то кисло. Прочие и вовсе старательно делали вид, что ничего примечательного не произошло и их никак не касается.
- Вовремя ты вернулся князь, - сказал мне негромко князь Дмитрий Михайлович, - полковники Струсь, да Будило не раз справлялись где ты, не иначе хотели бы тебе сдаться.
- А вы им что же?
- Как договаривались, то ты на охоте, то на молитве, то еще за какой надобностью отъехал.
- Вот и хорошо. Помаялись, будут посговорчивее.
- Тут еще весть пришла, - вступил в разговор Трубецкой, - сказывают, король Жигимонт с королевичем, совсем уже было войско собрали, чтобы выступать на нас. А тут их господь и наказал, в чистом небе ни облачка, а в порох возьми и ударь молния! Он весь и взорвался. Прямо не знаю и верить ли такому чуду?
- Я же тебе говорил князь, что не будет пороха у Сигизмунда, а без пороха он много не навоюет.
- Я помню, что ты это говорил! А вот откуда ты про сие знаешь - так и не сказал.
- Многие знания - многие печали, боярин.
- А это что там такое? - воскликнул вдруг Минин показывая на вьющиеся подле моих драбантов дымки.
- Кашу варят, - пожал плечами я.
- Кашу, какую кашу? - переспросил донельзя удивленный Трубецкой.
- Полагаю с салом, - ответил я принюхавшись, - тут такое дело бояре. Мы так торопились, что позавтракать толком не успели, а не стоять же нам тут голодными.
- Ты чего творишь князь? Сказывают ляхи в кремле голодные, чего доброго кинутся...
- Кинутся - накормим. Кого свинцом, кого картечью. Ну, а кто сдастся, тех можем и кашей.
- Ох и хитер ты князь, аки змей!
Между тем открылись ворота в башне и из них вышли и построились польские жолнежи с одной стороны и венгерские и немецкие наемники с другой. В получившийся коридор выехал полковник Струсь в сопровождении нескольких шляхтичей. Лошади их были в совершенно плачевном состоянии, но выйти пешком им, очевидно, не позволял шляхетский гонор. Подъехав к нам, польский военачальник первым делом поклонился воеводам и спросил, готовы ли они начать. Получив утвердительный ответ, он немного замешкался, а затем тронул коня в мою сторону.
- Ваша светлость... - начал он, но я его перебил.
- Ко мне следует обращаться Ваше Королевское Высочество, - заявил я ему.
- Прошу прощения ваше королевское высочество, не могли бы мы обсудить с вами некоторые важные вопросы?
- Отчего нет, однако давайте прежде закончим дело, ради которого мы с вами здесь собрались, а потом не вижу никаких препятствий для приватного разговора.
Полковник некоторое время вглядывался в мое лицо толи пытаясь уяснить смысл моего ответа, толи вспомнить мог ли он видеть меня раньше. Наконец он наклонил голову в знак согласия и махнул рукой своим людям, и они стали выпускать из кремля русских бояр, запершихся с ними в кремле. Бывшие деятели семибоярщины выходили вместе с семьями и слугами, испуганно оглядываясь то на своих бывших защитников, то на ополченцев. Многие из них были полураздеты, видимо осажденные, воспользовавшись отсутствием своего полковника, напоследок ограбили своих бывших союзников. Ополченцы так же смотрели на бояр без особой приязни, и хотя они пока еще сохраняли дисциплину, в рядах стрельцов и казаков раздавался ропот. Впереди беглецов из кремля шел высокий старик с надменным лицом, опиравшийся на резной посох, одетый в шелковую ферязь и с высокой шапкой на голове. По рядам ополченцев волной прошел шепот: - "Мстиславский". Это был один из самых знатных бояр во всем русском царстве и фактический глава семибоярщины. Не удостаивая взглядом ни поляков, ни ополченцев величественно шел он в сопровождении своих холопов как будто направлялся на заседание боярской думы. Стоявшие у него на пути ополченцы невольно робели и отступали перед князем. Казалось все пройдет без эксцессов, но тут боярская процессия поравнялась с казаками. Насмешливо глядя на русских бояр некоторые из казаков начали отпускать в их адрес язвительные шутки. У Мстиславского достало ума не отвечать казакам, однако кто-то, из его холопов желая, очевидно, выслужиться перед хозяином имел глупость схватиться за оружие. Но не успел он даже вытащить саблю из ножен, как свистнула нагайка, и холоп кулем свалился, держась за голову. Казалось еще мгновение и прольется кровь, но мои драбанты во главе с фон Гершовым с одной стороны и рейтары Вельяминова с другой резко подавшись вперед, взяли беглецов из кремля в клещи и, загородив их со всех сторон, не давали никому приблизиться.