была столь высока, что создавалось впечатление неприступного оборонительного укрепления. Казалось, за стеной затаился враг, который при приближении войск противника обрушит на него всю мощь своего оружия – стрелы, копья, дротики, камни…
– Опасное зло прячется внутри нас, поэтому не позволяйте страху преодолеть себя! – с этой сентенцией Помпей обратился к штабным трибунам. – К бою! Лентулу выслать разведку!
Прозвучали сигналы трубы. Армия прямо с марша начала разворачиваться в боевой порядок. Муштра и дисциплина делали свое дело: центурионы под штандарты и знаки57 выстраивали солдат, обслуга стрелометов, баллист и катапульт разворачивала орудия, лучники принимали исходную изготовку, легионеры, надев шлемы и прикрывшись красными щитами, присели на одно колено и, выставив вперед копье, зорко наблюдали за обстановкой.
Разведчики на лошадях, в усиленных доспехах и шлемах, опасаясь каждую секунду получить стрелу, перешли реку в мелком месте и подошли к стене. Тот, кто ее возводил, знал толк в фортификации: такое защитное сооружение мог построить специалист атаки и обороны. Разведчики с опаской приблизились и прислушались. Тишина! Встав на круп лошади, один из них полез на стену. Неуверенно заглянув по другую сторону преграды, увидел горное ущелье, двух косуль, пасущихся на склонах, и одного безоарового козла. Млекопитающее (предок домашней козы) мирно стояло на выступе скалы и с любопытством смотрело на римлянина. Врагов не было.
Разведчики вернулись в расположение войск и доложили обстановку.
– Странно! – произнес Помпей. – Либо это военная хитрость, либо албаны перебрали вина.
Инженеры за день сделали брешь в стене, и войска, перейдя Куру по мелководью, двинулись дальше. Теперь дорога шла по пустынной и безводной степи в условиях палящей летней жары. Легионы и обозы изнывали, и Помпей принял решение двигаться по ночам, неся с собою запасы воды в мехах. Врага не встретили, зато природа резко стала меняться. Перейдя вброд реку Иори (Камбиз) и выйдя к реке Алазань, левому притоку Куры, все решили, что оказались в раю. Алазань, берущая начало на южных склонах Большого Кавказа, здесь, в Алазанской долине, была неглубока, но быстра, а вокруг открылась удивительно красивая картина: солнечная и уютная долина, усыпанная пышным разноцветьем, величественные платаны, прозванные деревьями бога, звонкий воздух, напоенный ароматами трав и цветов, янтарный виноград, зреющий под лучами щедрого солнца. Все преисполнено тишины и блаженства…
Фавоний произнес:
– Это Кахетия – земля, где живут гордые и свободные люди. Они привержены старине и древним обычаям, доверчивы и откровенны, но легковерны и беспечны, любят вино и веселье.
– Твои беспечные кахетинцы могут представлять опасность? – спросил Помпей
– Еще какую! Несмотря на склонность к хвастовству и показухе, они дерзки и расторопны, прекрасные наездники и вооружены до зубов.
– Тот, кто намерен добиться победы, должен быть коварным, хитрым, скрытным, – сам себя подбадривал Помпей.
– О, так писал Ксенофонт в «Анабасисе»! – удивился Фавоний.
Помпей промолчал: он высоко ценил это произведение. Прежде чем идти на Восток, мысленно совершил поход в глубь Малой Азии вместе с Ксенофонтом:
– Мы добьемся победы, если повергнем врага в смятение.
Царь Оройз после очередной попойки беспробудно спал в своей крепости Кабала. Именно к ней устремилась группа всадников, один из которых нес светло-красное знамя с изображением пегаса – символа славы. К Оройзу скакали славные кахетинцы. Вскоре всадники стремительно въехали в ворота невысокой, сложенной из природного бурого камня крепости, и один из них, спрыгнув с коня, поспешно взбежал на второй этаж замка.
– Где царь?! – закричал он.
Ему навстречу вышла в сопровождении свиты царица Рона:
– Сандро, царь тебя не примет, он занят.
– Рона, ты не понимаешь… К нам идет римская армия!!
– Как это?
– Рона, где царь? Ему нужно поднимать народ!!
Сандро, сын вождя Кахетии, красивый и статный юноша (хотя сегодня растрепанный и испуганный), был в смятении, и его тревога тут же передалась Роне.
– Пойдем!
Они вошли в покои царя. На большой деревянной кровати под навесом-балдахином шелковой ткани из Багдада, среди шкур и беспорядочно разбросанных подушек с рисунком в крупную клетку, в вязаной рубахе грубой шерсти лежал молодой царь албан. Он был высок, светловолос, небрит и сильно пьян. Налетел Сандро:
– Оройз, проснись! Война!!
Никакого эффекта. Сколько он ни расталкивал царя, тот только что-то бурчал, отворачивался и снова засыпал. Сандро в отчаянии посмотрел на Рону. Она, стройная, в приталенной темно-синего цвета рубахе в пол и черном плаще, подбитым мехом, в пояске с серебряной пряжкой, в небольшой черной шапочке с вуалью, украшавшей рыжие волосы со скромной прической, подошла к мужу, потрепала его по щекам и поцеловала. Оройз, приоткрыв серые глаза, потянулся к ней губами.
– Милый, вставай, война!
– Война?! Где мой меч? Где мой конь?
Он сполз с кровати и, поддерживаемый слугой, ничего не понимая и не разбирая дороги, побрел во двор. Подвели лошадь, кое-как усадили на нее царя, в руку вложили меч.
– Сегодня мертвый средь живых, вскочил я на коня, – затянул Оройз, – хотел сражаться за троих, но сон сморил меня…
После этого царь свалился с лошади без чувств. Слуги отволокли государя в покои, а всполошенная Рона, сверкая глазами, обратилась к его младшему брату:
– Косис, царство в опасности! Поднимай племена, веди народ на битву!
Косис, светловолосый высокий юноша двадцати лет во всем черном, смотрел на царицу растерянно. Подбежал Сандро:
– Брат Косис, пастухи принесли весть: римляне подошли к Газахскому запору и ломают его!
– Что делают римляне в Кахетии?
Рона, утирая глаза, выговорила:
– Они идут нас убивать!
Перепуганный Косис, который никогда не водил войска в бой, но сам являлся отчаянным и храбрым воином, был в замешательстве. Схватившись за кинжал, воскликнул:
– Воевать и умирать привычно, выстоять и победить достойно!
– Боги помогут, Косис! Веди войско! От судьбы не скроешься, – тихо сказала Рона.
– Племена Кавказа будут сражаться плечом к плечу! – взволнованно выпалил кахетинец Сандро.
Во все земли союза албанских племен поскакали гонцы.
Через 13 миль движения по Алазанской долине путь римлянам преградили албанские войска. Племя албан – высокие, сильные и светловолосые люди, мигрировавшие из Каледонии – кто на конях, кто пеший, либо с дротиком, либо с мечом, все с луками и в шлемах из шкур зверей, наступали с севера со стороны гор. Римская колонна остановилась. Механизм отлаженной машины заработал: легионы разворачивались в боевой порядок, тяжеловооруженная пехота и конница занимали позиции, метательные машины готовились к стрельбе. Стратегия римлян неизменна: разгромить противника в одном решающем сражении. Три легиона, чтобы противостоять массированному фронтальному натиску албан, встали в линию, благо долина позволяла развернуться во всю ширь. В каждом легионе девять когорт по 500 человек, все когорты построились в шахматном порядке. Габиния и Скавра Помпей придержал в резерве.
Противники сближались. Римляне уже приготовились метнуть стрелы и копья-пилумы, как вдруг слева показались новые отряды горцев – с криками и свистом с запада на римлян наступали гелы и леги. Помпей, стоящий в окружении штабных офицеров на