«Быков, как опытный человек, воспринял информацию Василенко сдержанно и доказательств смерти Струганова не взял»
(«Московская правда» от 23.10.2000).
«И вообще вёл себя с „исполнителем“ не так, как рассчитывало следствие»
(«Коммерсантъ» от 13.10.2000). Что касается аудиозаписи разговора Василенко с Быковым, то, по словам адвоката Роберта Дубинникова,
«что такого, доказывающего вину Анатолия Петровича, можно было найти в этой записи? Ничего компрометирующего он не сказал, и нам не понятно, на основании чего следствие строило своё обвинение в организации убийства Струганова».
Тогда 4 октября был совершён налёт ФСБ на коттедж Быкова в Овинном, и при обыске были обнаружены часы.
Как всегда здравомыслящая газета «Комок» заметила в номере от 09.10:
«Факт, что адвоката пустили только после того, как нарисовалась главная улика, часы покойного Паши, — яснее ясного показывает, что игры в закон закончились… Нелепое дело Тулеева вкупе с делом Быкова наталкивает нас на единственную мысль: органы правопорядка превратились в ЧОП (частное охранное предприятие), работающие по заказу. И самое печальное, что сию нетрадиционную ориентацию уже не очень-то стараются скрыть».
«Общая газета» (28.12.2000) иронизирует:
«Даже откровенные бандиты искупают свои чёрные дела актами гражданской ответственности. В последних „Итогах“ коллега и подельник, то есть бывший соратник, красноярского алюминиевого короля Анатолия Быкова признался: получив заказ от Быкова на убийство Паши Цветомузыки, он понял, что сделать это ему не позволяют „моральные принципы“. И тогда он „как законопослушный гражданин обратился в ФСБ России“. Сам несостоявшийся „труп“, Павел Струганов, высказался ещё более пафосно: „Должны быть чёткие институты исполнения законов. Мы входим в XXI век, и если мы войдём туда с „быками“, тогда нет шансов“. Раньше говорили: „Хороший бандит — мёртвый бандит“. Теперь формула поменялась: „Хороший бандит — законопослушный бандит“».
Для меня всё ясно. Один даже факт, что Быковым в этот раз занимается ФСБ, свидетельствует о том, что из него делают преступника, по заказу правительства. Сговор Струганова с ФСБ состоялся в июле 2000 года, когда застрелили Виталия Парфенова, директора предприятия «Краевые рынки». И по этому делу был задержан в Минусинске Павел Струганов. В Красноярске говорят (а там всегда знают лучше, чем в Москве), что Парфенова убрал Струганов. Но через четыре дня Струганова выпустили вместе с Исмендировым, задержанным вместе с ним.
Скорее всего именно в эти четыре дня Павла Струганова убедили перейти из недоброжелателя и конкурента Быкова — таковым он пробыл с сентября 1999 года по июль 2000 года — в свидетели обвинения, в жертву покушения. Ведь уже было ясно, что Быкова придётся выпустить, свидетель Татарин уже отказался от показаний. Вспомним, что заявление того, в котором он пишет:
«Любой ценой добиваются от меня ложных показаний, которые бы позволили осудить А. П. Быкова. Я уже заявлял и заявляю, что никакими сведениями о каких-либо преступлениях А. П. Быкова не располагаю и считаю его порядочным человеком»,
появилось 11 июля 2000 года. Надо было выпускать Быкова. И тут убили Парфенова. Кто убил? Мы не знаем, но если Струганов-Цветомузыка, то в те четыре дня, которые он провёл в руках блюстителей правопорядка, ему популярно объяснили, что он должен сделать, чтобы остаться на свободе. А если убил не Струганов, то ему популярно объяснили, каким образом его посадят за несовершенное им преступление, если он не сделает того, чего от него хотят. Что, неправдоподобно? Зная нравы наших правоохранителей, работающих по заказу, — ещё как правдоподобно, читатель!
Если бы не арест по делу Парфенова именно в июле 2000 года и эти четыре дня под арестом, история с псевдоубийством Струганова всё равно выглядела бы неубедительно, смахивала на милицейскую постановку. Судите сами: Струганов и Василенко были «хорошими друзьями», Быков что же, никого больше не имел под рукой, обязательно «хорошего друга» выбрал для этого дела? Так как у ментов не было больше людей на роль киллеров, только Василенко, — ограничились одним пистолетом. А так как с одним пистолетом особняк с охраной не возьмёшь, запросто перенесли действие в снятую за неделю до этого квартиру. С эпизодом же убийства Парфенова и четырьмя днями в июле, в которые Струганов находился в руках «правоохранителей», история с «убийством» Струганова Быковым выглядит шитой жирными ментовскими нитками. Что, следователям так несказанно, невиданно повезло? Только что рухнул свидетель Татаренков, и вот везение несказанное — в те же дни вдруг счастливо свалился на голову Струганов!
Не свалился, а подыскали. И не так уж важно, верит ли сам Струганов в то, что его заказал Быков, или совсем не верит. Важно, что это не счастливый для правоохранителей случай, а операция спецслужб. Все понравившиеся мне менты (и по совпадению: это честные менты) в один голос твердили: «Стало невозможно работать! Милицию политизировали!» Так дружно заявляли и Лисицын, и Щипанов, и Димитров, и Романов (вот так много ментов мне понравились!). Ментов заставляют выполнять политические заказы, вот что имеется в виду. А так как они их не очень блестяще выполняют, то задачи всё чаще передают в руки ФСБ. Эти ребята меньше рассуждают, делают что велят.
Основная сюжетная линия моей книги замерла, пульсируя красным в двух точках: Москва, «Лефортово», и Красноярск, Законодательное собрание. Однако побочная линия моя вовсе не замерла, а продолжает развиваться аж вприпрыжку. Меня вовсю разрабатывает ФСБ. Сразу по возвращении в Москву я узнал от человека, писавшего у нас в «Лимонке» под псевдонимом Алексей Невский (до 1994 года он был сотрудником ФСБ), что его искал и нашёл и встретился с ним заместитель начальника управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом (главой этого управления был генерал Зотов, сейчас генерал Пронин). Замначальника управления попробовал завербовать Невского, с тем чтобы он поставлял информацию обо мне. «Плетется ужасный заговор, вовлечены большие люди», — сообщил зам. Как ФСБ вышло на Невского? Просто слушая мой телефон. Они узнали, что я два раза встречался с Невским у меня дома в октябре, перед отъездом в Красноярск. Они его быстренько нашли через номер телефона и побеседовали. Замначальника управления, сказал мне Невский, должен быть в чине генерал-майора. Большие люди, упоминаемые генерал-майором, это, по всей вероятности, Быков Анатолий Петрович. Я полагаю, что ФСБ хочет верить в то, что я предпринял поездку в Красноярск с целью «достать денег на покупку оружия», то есть в свою собственную версию. Что касается моего московского телефона, то его, я полагаю, постоянно прослушивают уже год. Первое замеченная мной прослушка относится к концу января 2000 года, когда мы усиленно готовили III съезд партии. Тогда крошечная Настя обнаружила, идя домой, что в наших окнах горит свет. Свет погас, когда она поднялась в квартиру. Одновременно вниз по лестнице спустилась группа мужчин, вторая группа стояла на улице. На III же съезде НБП в подмосковном пансионате 22 февраля 2000 года, осматривая зал до начала съезда, мы обнаружили банальное старомодное подслушивающее устройство. Отключили его и начали съезд. Через два часа появились разномастно одетые представители правоохранительных органов и сообщили, что к ним поступил сигнал: «В зале заложена бомба». Переставив своё допотопное устройство, эти люди удалились, а мы продолжили съезд. Теперь я знаю, что по моему телефону даже не сообщить, что Красная Шапочка вышла с пирогом к бабушке.
Между тем из ответов на запросы депутата Жириновского в МИД и депутата Алксниса в ФСБ мы узнали, что наших четверых ребят, арестованных в Латвии, сдали эти две благородные патриотические организации. Господа Авдеев, первый зам. главы МИДа, и господин Шульц, заместитель Патрушева, сообщили депутатам об этом сами письменно. Разозлённый, я отправил Патрушеву и Иванову письмо под заголовком «Господа, вы нарушили Конституцию».
«В плане моральном — совершена подлость, в плане профессиональном — совершена также подлость, — писал я, и закончил письмо так: Понимаю, что вежливость требует поставить „с уважением“, но рука не поднимается. Вы сдали ребят в тюрьму!»
Письмо было очень злое, и на него немедленно последовал ответ. Я отправил письмо 19 января, а уже 26-го у меня в квартире, у единственного во всём доме, рано утром вырубили телефон и свет. Я подумал было, что сейчас придут брать, но это был только привет. Вызванные электрик и телефонный мастер констатировали, что выборочно были вырваны нужные провода и правильно выбраны в хаосе немаркированных. Мол, знай, мы тут, в твоём доме, и не выпендривайся!