Читать интересную книгу Бегство от запаха свечей - Кристина Паёнкова

– Что же ты ко мне не зашла?

– Я заходила недели две назад. Мама сказала, что ты вернулась, но заболела и лучше тебя не беспокоить. Выглядишь ты очень мило, но еще бледная. Ты уезжала куда-нибудь?

Смущенная присутствием незнакомого юноши, я медлила с ответом.

– Ты его не стесняйся. Знакомься, мой кузен. Мальчишка еще, но парень толковый.

– Я болела ангиной, а кроме того, меня сутки продержали в управлении госбезопасности. Я под подозрением, боюсь, как бы общение со мной тебе не повредило.

– Чепуха, – перебил меня Кристинин кузен. – Нам с ней нисколько не повредит, если ты нас угостишь пирожными. Отец Кристины ударился в экономию, боится войны, и мы на этой почве без гроша.

– Вот это мне нравится! – я расхохоталась. – Твой кузен, Кристина, действительно, толковый парень. Я сегодня растранжирила уйму денег, и все потому, что два часа назад меня выгнали с работы. Но на пирожные хватит. Купим – и идем ко мне.

Дома, за вкусным чаем, мы совсем развеселились. Шутили, смеялись. Вдруг Кристина спросила:

– А твоя история с госбезопасностью… это правда?

– Да. Меня допрашивали, потом продержали в камере всю ночь и только наутро выпустили. Велели хранить тайну. Но, по-моему, тебе надо знать об этом. Возможно, за мной следят.

– А я не боюсь. В Кракове в университете тоже была какая-то история. Многих арестовали. Но в чем дело, я так и не узнала. А как у тебя с учебой?

– Я пропустила из-за болезни десять дней. Но, надеюсь, меня не исключат, я посещала занятия аккуратно. Мне рекомендовали одного преподавателя математики, завтра пойду к нему. До сих пор у меня все шло благополучно, ну, а теперь придется попотеть, иначе худо будет.

Мы мирно беседовали, когда в комнату вошла мама с женщиной из треста. Секретарь парторганизации срочно вызывал меня на бюро.

– Мне придется вас оставить, простите. Подождите, пани Валасюк, я мигом соберусь, пойдем вместе.

– Конечно, подожду, куда мне торопиться. Раз послали по службе, то имеешь право возвращаться спокойно, без спешки. Не горит ведь.

– Сразу после вашего ухода, – рассказывала дорогой пани Валасюк, – секретарь побежал к начальнику отдела кадров и поднял такой крик, что сбежалось полтреста. Потом они вместе пошли к управляющему и там продолжали скандалить. Теперь вот бюро созвали.

Когда я вошла в комнату парткома, там было много народу. Я села на стул у самой двери. Выступал управляющий.

– Начальник отдела кадров отвечает за подбор людей. Конечно, то, что он говорил здесь, многим может не понравиться. Ничего не поделаешь, товарищи, мы осуществляем единственно правильную линию нашей партии. Помните, не кто иной, как товарищ Сталин, первым указал на то, что классовая борьба обостряется и требует усиления бдительности.

Слово взял секретарь.

– Идите сюда, Дубинская, покажитесь. Такое уж ваше счастье, что вас без конца осматривают… Взгляните на нее. Каждый, кто ее знает, поймет, что она болела. Похудела, осунулась. Верно она мне сегодня утром сказала – мы отталкиваем от себя людей. Я поддерживаю предложение товарища Фронтчака о том, чтобы восстановить Дубинскую на работе. Если нельзя постоянно, то пока хотя бы на три месяца. А вынужденный прогул зачтите в счет очередного отпуска. Это уж, безусловно, можно сделать!

Прения были краткими. Проголосовали и приняли предложение секретаря.

– Ну что ж! Я член партии и подчиняюсь решению большинства, – сказал начальник кадров каким-то странным, будто специально предназначенным для бюро, голосом.

Я побежала в техникум. Надо проверить, все ли там в порядке. Классный руководитель сам остановил меня.

– Вы уже поправились? Завтра приходите обязательно, будет итоговая по математике. А сегодня идите лучше домой, подготовьтесь.

Была суббота. Самый приятный день недели. Лекция подходит к концу. Еще всего пять минут – и домой. Наконец-то! Аудитория облегченно вздохнула. Звонок!

Я быстро уложила портфель.

– Пошли скорее, жалко времени.

Стефан был уже готов, только Сташек, как всегда, медленно и аккуратно складывал книги.

Мы вышли. На улице Сверчевского было оживленно, как обычно в центре в вечерние часы. Из «Полонии» с шумом высыпала большая группа солдат. Перед кинотеатром «Шленск» и «Варшава» стояли толпы.

– Если кто-нибудь скажет, что мы живем, – разволновался вдруг Стефан, – плюньте ему в лицо! Люди ходят в кино, развлекаются, а мы как каторжные: на работу, на занятия и домой – зубрить. Я каждый день перед сном даю себе клятву, что брошу всю эту канитель, а назавтра снова иду. На работе ишачишь до потери сознания, потом глотаешь в кафе-молочной кефир с парой булок и летишь сломя голову в техникум! Да вы еще тут на мою голову, передовики! Следите за мной хуже сыщиков: «Стефан, не болен ли ты?» Слава богу, что жена не слышала, а то был бы скандал. И что мне с вами делать? Лучше уж ходить, а то запилите совсем!

– Это нам уже знакомо, перемени пластинку, – флегматично ответил Сташек. – Думаешь, мне легче? Всегда так получается, что если в техникуме контрольная, то на работе – срочный проект. Не знаешь, за что раньше хвататься. И в финале к концу недели я уж спать не ложусь совсем. Единственное утешение, что до конца учебного года осталось всего два месяца. А в октябре – диплом и прости-прощай техникум! Конец нашим мукам.

– Как только кончатся занятия, – сказала я, – начну ходить в кино и театр. Месяц подряд каждый день. Решено!

– Эх, планы, планы, – вздохнул Стефан. – А на деле получится так: жена скажет, что неплохо бы отремонтировать квартиру. Потом придет зима – надо уголь таскать. А весной и вовсе дела замучают.

Мы подошли к нашему дому. Я попрощалась и быстро вбежала в подъезд.

У мамы снова были гости. Стефан, мать Иоланты – пани Броня, Иоланта и Збышек. Все сидели за ужином.

«Вот невезение! – подумала я. – Пропал субботний вечер».

– Хорошо, что ты вернулась! – радостно встретила меня мама. – Я им рассказала, что ты учишься. Нечего делать из этого тайну.

– Как поживаешь, Катажина? – Пани Броня, сестра пани Куницкой, портниха, напоминала птицу своим тонким, писклявым голоском. Я ее никогда не любила – меня раздражал не только ее голос, но и образ мыслей.

Иоланта была для своей матери центром вселенной. Она была одного возраста со мной, но, пожалуй, казалась старше. И пани Куницкая и пани Броня мечтали выдать ее замуж. Мать поощряла все ее знакомства, но следила, чтобы Иоланта не заходила слишком далеко. Ведь она должна сделать хорошую партию.

– Как ты похудела! – удивилась Иоланта.

– Добрый день или, наверное, добрый вечер, Катажина! – сказал Збышек своим низким голосом. – Я так давно тебя не видел. Мама говорила, что у тебя были большие неприятности, что ты болела, что учишься. Как же ты, бедняжка, осунулась.

На мгновение у меня заколотилось сердце. Но я вспомнила ту ночь и сразу помрачнела.

– Добрый вечер, – ответила я всем сразу. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я немного приведу себя в порядок и вернусь.

Я умылась, разложила книги на столе и твердо решила не выходить к гостям. Они пришли не ко мне, к тому же есть прекрасный предлог: мне надо заниматься. Но тут в дверь постучали.

– Ты действительно молодец. Я горжусь тобой. – Збышек сел по другую сторону стола. – Не смотри на меня так. Я знаю, ты не можешь простить мне тот ночной разговор. Как бы я хотел, чтобы ты забыла о нем! Скажи, чем мне искупить свою вину?

– Мама ведь говорила тебе, что мне теперь нелегко. По сравнению с тем, что мне пришлось пережить в последнее время, те события как-то померкли. Все проходит, но знаешь, бывают дни, которые кажутся длиннее, чем годы. Ты меня как-то просил о снисхождении. Я согласна. И не будем больше говорить об этом.

– Ты устала, это сразу видно. Ладно, отложим разговор на другой раз.

Я не стала его задерживать. Збышек вышел, но вскоре заглянула мама.

– Все-таки посиди с нами, а то неловко. Я знаю, ты недолюбливаешь Броню, но ведь, в конце концов, это уж не такая большая жертва.

Иоланта рассказывала о каком-то своем приключении на выставке. Она надела узкое платье, которое лопнуло по шву во время танца. Все смеялись. Возможно, это и в самом деле было смешно, но Иоланта меня раздражала.

Пани Броня рассказала, словно между делом, что не проходит месяца, чтобы Иоланте кто-нибудь не сделал предложения. Иногда это прямо надоедает. Пришлось ее увезти из Кракова. Последним ходил в женихах какой-то Томек. Иоланту он приводил в восхищение тем, что прекрасно танцевал. Но, к счастью, мать была начеку.

– Я ей сразу сказала, что тут надо подумать. Есть ли у этого Томека деньги? Одного умения танцевать для мужа маловато. Слава богу, что я за ней слежу. Не то она бы давно выкинула какую-нибудь глупость. А что у тебя, Катажина? Ждешь с замужеством до окончания техникума? Может быть, тебе надо сшить что-нибудь? Я работу не ищу, да и вообще пробуду во Вроцлаве только две недели, но девушке на выданье нужно одеваться, и я готова тебе помочь.