Обратно Биана вернулся через несколько минут, обернувшись тонким одноразовым полотенцем, — как будто тонкое полотно могло скрыть желание, зашкаливавшее все разумные пределы. И тем более странно ощущать его эмоции: тщательно скрываемую неуверенность, раздражение, тревогу — все за то, что ожидает всего наихудшего.
С какой-то отчаянной злостью содрал с себя ткань, и я сначала опасливо, а потом с интересом уставилась на обнаженного возбужденного мужчину. И оценила! Тайком выдохнула с облегчением: его мужская гордость вроде ничем не отличается от известной мне части тела. Размером, конечно, больше, чем у Маркуса, но мой бывший приятель не был героем-любовником или особо впечатляющим меня мужчиной, особенно в сравнении с Тарием, телом которого я откровенно любовалась и восхищалась.
С неохотой оторвавшись от этой самой, весьма заинтересовавшей, части тела, подняла настороженный взгляд выше и посмотрела в лицо Тарию. Он с любопытством следил за эмоциями, наверняка отражающимися на моем лице. Я смутилась, потупив глазки, и снова уткнулась в НЕГО. От столь пристального внимания этот, скажем, источник моего возможного будущего наслаждения радостно дернулся. Пришлось спешно поднимать голову вверх.
Ощутила, как негативные эмоции Тария в очередной раз быстро улетучились, а взамен вернулось предвкушение и жаркий интерес.
— Убери одеяло! — неожиданно резкий голос.
Ого, прозвучало как приказ. Сначала хотела возмутиться, но потом решила, что наши нормальные отношения и так висят на волоске, так что можно и промолчать. Поэтому послушно сдвинула одеяло.
Уввдев на мне белье, опять недовольно потребовал:
— И это тоже сними. Я хочу всегда ощущать твою обнаженную кожу своим телом.
— Ты сейчас пришел, чтобы огласить весь список того, чего хочешь? — тут я уже не выдержала его тона и обманчиво спокойно предложила. — Начинай, а потом я перечислю, чего хочу… И так до утренней смены…
Он резко нагнулся и, упираясь кулаками в кровать, прорычал мне в лицо:
— У меня не железное терпение — еще пара слов и твои тряпки сниму сам. Предупреждаю: вряд ли они целыми останутся, и тогда я в любом случае получу желаемое.
Быстро сняла майку и трусы под удовлетворенным жадным взглядом. Но пус] не думает, что последнее слово за ним останется!
— Запомни, аннар, ты рвешь мое, я — твое, а платить за новое всегда будешь п Причем для нас обоих!
Он уселся на кровать, перестав демонстрировать ЭТО перед моими глазами… моему сожалению… А потом, одним движением уложив меня на спину, довольно проскрежетал:
— Ну что ж, такой компромисс меня устраивает, вполне.
— Мы с тобой оба практически безработные, так что давай пока не будем портить МОИ вещи, их и так мало, — проворчала я как-то даже примирительно.
Пока говорила, восторженно обвела взглядом литые мускулы на широкой груди, и даже рука, которая меня придавливает к кровати, поразила словно специально вылепленным совершенством и мощью. Ладонь Тария скользнула к моей груди, и сам он, откровенно любуясь и наслаждаясь собственными ощущениями, не мог оторвать от нее взгляда, подхватывая, поглаживая, мягко сминая. Но стоило закончить говорить, как он усмехнулся, на мгновение блеснув острыми кончиками клыков, и произнес:
— Анна, насчет моей работы можешь не переживать. С нашими отношениями я все решил, с работой будет еще быстрее и гораздо проще. В крайнем случае, переведусь на корабли ближнего пограничного круга защиты Илишту. Вахта длится три дня, так что это приемлемо, и космос для меня не закроется.
Меня возмутило единоличное решение «с нашими отношениями», но выслушав полностью, немного успокоилась. Слава звездам, работа будет хоть у одного из нас, хотя крибл знает, как у илишту семьи живут… и за чей счет. Но Тарий, заметив мои нахмуренные брови, добавил, на мгновение замерев:
— Так что тебе, анна, вообще работать не придется. У меня достаточно средств, чтобы содержать свою семью на должном уровне.
Работать я все равно буду, но выдохнула с облегчением, отчего его рука качнулась на моей груди. Он снова сжал ее, потеребил вершинку, и у меня перехватило дыхание. Тело стало таким чувствительным, отзывчивым на любые ласки, поглаживания и пощипывания. Огонь разбегался по венам, а внизу живота скапливалось невыносимое напряжение и томление.
Бриллиантовые глаза следили за моим лицом, пока он ласкал мою грудь, живот, а потом, неожиданно резко скользнув в промежность рукой, проник пальцами в уже влажную глубину. Мы оба восторженно выдохнули, а уже через мгновение меня накрыло тяжелое массивное тело Тария и его напряженная твердая плоть начала проталкиваться внутрь. Я максимально раскрылась, тоже стремясь к единению, каждый мой нерв и клеточка дрожали от нетерпения и желания. Момент полного глубокого слияния в одно целое — а затем словно борьба за жизнь началась. Так остро — на грани боли, так сильно — на грани жестокости, так всепоглощающе — на грани разлететься на кусочки. А потом… затопило наслаждение. Такое сильное, что я закричала и вцепилась в своего мужчину руками, ногами и даже зубами. Наверняка на предплечье останется след от укуса.
Я лежала, приходя в себя, опустошенная, все еще чувствуя спазмы удовольствия. Тарий опирался на локти, подмяв меня и зарывшись лицом в волосы. Его трясло после пика наслаждения и я ощущала внутри судорожные движения его плоти. Для него еще ничего не закончилось, как-то непривычно затянулось… Для них это норма? И эта мысль вернула рассудок — вот это я дурра-а-а.
— Тарий, — пискнула, вцепившись ему в плечи, — я забыла тебе сказать, что пройдя вторую ступень развития, я… э-э-э… забеременеть могу. Надо срочно к доктору Джаме сходить. Провести… э-э-э… обработку, а затем временную стерилизацию сделать.
Дрожать он не перестал, зато явно напрягся всем телом, да и эмоции вспыхнули с такой силой, что их можно было сравнить с только что пережитым взрывом наслаждения. Целая буря ярости и злости.
— Ты не хочешь от меня потомства? Хочешь стерилизовать как домашнюю зверюшку? Считаешь недостойным отцовства? — даже зубы заскрипели.
— Да подожди ты! — прежде чем разгневанный Тарий продолжил перечислять мои прегрешения, смогла пропищать: на громче сип не хватало, а точнее — воздуха. Все же очень большой и тяжелый мужчина в аннары достался. — Хочу! Как зверюшку — не хочу! Считаю достойным! Слезь с меня, пожалуйста, а то раздавишь!
Он еще был во мне и, чувствуется, что готовился продолжить так удачно начатое… Но все же отстранился и лег на бок. Подпер кулаком голову, а мое лицо, крепко обхватив за подбородок, повернул к себе и зло спросил: