Что тут скажешь? Комментарии, как говорят, излишни. А всех этих Н. пора полными именами называть.
Генерал Крюков отбывал срок в Краслаге, типичном лесоповальном подразделении ГУЛАГа, образованном в начале 1938 года в период Большого террора. Лагпункты были разбросаны по всему Красноярскому краю от Минусинска и вниз по Енисею до полуострова Таймыр и двух морей — Карского и Лаптевых. В начале 1950-х годов ежегодно через Краслаг этапами проходило до ста тысяч заключённых. Половину из них составляли политические.
Для Руслановой лагеря начались намного раньше.
А в 1948 году следователи продолжали вести интенсивные допросы.
— Где вы были арестованы?
— В Казани.
— Как вы там оказались?
— Вначале в составе концертной бригады я оказалась в Ульяновске, а оттуда меня пригласили в Казань.
— Кто был с вами на гастролях?
— Мои аккомпаниаторы Максаков и Комлев, а также конферансье Алексеев.
— Имеющимися в распоряжении следствия фактами установлено, что вы вместе с Алексеевым неоднократно вели разговоры антисоветского содержания. Вы признаёте это?
Она признала. Но тут же уточнила, что это не более чем обычное старческое ворчание двух стариков, которым скоро на пенсию…
В другой раз следователь заговорил о её муже.
— Когда, где и как вы познакомились с генералом Крюковым?
— В мае 1942-го в составе концертной бригады я выступала во 2-м гвардейском кавалерийском корпусе, которым командовал Крюков. Там мы и познакомились.
На допросах с ней обращались вежливо. Но постепенно вежливость следователей стала сменяться раздражительностью. Время шло, а Русланова ничего существенного не показывала. Она явно не оправдывала тех надежд, которые на неё возлагались.
Ошеломлённая арестом, неволей, известием о том, что и муж тоже арестован, что с ним, как и с другими генералами, в тюрьме обращаются жестоко, что неясна судьба Маргоши, она вначале допустила слабость и наговорила лишнего об Алексееве и Максакове. Потом спохватилась. Поняла, что навредила им. И взяла себя в руки. Осознала, что просто так из этих стен не выбраться, что единственный выход — принять и этот удар судьбы, терпеть, но терпеть, не теряя человеческого достоинства.
Однажды Руслановой сказали, что у неё будет другой следователь. Её привели в незнакомую комнату. Когда вели, из глубины коридора слышались стоны. Стонал мужчина. У неё дрогнуло сердце.
Вошла в открытую дверь. Опрокинутый табурет. Пол залит кровью. У стола стоял министр МГБ. Она его узнала сразу. Встречались. Были знакомы. Он аплодировал ей на концертах. Она обратилась к нему по имени и отчеству и спросила, по какому праву с ней так обращаются.
— Только что здесь был ваш муж, — ответил Абакумов. — Чувствуете запах его любимого табака? — И указал на опрокинутый табурет и пятна крови на полу.
Наступила напряжённая пауза. Наконец Абакумов сказал:
— Подпишите вот этот документ, и через несколько часов вы будете на свободе. Рядом с дочерью.
— Что это? — спросила она.
— Ваши показания.
— Что в них?
— Правда, — улыбнулся Абакумов. — Свидетельские показания о том, что ваш муж, генерал Крюков, и маршал Жуков вели разговоры, порочащие правительство, армию и товарища Сталина.
— Я подобный вздор подписывать не буду.
Больше она не проронила ни слова.
В ту ночь Русланову увели не в камеру, а в карцер, находившийся в подвале. На стенах там висел иней. Верхнюю одежду у неё отобрали.
Дверь за спиной тяжело захлопнулась, звякнул засов. На узницу сразу дохнуло холодом. Иней медленно опадал со стен и потолка, превращался на бетонном полу в мокрые пятна. Похоже, здесь совсем недавно находилась холодильная установка.
Вскоре холод стал невыносимым. Русланову трясло. Она начала кричать. Она звала министра. Звала его по имени и отчеству, как час назад называла во время странного допроса.
И к ней пришли. Не министр, конечно. Пришёл следователь. Прежний. И сказал:
— Зачем вы кричите? Напрасно отказались подписывать. Ещё не поздно подумать и подписать. — Следователь помолчал, сочувственно вздохнул и сказал: — Ну что вы, Лидия Андреевна, упираетесь. Подмахните эту бумагу и дело с концом. В лагере ведь полегче будет… чем здесь…
— Послушайте, — сказала она, дрожа от холода и негодования, — зачем вы меня поместили в эту камеру? Ведь я — певица. У меня от переохлаждения голос пропадёт. Вы же не отрубаете руки рабочим!
Следователь, подумав, приказал вернуть ей одежду и отвести в общую камеру. Она возвращалась в тепло. Это было первой её победой. И не только над собой.
Её дело теперь вёл только майор МГБ Гришаев. Абакумов больше не приходил. И в холодильную камеру её больше не сажали.
— Какие награды вы имеете? — в другой раз спросил Гришаев.
И Русланова сразу поняла: теперь будут пытать по поводу ордена. Значит, ходят вокруг «Георгия Победоносца»…
— Я награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»[75].
— А разве других наград не имеете?
— Имею. — И тут же исправилась: — Имела. В августе 1945-го я была награждена орденом Отечественной войны первой степени.
Эта история по-прежнему больно ранила душу.
— В августе 1945-го я была награждена этим орденом, однако в 1947-м этот орден, как незаконно выданный, у меня отобрали.
— Кем вы были награждены?
Майор Гришаев загонял её в угол.
— Награждена я была по приказу командующего оккупационными войсками… Приказ есть в деле, можете посмотреть.
— Я посмотрю. Но вы отвечайте на поставленные вопросы.
(Эх, архивы, архивы… На них обычно возлагаются большие надежды. И становится очень горько, когда выясняется, что эти надежды напрасны… Руслановский архив оказался очень сильно подчищен. Отметили это ещё самые первые исследователи, которые занимались биографией не только великой певицы, но и великого полководца. Имя Жукова в следственном деле Руслановой и некоторые другие места тщательно вымараны.)
— За какие заслуги вас наградили?
— Я точно не знаю. Насколько мне помнится, за культурное обслуживание воинских частей и за то, что на мои деньги куплены две батареи миномётов.
Казалось бы: ну что тебе, майор, ещё надо? Под пулями она выступала? Выступала. Жизнью рисковала, когда давала концерт на замаскированном аэродроме, который в это время усиленно разыскивали немецкие самолёты? Рисковала. Две батареи «катюш» — целый дивизион! — на свои кровные построила и в артиллерийский полк передала? Передала. Более тысячи концертов на фронте дала? Дала. Да Русланова со своими музыкантами работала как целый политотдел армии или даже фронта! А сам ты, майор, во время войны где был? В окопах? Или в тылу ловил струсивших и бросивших окопы бедолаг в мокрых штанах и ставил их в оврагах перед пулемётом?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});