32
Я чувствую момент, когда раздается щелчок, как замок, задвигающийся на место. Гостиная исчезает, его голос затихает. Марко исчезает, и появляется другое лицо – лицо из воспоминаний предстает перед взглядом. Мое лицо.
Я смеюсь. Моя голова откинута назад, а на щеках румянец от того, что я могу описать только как чистое счастье. Я чувствую радость Марко, как свою собственную; тепло распространяется внутри меня, как мед на горячем тосте. Мы сидим на краю кровати Марко, наши ноги соприкасаются. Моя рука ощущается теплой и маленькой внутри руки Марко – это такое странное ощущение, когда чувствуешь чье-то прикосновение. Он переворачивает мою руку, чтобы изучить ладонь. Большой палец спускается по линии жизни до запястья, и я чувствую свою кожу под пальцами Марко, чувствую, как мой пульс начинает учащаться. Все вокруг окрашивается в золотистый цвет.
– Щекотно, – слышу я, как говорю ему, все еще смеясь, но мое лицо становится серьезным, словно я знаю, что сейчас произойдет.
Марко наклоняется ко мне, смотрит на мои губы, а потом прижимает свои губы к моим. Или я прижимаю мои губы к своим, как это сделал Марко в тот день.
Все внутри меня взрывается красками и огнями шумного города. Мы – суета Нью-Йоркского горизонта, бесконечные скалы Большого Каньона, огонь и кутеж казино Лас-Вегаса, трель джаза, врывающегося на улицы Нового Орлеана. Все дороги ведут к этому моменту. Каждый путь начинается и заканчивается этим идеальным поцелуем.
Нашим первым поцелуем.
Я хочу остаться здесь навсегда с этим золотистым теплом внутри меня, но изображение меняется.
Воспоминания Марко начинают проноситься мимо меня, некоторые так быстро, что я не успеваю их разобрать, другие – по частям, достаточно медленно, чтобы я могла собрать фрагменты вместе и сложить их в целостную картину. Почти во всех из них присутствует мое лицо.
Вспышка. Мое лицо, когда Марко наклоняется, чтобы поцеловать меня. Вспышка. Мое лицо, когда Марко тянется через переднее сиденье «Юкона», чтобы взять меня за руку. Вспышка. Мое лицо смотрит на Марко, когда мы раскачиваемся из стороны в сторону на танцполе, залитом мерцающими огнями. Вспышка. Мое лицо, когда Марко кружит меня на маминых качелях, и мои волосы веером разлетаются вокруг моего улыбающегося лица.
В каждом фрагменте я чувствую, как эмоции проплывают между нами, стрелой проносятся через импульсы памяти и раскрываются в симфонии красок и любви. И здесь так много любви. Она становится громче и ярче с каждой мыслью. Наша любовь – это не просто вспышка золота или шепот серебра. Наша любовь – это оранжевый огонь заката в пустыне. Это бесконечный аквамарин Миракл-Лейк летом. Наша любовь – это лазурное небо, кружащееся над качелями. Яростный красный цвет звезды на карте, указывающей путь домой.
Есть и другие воспоминания. Я вижу вспышки шахт. Вспышки мэра. Моего отца. Большинство из них проносятся мимо слишком быстро, чтобы разобрать, но я чувствую янтарно-желтую пульсацию гнева. Водянисто-серый цвет смятения. Дымчато-черный цвет обмана.
Затем также быстро Марко делает шаг назад, разрывая связь. Перед глазами снова появляется гостиная. Послеполуденный солнечный свет проникает сквозь занавески. Где-то наверху слышно, как бормочет телевизор.
Я спотыкаюсь, когда он отпускает мои руки. Я начинают жадно хватать воздух ртом.
Марко опускает голову в руки, так что я не вижу его лица. Он делает несколько шагов от меня. С его губ срывается тихий стон.
– Ты в порядке? Марко?
Когда он поднимает голову, я вижу, что его глаза влажные. Его лицо смягчилось. Взгляд кажется более ясным, чем раньше.
Меня всегда удивляла легкость человека после того, как с него сняли бремя воспоминаний: то, как они выплывают из Дома Воспоминаний, словно с плеч сняли тяжесть всего мира. Я думала, что это дар – иметь возможность забирать вещи, которые тяготили людей, но, глядя на Марко, я понимаю, как я ошибалась. Наши воспоминания – это часть нашей материи, каждое из них – кусочек лоскутной истории, которая формирует нас такими, какие мы есть. Когда освобожденные от бремени покидают Дом Воспоминаний, они не становятся легче. Они становятся другими. Они меняются. Они доверяют нам, а мы забираем у них что-то, что сделало их такими, какие они есть.
Это не помощь. Это предательство.
Как я раньше этого не замечала?
– Люс.
Голос Марко возвращает меня в настоящее. То, как он произносит мое имя, звучит так же, как чувствовались цвета в его воспоминаниях. Я хочу утонуть в этом звуке. Я хочу погрузиться в него и никогда не всплывать.
Он сокращает расстояние между нами так быстро, что я подпрыгиваю от неожиданности. На этот раз, когда наши руки соединяются, касание становится другим – он прикасается ко мне так, будто знает все дороги и пути, которые ведут ко мне. Как будто мы никогда не были потеряны друг для друга.
– Люс. – Его пальцы скользят между моими, его большой палец проводит по моей линии жизни до запястья так же, как он делал это в своих воспоминаниях. В его глазах блестят слезы. – Как я мог забыть? Как я мог позволить им забрать тебя у меня?
Он подходит ближе, практически не оставляя пространство между нами. Он так близко, что я вижу, как дрожит его нижняя губа; чувствую тепло его дыхания; вижу светло-коричневые крапинки, плавающие между темно-коричневыми радужками его глаз.
Когда он целует меня, я чувствую, что он помнит. Он целует меня так, как будто мы делали это уже сотни раз. Может быть, тысячи раз. Поцелуй с ним – это как возвращение домой, словно каждая дорога ведет к нему.