Читать интересную книгу Толковая Библия. Том 11 - Александр Лопухин

26. Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие.

27. Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира.

26–27. Закон евангельский безусловно совершен; но отношение людей к этому совершенному закону может сложиться по образу и примеру отношения иудеев к закону Моисееву: от такого неправильного отношения к закону Евангелия и предостерегает св. Иаков в ст. 26–27, вооружаясь здесь, ст. 26, как и ниже III: 1–8 . против грехов языка, особенно - против страсти к учительству. Порок этот был, видимо, очень распространен в современном Апостолу еврейском, а затем и иудео-христианском обществе. «По понятию иудеев, благочестив тот, кто оказывает верность в делах, потому что таковый кажется не принадлежащим к толпе. Иудеи, исполняя до тонкости предписания закона, высоко думали о себе, полагая в соблюдении их все благочестие по отношению к Богу, и, занимала только ими одними, мечтали стяжать чрез них блаженство… Удерживая от такого мнения, Апостол и дает настоящее наставление. Упомянув об исполнителе дела и назвав его блаженным, он тотчас исправляет зло, рождающееся у многих при исполнении» (блаж. Феофил.). Так, по Апостолу, возможно пустое (μάταιος), ничтожное и тщетное благочестие как при исполнении закона Моисеева, так и при следовании совершенному закону Христову: от этой опасности показного благочестия Апостол и предостерегает в ст. 26. Стих же 27-й, в противоположность ложному благочестию, называет истинное благочестие (θρησκεία) и характеризует его с двух сторон. Первая черта истинного, имеющего цену в очах Божиих, благочестия состоит в том, «чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях» : конечно, это лишь частный пример, один лишь из видов деятельной любви и истинного благочестия, избранный, вероятно, как любимый образ у священных писателей Ветхого (а зачем и Нового) Завета для представления бескорыстной любви и благотворительности (напр., Втор X: 18, см. Иов ХХIX: 12–13; Пс LXVII: 6). Эта деятельная любовь и благотворительность, чтобы быть истинно спасительною, должна иметь в основании своем веру в Господа Иисуса Христа ( Иак II: 1 ). «Итак, если хочешь быть благочестивым, обнаруживай благочестие не в чтении, но в исполнении закона, которое состоит особенно в оказывании сострадания к ближнему, ибо сострадание к ближнему есть своего рода уподобление Богу. «Будьте, сказано, милосерды, как и Отец ваш небесный» (Лк VI: 36); только милосердие наше должно быть чуждо лицеприятия» (блаж. Феофил.). «Вот то, чем можем уподобляться Богу, - именно милосердие и сострадание. Посему, если мы этого не имеем, мы лишены всего» (св. Злат.). Другую черту истинного, чистого и непорочного благочестия составляет, по Апостолу Иакову, сохранение себя не оскверненным от мира. Мир, ό κόσμος, здесь понимается в смысле воззрения на него евангелиста Иоанна (VII: 7; XII: 31; см. 1 Ин V: 19) - как совокупность всех враждебных Богу и добру сил. Беречь свою душу от всякой нечистоты мира, лежащего во зле, противостоять злу и бороться с ним - это, вместе с делами милосердия и любви, является существенным признаком истинного служения Богу.

Глава II

Увещание к нелицеприятному отношению к ближним (1–13). Учение о вере и добрых делах в отношении к оправданию (14–26).

1. Братия мои! имейте веру в Иисуса Христа нашего Господа славы, не взирая на лица.

1. Апостол только что ( I: 27 ) указал, что истинное благочестие более всего выражается в благотворительной, деятельной любви к несчастным. Теперь (II: 1) он первооснову и источник этой добродетели указывает в правой вере в Господа Иисуса Христа, Которого он здесь именует Господом славы, с целью, быть может, поднять благоговейное настроение читателей послания, а вместе показать всю несообразность того лицеприятного предпочтения богатых бедным пред лицом Господа и славы, которое Апостол сейчас же (ст. 1) называет, а далее (ст. 2 сл.) обличает: «кто делает что-нибудь с лицеприятием, тот бесчестит самого себя, так как показывает неуважение к сроднику своему и, прежде всего, неуважение к самому себе, потому что свойство действий в отношении к подобному себе переходит и на самого действующего» (блаж. Феофил.).

2. Ибо, если в собрание ваше войдет человек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдет же и бедный в скудной одежде,

3. и вы, смотря на одетого в богатую одежду, скажете ему: тебе хорошо сесть здесь, а бедному скажете: ты стань там, или садись здесь, у ног моих, -

4. то не пересуживаете ли вы в себе и не становитесь ли судьями с худыми мыслями?

2–4. Что предупреждение против лицеприятия (ст. 1) вызывалось наличностью в первохристианском обществе этого порока, показывает приводимый здесь, ст. 2–3, и заимствованный, очевидно, из действительной жизни читателей послания пример лицеприятия, тем более недопустимого и предосудительного, что совершалось оно в богослужебном собрании верующих (συναγωγή здесь, как и в Евр X: 25 - церковно-христианское богослужебное собрание) пред Господа славы, пред Которым всякая слава и величие мира сего - ничто. Усматривая в таком поведении читателей очевидное нарушение совершенного закона веры Христовой, св. Апостол укоризненно замечает: «бысте судии помышлений злых» (4 ст.), т. е. «вы испортили свой приговор… стали судьями несправедливыми, поддавшимися лукавству из лицеприятия» (блаж. Феофил.).

5. Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его?

6. А вы презрели бедного. Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды?

7. Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь?

5–7. Противоречие лицеприятия христианскому долгу показывается тем, во-первых, что при первоначальном призвании и обращении ко Христу первыми верующими оказались люди бедные, незнатные, презираемые в мире (ст. 5, см. 1 Кор I: 26–28), а во-вторых, указанием на недостойное поведение богачей, частнее на пристрастие богачей к насильничеству и сутяжничеству, ст. 6–7; подобное отношение сильных членов к более слабым обличал Ап. Павел в Христианском Коринфском обществе (1 Кор VI: 18). По справедливому суду Апостола, богачи, - очевидно, принадлежащие к христианскому обществу (а не язычники или иудеи, как предполагали некоторые толкователи), - своими, противными закону Христову, поступками хулят, бесчестят «доброе имя» (тό καλόν όνομα) - т. е. имя христиан, которым уже в раннее время назывались последователи Христовы (Деян XI: 26; 1 Пет IV: 16 ).

8. Если вы исполняете закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого, - хорошо делаете.

9. Но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете, и перед законом оказываетесь преступниками.

8–9. Оканчивая свое обличение порока лицеприятия, Апостол указывает в нем нарушение главного закона нравственной жизни - царственного закона любви к ближним, известного в качестве такового уже в Ветхом Завете (Лев ХIX: 18), но еще более проясненного в Новом Завете (Мф XXII: 40; Рим XIII: 8–10; Гал V: 14).

10. Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем.

11. Ибо Тот же, Кто сказал: не прелюбодействуй, сказал и: не убей; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона.

10–11. В обоснование высказанного в ст. 8–9 положения, что лицеприятие, будучи отдельным грехом, является, однако, нарушением царственного закона любви, Апостол теперь, ст. 10–11, высказывает замечательное органическое воззрение на закон Божий: преступление против одной какой-либо частной заповеди закона есть нарушение всего закона, именно потому, что весь закон со всеми многоразличными заповедями есть выражение одной воли Законодателя Бога, и преступление против отдельной какой-либо заповеди есть преступление против святой воли единого Законодателя, значит, и против всего закона. Такое органическое понимание закона Божия было свойственно уже ветхозаветному времени, где каждый проступок человека судился с точки зрения единой теократической идеи, а еще в большей степени оно присуще новозаветному понятию о всеобъемлющем значении основного начала нравственной жизни - начала любви. Блаж. Феофилакт замечает к ст. 10–11: «Кто согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем, потому что не имеет совершенной любви. Ибо любовь есть глава всего доброго, а когда нет головы, то все остальное тело ничего не значит… Заповеди - не прелюбодействуй, не убей указаны для примера. Примечай, что и эти примеры взяты из закона, относящегося к совершенству любви. Ибо кто любит ближнего, тот не будет ни прелюбодействовать, ни убивать; потому что такие дела свойственны врагу. Если бы не так, то никто из людей не спасся бы, потому что никто не соблюдает всех заповедей, но кто соблюл чистоту, тот побеждается иногда гневом, кто творит милостыню, тот нередко имеет зависть. Посему говорится не о том, чтобы вовсе не было недостатка в добродетелях, но о любви, что ее не должно совершать с недостатком, с лицеприятием, но всецело… Итак под всем законом должно разуметь закон о любви…»