Могло быть и хуже, девушка могла просто не открыть дверь двум подозрительным незнакомцам, а так – обошлось. Она объяснила нам, что искомый объект, находится у мужниной тетки в частном доме, а затем окликнула супруга:
– Коля!
Из комнаты выполз здоровенный восточнообразный субъект с золотой цепью толщиной в палец на волосатой груди. Выслушав нашу просьбу, он как-то весь подобрался и выпалил:
– Так поехали, чего ж мы ждем?
И как был – в одних пестрых шортах, майке и вьетнамках, схватил ключи (от машины, по-моему) и рванул вниз по лестнице, не слишком заботясь о том, успеваем ли мы за его бешеным галопом.
Пока мы преодолеваем семь лестничных пролетов и, пыхтя, выскакиваем на свет божий, он уже машет рукой из приоткрытой двери черного блестящего джипа. Вот это я понимаю скорость – обзавидоваться можно!
Николай привез нас в частный сектор на окраине города. Дом его тетки сравним разве что с собором Св. Петра в Риме. Огромный, белый, с колоннами и кованой железной дверью изобилующей вычурными закорючками, стилизованными под орнамент забора. Такую роскошь, я первый раз вблизи вижу. Впрочем, смотрится этот продукт архитектурного безумия достаточно безвкусно. Слава Аллаху, мы не жить здесь собираемся!
– Вот, – указывает Николай на небольшую постройку в глубине сада, что-то вроде домика для гостей. Ее входная дверь очень смахивает на ту, которую мы ищем – издалека, конечно.
Спрашиваем разрешения, подходим ближе. Металлическая дверь, выкрашенная в самый, что ни на есть лиловый цвет. На ее торце – два сплетающихся в танце павлина с расправленными веером хвостами. Красотища…
– Надо попробовать войти в нее, – незаметно шепчет Дима мне на ухо.
– Можно?.. – робко спрашиваю я Николая, взявшись за круглую резную ручку двери, на что он благодушно ответствует:
– Дверь закрыта на ключ, к сожалению… Я вас пока оставлю, наверное: посмотрите, пощупайте, можете сфотографировать, если нужно. А я пойду с теткой поздороваюсь, если она проснулась, конечно. Да, и, кстати, – добавляет он, уже отойдя на приличное расстояние, – она – не продается!
Дима пожимает плечами вслед исчезнувшему за углом дома хозяину:
– Мы же не покупать ее собрались!
Лукаво подмигнув, он берет меня за руку и всем своим видом выражает непомерное любопытство и непомерную же надежду предлагает:
– Ну, что, пробуем?
– Закрой глаза, – прошу его. – Я не знаю, зачем это нужно. Просто чувствую, что если это и есть та самая Дверь, то… не знаю, как объяснить… другому миру нужно время, чтобы «поймать» нас с другой стороны… как-то так! В общем, просто закрой глаза, ладно?
Ответом мне стал его согласный кивок. Вот и чудненько!
Берусь за ручку двери, зажмуриваюсь и толкаю. Не смотря на то, что дверь, по словам Коли, была заперта на ключ, она легко поддается на мой толчок.
В лицо ударяет порыв холодного пряного ветра, какой бывает только промозглым дождливым вечером во время цветения жасмина и сирени Внутри меня все холодеет от внезапной догадки и первая осознанная мысль, которая приходит в голову в этот момент: «Господи, что же я наделала?»…
21
– Где мы? – стараясь не обращать внимания на панические мысли, спрашиваю Диму. Открываю глаза и бросаю беглый взгляд на окрестности в надежде, что ничего страшного, возможно, пока не случилось.
– Это явно не Туяйн, – поразмыслив несколько секунд, говорит он, – но это и не Одесса вообще-то!
– Я вижу, – вздохнув, констатировал великодушно вернувшийся автопилот, потому что с меня сейчас можно было взять только прядь волос для каких-нибудь ведовских обрядов или кровь на анализы, но никак не ответов на вопросы.
Действительно окружающее нас пространство совсем не похоже на двор нувориша Николая. И на его домик для гостей тоже. Впрочем, кто бы сомневался!
Перед нами раскинулась широкая улица с приземистыми уродливыми зданиями в два этажа. Сирень и жасмин действительно имеют место, но только вид у них какой-то странный: высотой эти, в общем-то – кусты, примерно с двадцатилетнюю елку, да и форму имеют соответствующую.
Мимо нас, уложившись в одну секунду, просвистело и прочухало одновременно странной формы передвижное средство – вытянутая горизонтально (как пирога) колымага, с закрытым шарообразным верхом, оставляющая облачка красного дыма за собой.
Тем не менее, прохожие выглядят вполне обыкновенно. Правда, одеты как-то странно, но с кем не бывает? Широкие штаны до колен, свободные рубахи на манер украинских национальных, только без вышивки, подпоясанные множеством скрученных между собой веревочек, концы которых свисали почти до земли. Никакого цветового разнообразия в одежде горожан не наблюдается: все кого имеем честь наблюдать, пока стоим на зеленом тротуаре – и мужчины и женщины – одеты в данные бесформенные тряпища жуткого серо-синего цвета. Женщины отличаются от представителей мужской части населения только наличием блестящих обручей на волосах и множествам браслетов на руках.
– Мне надо было сначала найти Дверь в Туйяне, понимаешь? – удрученно резюмирую я, оправившись от первого шока. – Нельзя нам было открывать Дверь до этого момента, а теперь… Что нам теперь делать? – от отчаяния я не могу сдержать рвущихся на волю слез.
Дима обнимает меня крепко, гладил по волосам, пока я не успокаиваюсь и не приобретаю способность говорить связно.
– Ну, успокойся, пожалуйста, – утешает он. – Может быть, все не так страшно? Пойдем, пройдемся и посмотрим что да как, раз уж нас сюда занесло…
Действительно, какой смысл стоять на месте? Тем более, что, оглянувшись дабы проверить наличие присутствия Двери за спиной, мы дружно констатируем, что ее нет! Кроме того – нет ничего похожего на то, где могла бы находиться Дверь, наша или любая другая, не важно.
Самое время по-настоящему испугаться! Мне становиться ясно и понятно, что пути назад просто нет, но рядом Дима и его присутствие действует на меня как лошадиная доза успокоительного. Словно почувствовав это, он берет меня за руку и мы идем куда-то вперед по дороге, разглядывая незнакомую местность.
Промозглый ветер; пыль, несущаяся в лицо с бешеной скоростью; люди в странных одеждах, говорящие на непонятном языке, пресыщенном шипящими и свистящими, которые разглядывали нас с беззастенчивым любопытством – такая вот Реальность. В пору головой об стенку в истерике биться, но мы почему-то этого не делаем, а просто идем.
Странно, что речь туяйнцев я всегда понимала и даже использовала их язык, хотя только сейчас осознала, что говорила с ними не на родном мне языке и даже не на двоюродном. Во сне ведь все как-то относительно. А здесь – полный don't understand какой-то.
Немного погодя, нам попадается что-то похожее на столовую или кафе – во всяком случае, аборигены сидят за столиками и ковыряют что-то странными железными палочками, кои лишь отдаленно напоминают вилку, в металлических квадратных тарелках.
Мы немного постояли в стороне, наблюдая за тем, как они себя ведут, что едят и чем расплачиваются – это как раз самый актуальный в данный момент вопрос, ибо есть хочется нечеловечески.
Местные денежные знаки, так же как и все здесь, разительно отличаются от наших: они сделаны из какого-то зеленоватого металла оттенка болотной тины, а формой напоминают полумесяц.
– Дима, у тебя деньги остались? – шепчу я.
– Да, есть какая-то мелочь – остальное на кредитке, а здесь я думаю, отсутствуют банкоматы.
Не могу поверить своим глазам – он улыбается! Везет же человеку, даже в такой странной ситуации оптимизма не теряет.
– А как ты думаешь, мы сможем за эти деньги что-нибудь здесь купить?
– Давай попробуем, – жизнерадостно ответствует Дима и подходит к человеку, обслуживающему столики. Показывает ему медные кругляшки, достоинством в гривну, пятьдесят, десять копеек и еще несколько пятикопеечных монет и пальцем указывает на тарелку с едой.
Официант (или это хозяин – не понятно!) судя по выражению лица, несказанно удивился, но, тем не менее, берет несколько монет с руки Димы и кивает, указав нам на пустующий столик. Через несколько минут он приносит нам такие же квадратные тарелки с вязким серым кашеобразным содержимым, стаканы с какой-то синей жидкостью и непонятные столовые приборы.
– Может быть, нам это нельзя есть? – указав на тарелку, спрашиваю я Диму.
Вид местной пищи, во всяком случае у меня лично, не вызывает никакого желания пробовать. Однако, гарантии того, что у нас вскоре появится еще одна возможность поесть, нет, и я подковыриваю железной палочкой содержимое тарелки. Дима, глядя на мою нерешительность, делает то же самое и, не размышляя ни доли секунды, отправляет серую кашицу в рот.
Внимательно смотрю на его выражение лица, однако оно не выражает ничего кроме сытого спокойствия удава после разделки с добычей. И только утвердившись в съедобности сего гастрономического чуда, я решаюсь попробовать. Впрочем, все оказывается не так страшно: вкус конечно непривычный (такая себе помесь манки с луком, травой и колбасой), но есть можно.