Прежде чем Лиза успела произнести хоть одно слово, прежде чем успели спросить ее, каждый понял то, что произошло, и почти тотчас же они увидели через стеклянную дверь кабинета, откуда прибежал ребенок, что человек пятнадцать с злыми лицами ворвались через комнату Лизы в уборную.
Все это произошло с быстротой молнии.
Но с такой же быстротой и дон Луис увлек свою молодую супругу в гостиную и схватил свои пистолеты, лежавшие на камине.
— О, мои предчувствия! — вскричала донья Эрмоса, в безумном ужасе. — Спаси нас, Мигель, спаси!
— Да, да, Эрмоса, — отвечал молодой человек, уже сражаясь, — теперь не время говорить.
— Боже мой! — произнесла молодая женщина, хватая дона Луиса за руку. — Они убили Хосе!
— Нет еще, — вскричал ветеран, появляясь вдруг с вакерос дона Педро. — Ложитесь все.
Машинально дон Мигель и дон Луис нагнули, несмотря на их сопротивление, обеих женщин к полу. Бандиты ринулись в гостиную.
— Пли! — пронзительно вскричал Хосе.
Раздался громовой залп, за которым немедленно последовала страшная суматоха.
Затем все стихло.
Хосе и его вакерос бросились преследовать масоркерос, испуганных этим неожиданным сопротивлением: они думали, что нападают на беззащитных людей.
Четыре трупа лежали в гостиной.
Не теряя ни минуты, оба молодых человека опрокинули мебель и нагромоздили ее перед дверью в столовую, соорудив таким образом баррикаду.
Густой дым наполнял комнаты, стекла, зеркала — все было разбито, сломано.
Между тем на дворе продолжалась яростная битва.
Масоркерос имели перевес в численности, возбуждаемые голосами Мариньо и Санта-Каломы, они возобновили атаку, рыча:
— A deguello, a deguello!39
Снова началась борьба ужасная и беспощадная.
Страшная резня! Бойня, которой нет названия и которая должна была окончиться смертью всех обитателей дачи.
Донья Эрмоса ухватилась за дона Луиса, который никак не мог освободиться от нее: бедная женщина более не сознавала, что она делала.
— Ты нас губишь, Эрмоса, ты губишь, оставь меня, ложись на софу! — вскричал молодой человек с отчаянием.
С поразительной силой он легко подхватил ее на руки и отнес за баррикаду, туда где без чувств лежала Лиза.
В ту же самую минуту два человека ворвались в гостиную.
— А! — вскричал дон Мигель с угрожающим смехом, — Тронкосо и Бандиа, палачи Марии-Хосефы.
— И Мариньо! — прибавил дон Луис, заметив начальника серенос, вбежавшего в гостиную с саблей в руке.
Молодые люди обменялись взглядом и, как тигры на свою добычу, одновременно бросились на трех человек.
Тронкосо и Бандиа рухнули на пол, убитые страшным кастетом дона Мигеля, Мариньо упал с криком ярости, сраженный из пистолетов дона Луиса, но он не был мертв — поднявшись на колени, он ползком ускользнул из гостиной, оставив за собой длинную полосу крови.
Пораженные этим упорным сопротивлением, которого они вовсе не ожидали, масоркерос некоторое время не решались вновь войти в дом.
Этим недолгим перерывом молодые люди воспользовались для того, чтобы укрепить свою баррикаду всем, что находилось под рукой, и погасить свет в гостиной.
— Спасай Эрмосу, — сказал затем по-французски дон Луис своему другу, — пройди через переднюю, выйди на затерянные тропы, которые находятся против дома, через пять минут я пробьюсь сквозь эту сволочь и присоединюсь к вам.
— Да, — отвечал дон Мигель, — это единственное, что нам остается, я думал об этом, но не хотел оставлять тебя одного и еще более не хочу теперь, однако я попытаюсь спасти Эрмосу и нас самих — через две минуты я вернусь, оставайся за баррикадой!
— Я не хочу спасения! — вскричала донья Эрмоса с лихорадочной решимостью. — Я хочу умереть здесь вместе с вами.
Молодой человек, не отвечая ей, бросился вперед.
В тот самый миг, когда он подошел к двери, она внезапно открылась и толпа свирепых бандитов, с криками, бросилась в гостиную.
Тут творилось нечто неописуемое: жестокая борьба впотьмах, освещаемая только беглым огнем выстрелов.
Яростные и отчаянные крики сражавшихся, жуткий топот сливались с оглушительным треском пистолетных выстрелов и тупыми ударами сабель.
Молодых людей ожидала верная гибель: окруженные врагами, они сражались не для того, чтобы победить, но для того, чтобы дорого продать свою жизнь.
Неожиданно дверь на улицу разлетелась вдребезги, и многочисленный отряд кавалеристов, некоторые из которых зажгли факелы, бросился в дом.
Во главе их с саблей в руке был дон Педро дель Кампо.
— Во имя Ресторадора, — вскричал он громовым голосом, — остановитесь!
Пробило одиннадцать часов.
— Сюда, отец, сюда! — закричал дон Мигель, узнав его голос.
Старик заставил свою лошадь прыгнуть на середину гостиной.
За ним последовали многие из его спутников.
Масоркерос, сбитые с ног, получая страшные удары тяжелыми копытами лошадей, со стоном и жалобными криками стали разбегаться во все стороны.
— Подполковник! — вскричал асиендадо. — Рубите этих мерзавцев!
— A deguello, a deguello! — закричал Китиньо, бросаясь со своим отрядом преследовать бандитов Санта-Каломы и Мариньо.
Имя Росаса, брошенное этим диким зверям, опьяненным резней, укротило их и наполнило ужасом.
При красноватом свете факелов гостиная дачи имела ужасный вид.
Повсюду виднелись кровь и трупы…
Дон Мигель и дон Луис разобрали свою баррикаду и на руках вынесли донью Эрмосу.
Молодая женщина была в обмороке, ее белое платье было разорвано и обагрено кровью, сочившейся из руки, раненной шальной пулей.
Оба молодых человека были также ранены, но, к счастью, легко.
Дон Педро печально осмотрелся вокруг.
— Ну, дети, — произнес он, — уходите! На этот раз я спас вас, не будем терять ни минуты, уедем, пока не вернулся Китиньо. На коней!
— Но Эрмоса! — вскричал дон Луис.
— Подними ее ко мне, Бельграно!
Асиендадо перегнулся с седла, поднял молодую женщину и, бережно обхватив, посадил ее перед собой на лошадь.
— Скорей! — повторил дон Педро.
— Лошади готовы! — сказал появившийся Тонильо.
— А Лиза, а Хосе? — с тревогой спросил дон Мигель.
— Хосе мертв, — отвечал Тонильо, — а Лиза здесь. И он указал на молодую девушку, лежащую на софе. Она была жива, но от страха потеряла сознание. Дон Мигель взял ее на руки.
Несколько минут спустя многочисленная группа всадников вихрем мчались по направлению к Бока.
Дуглас был на своем посту, отъезд состоялся без затруднений.
— Поезжай же с нами, отец! — сказали дон Мигель и дон Луис, бросаясь в объятия старика.