размахрил к чертям лучший персиковый косяк. Через день выяснилось, что он страшно чихуч по неясным причинам. Ветеринар для полноты картины обнаружил у него ушного клеща и еще немного по мелочи – на месяц лечения. Олькина психика на этом фоне дала трещину похлеще, чем в трущобах, но всласть пострадать не довелось: кошаку требовались два укола в день, пришлось держаться.
Так что про кошек я знала достаточно. Они разрушают жилища и эмоциональный фон. Поэтому вместо кошки мы завели дачу.
А по осени, когда веселые московские дачники разъехались из поселка, на нашем участке завелась жертва дачной забавы «прикорми котика и смотайся на зиму».
Приблудившийся котик многократно прошмыгивал к нам в дом и выдворялся. Однажды он спрятался в машине и пробовал уехать с нами. Мы выгнали котика из салона и смотрели, как он пьет коричневую лужу и дрожит над ней чахоточными лопатками.
Я вспомнила всех придурочных героев моего кошачьего опыта. «Кот – это коло-о-ссальная ответственность!» – прозвучали в ушах слова мамы.
– Может, возьмем? – сказала я мужу.
У мужа выкатились глаза, и, пока мы их искали, котика пришлось не взять.
На выходных котик пришел снова. Дети требовали обогреть бродяжку, бродяжка выпил молока и куриного бульона, а потом нашел под столом хлебную корку и сожрал, урча и чавкая. Мы устали его выдворять, так что спали все вповалку – вместе с затерявшимся котиком.
– Куда?! – возмутилась я утром, заслышав крадущиеся шаги.
– Котик хочет писать! – объявил муж.
– А он вернется?
– Нет, он не вернется. У него дела!
Я лежала и вспоминала, как котик пил из лужи, а потом растерянным велосипедиком стоял на дороге.
– Где котик?! – затребовали дети, едва проснувшись.
– Котик ушел домой, – сказал муж. – Он больше не придет! Только не открывайте дверь!!!
Я не выдержала и потребовала ответа, где того котика дом? Которую неделю, кроме нас, на соседних дачах никто не ночует. Я распахнула дверь. Котика действительно не было. Начинался дождь.
Дома я ощутила, что у нас с котиком возникло некоторое взаимопонимание. Муж тоже ощутил.
– Даже не думай, – сказал он. – Будет нам квартиру всячески разрушать.
Я оглядела квартиру и спросила, что у нас осталось такого ценного, чего мы сами не успели разрушить со времен последнего ремонта. И чего не добил после детей мопс.
– Котик будет гадить нам в ботинки, – не сдавался муж.
– А из-за мопса, – у меня тоже был козырь, – мы дважды выбрасывали матрас!
– Дети, – сказал муж, – идите делать уроки. Нечего здесь стоять.
– Но папа, – уперлись дети, – мы объясним в школе, что не готовы. Какие там уроки, когда у нас котик заводится…
– Нет, – сказал муж.
– Да, – сказала я.
– Вот видишь! – Муж проткнул воздух обвиняющим перстом. – Мы его еще не завели, а уже стали отдаляться друг от друга.
И уехал чинить дачные ворота.
Там его, конечно, нашел котик. Муж бежал от него до реки, но в этот раз котик решил не упускать свой шанс. И прорвался к нам.
– На испытательный срок! – уточнил муж, вытаскивая из тряпки черный комок с глазами. – Вдруг у него с психикой проблемы.
– Зачем теперь это обсуждать, – удивились дети, – если мы его уже полюбили. Тсс… Подожди, не ходи туда, мы даем котику стырить огурец.
При детальном изучении выяснилось, что это кошка, само собой.
Она была тиха, как желтоглазая рыбка, изящно гадила в лоток и прицельно драла когтеточку, ни единым движением не нарушая семейного благополучия.
– А вот это, – спросил вечером муж, – нельзя как-то убрать?
– Что «это»?
– Вот это гудение.
– Так это кошка гудит.
– Кошку можно оставить. Но… батарейки вынуть.
Кошка поняла, что тестовый режим закончился. Той же ночью она перегрызла жалюзи, сточила шнур от наушников и пустилась во все тяжкие.
– Кошка твоя, – вскипел муж, – дерет из-под дивана диван! Скажи ей!
– Ну, не знаю. Это, во-первых, всехняя кошка. А во-вторых, я ее уже ругала. Просто пересади ее на лазанку.
– Я не могу! Она под диваном!
– А я что могу?
А всё! Я должна смогать, чтобы кошка не портила имущество, нажитое непосильным трудом. Чтобы понимала человеческую речь. Чтобы перестала сию минуту навсегда ходить еще хоть раз по столу. И ВООБЩЕ! Иначе кошка может на улице.
Я была потрясена. Мопсюше не предлагали мочь на улице, даже когда он сгрыз мои новые ботинки заодно с кожаным диваном.
– Только вместе со мной, – сказала я. – Мы уйдем в туман. Я и кошка. Мы будем ходить с шарманкой и просить милостыню, а остальные будут чахнуть над своим имуществом в одну персону.
Одна персона ушла чахнуть, а мы с кошкой сели писать заявление о разводе.
– Ну куда вы собрались?! – персона раскаялась и запереживала. – У вас и шарманки-то нет…
– Нет, – сказала я. – Ни шарманки, ни семьи. Есть шантаж и манипуляции. Угрозы и давление. Неспособность делить ответственность и… Вот как нам теперь с этим со всем?!
– Как-как, – муж мотнул головой, – к доктору. Давно уже пора. С кошкой твоей.
Моей нашей кошке оказалось примерно семь месяцев.
– А что с породой? – допрашивали дети ветеринара. – Королевская аналостанка?
Да, естественно. Так в карте и записали: Катушка Тутышкина.
Нас с кошкой водили в темную комнату и светили синей лампочкой.
– Ну? – муж волновался, как у дверей роддома. – Блохи есть у нас? Нет? А что еще сказали?
– Сказали, что это гениальная кошка. Сказали, чудная. Бесценный мех. Два килограмма ума!
– Два килограмма чума, – муж вздохнул. – Я так сразу и понял.
Кошка – умница. Забралась к нему на колени, глядит глазами. Пусть-ка теперь выкинет нашу кошку мою.
Наталья Способина
Иногда кот – это просто кот
Майя не верила своим глазам – по дороге прямо на нее шел кот. В свете уличных фонарей она прекрасно его видела: длинное тело, несоразмерно огромные уши и задранный кверху хвост. Майе было двадцать шесть, поэтому, разумеется, она ни разу в жизни не видела котов вживую, а на плакатах с предупреждениями, которые до сих пор можно было встретить в небольших городах, этих зверей рисовали совсем иными. И тем не менее Майя сразу поняла, что это именно кот.
Она замерла, не смея пошевелиться. В памяти всплыл алгоритм действий, известный каждому школьнику: «При обнаружении кота важно его не трогать, не идти на контакт, не делать резких движений, не смотреть в глаза, немедленно сообщить в службу Надзора».
Нащупав в кармане телефон, Майя отыскала на нем тревожную кнопку,