Читать интересную книгу «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Феликс Кузнецов

«Питая лучшие чувства и любовь к родной земле, я осуждал и предотвращал многих белых эмигрантов от враждебных подозрений. В районе же своего местожительства, в пределах возможности от полицейского надзора, я поддерживал связь с болгарскими рабочими района, поддерживал их дух, бодрость и твердую веру в победу русской армии»155.

Это были не пустые слова. Ведь атаман Краснов в это время формировал казачьи корпуса в качестве начальника Главного казачьего управления на территории гитлеровской Германии. Краснов занимался откровенной не только антисоветской, но и антирусской пропагандой. «Казаки! — говорил он, к примеру, на курсах пропаганды летом 1944 года. — Помните, вы — не русские, вы — Казаки, самостоятельный народ. Русские враждебны вам. Москва всегда была врагом Казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настал час, когда мы, Казаки, можем создать свою независимую от Москвы жизнь»156.

Для того чтобы в профашистской Болгарии говорить людям о победе советской армии и «предотвращать» казаков-эмигрантов от перехода в стан врагов, требовалось немалое мужество.

Оба прошения Кудинова — в Президиум Верховного Совета СССР и Генеральную Прокуратуру — были рассмотрены в Комитете госбезопасности, а потом — в военной прокуратуре. В помиловании ему было отказано, а срок заключения было решено «исчислять с 4 ноября 1944 года, за отбытием срока наказания из-под стражи его освободить и в ссылку на поселения не отправлять. В остальной части постановление Особого Совещания по делу Кудинова П. Н. оставить без изменений»157.

Автограф письма П. Н. Кудинова М. А. Шолохову (без даты)

Решение это было принято властями 21 февраля 1955 года, когда Кудинов уже отсидел сверх положенных десяти лет четыре месяца. По всей вероятности, он был освобожден из заключения сразу же, — но освобожден своеобразно: «как иностранный подданный, отправлен в Потьму, в лагерь для иностранных подданных»158, а «в июле месяце был отправлен в Быково, в объект для ожидания репатриации»159. И лишь «11-го сентября 1955 года репатриирован в Болгарию»160.

Таким образом, в общей сложности в советских лагерях Кудинов провел вместо десяти без двух месяцев одиннадцать лет.

Первое, что он сделал, добившись в начале 1955 года освобождения, — написал письмо в Вёшенскую, М. А. Шолохову.

Об этом письме тогда же в майском номере журнала «Советский Казахстан» за 1955 год в очерке «Шолохов в Вёшках», рассказал Константин Прийма. «Почта у Михаила Александровича — самая разнообразнейшая, — писал он. — Вот он вскрывает еще один конверт и с удивлением читает мне письмо, пришедшее к нему откуда-то из Сибири. По его содержанию ясно, что это пишет один из героев романа “Тихий Дон”. Он сообщает, что сам с Дона, был в эмиграции, жил в Болгарии, а теперь, через Сибирь несет свой крест на Голгофу и на Бога не ропщет...

Кто же это пишет Вам?

— Вёшенец наш, Кудинов Павел Назарович, — говорит Шолохов, подавая мне письмо. — Это тот, что командовал повстанцами на Дону в 1919 году. Я и не знал, что он жив, считал его погибшим. А ведь как тяжело сложилась судьба человека. И тоскует он в письме по Донщине, мечтает походить по родной земле, поклониться Тихому Дону. Это еще более грустная песнь, чем у Григория Мелехова...»161.

Так сомкнулись страницы следственного «Дела» руководителя Вёшенского восстания и страница жизни Шолохова, получившего от него письмо сразу после освобождения Кудинова. Письмо, пронизанное тоской по родине, по донской земле.

Летом 1951 г. Павел Кудинов уже посетил родные донские края, только не добровольно, а по этапу.

В его следственном «Деле» хранятся два свидетельства на сей счет. Под грифом «Сов. секретно» — письмо от 24 июля 1951 г. начальника Управления МГБ по Ростовской области полковника Трапезникова начальнику отдела «А» МГБ СССР генерал-майору Терновскому: «В связи с проведением оперативно-чекистских мероприятий по борьбе с антисоветским элементом из числа Донского казачества, просим Ваших указаний выслать для ознакомления архивно-следственное дело на осужденного в 1945 году полковника белой армии Кудинова Павла Назаровича, бывшего организатора и руководителя контрреволюционного восстания казаков на Дону. По миновании надобности дело будет Вам возвращено»162.

Вслед за «Делом» Ростовскому МГБ понадобился и сам Кудинов — об этом свидетельствует еще один хранящийся в его «Деле» документ, — «Постановление об этапировании заключенного», утвержденное 5 сентября 1951 г. тем же полковником Трапезниковым, оно гласит:

«Я, зам. Начальника 5 отделения 2 отдела УМ ГБ РО — майор Обиюх, рассмотрел архивно-следственное дело № 85438 на Кудинова Павла Назаровича... отбывающего меру наказания в Озерном лагере № 7, МВД СССР —

Нашел:

Кудинов П. Н. 31 мая 1945 г. Окр. “СМЕРШ” 3 Украинского фронта был арестован и привлечен к уголовной ответственности, по ст. ст. 58—4 и 58—11 УК РСФСР.

В ходе следствия по делу Кудинова было установлено, что он, будучи офицером царской армии, после Великой Октябрьской Социалистической Революции в начале 1919 года организовал на Дону контрреволюционное восстание казаков против Советской власти...

Однако в процессе следствия вопрос контрреволюционного восстания казаков на Дону в 1919 году остался глубоко не исследованным, идейные его руководители и активные участники, оставшиеся на территории Ростовской области, не выявлены, антисоветские связи белогвардейских кругов из числа казаков не установлены.

Кроме того, на следствии не были вскрыты методы и формы борьбы антисоветских белогвардейских организаций против Советской власти и какую они делали ставку на реакционную часть донского казачества.

На основании вышеизложенного и учитывая то обстоятельство, что на территорию Ростовской обл. в 1947 г. возвратилось значительное количество бывших белогвардейцев, находившихся в эмиграции с 1920 г.,

Постановил:

Кудинова Павла Назаровича, 1891 г. рождения, отбывающего меру наказания в Озерном лагере № 7 МВД СССР, для дальнейшего отбытия наказания этапировать во внутреннюю тюрьму УМГБ по Ростовской области»163.

Постановление об этапировании, естественно, было выполнено: «Будучи в трудовых лагерях в Сибири, я был вызван Главным управлением МГБ, а после МВД по Ростовской области, где пробыл в тюрьме от 22 октября 1951 года до августа 1953 года в интересах Советского государства»164, сообщает Павел Кудинов Председателю Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, в письме от 9 апреля 1956 г. уже из Болгарии. В письме этом он требовал вернуть ему изъятые у него дорогие фотоаппараты, чтобы продолжить работу фотографом.

«Возвратившись из лагерей к родной семье, я встретился с гнусной нищетой: дома нет, средств тоже, а чтобы приобрести аппарат и возобновить работу, средств не имею...

Да, я эмигрант, оскорбленный, пренебреженный, но все же я к родине питаю самые лучшие чувства и храню в сердце своем жгучую добрую память»165. Так завершается это последнее в «Деле» письмо.

Что означает столь неожиданный заключительный зигзаг в лагерной биографии Кудинова, — его «этапировали» из Сибири в Ростов в 1951 г. для продолжения следствия по «контрреволюционному» Верхнедонскому восстанию?

Во-первых, то, что власти и тридцать лет спустя не могли ни забыть, ни простить верхнедонцам Вёшенского восстания.

А во-вторых, как выясняется, КГБ так и не смог «глубоко исследовать» «вопрос организации контрреволюционного восстания», «выявить «идейных его руководителей и активных участников»: видимо, помешало то, что не только к началу пятидесятых, но уже и к началу двадцатых годов из «руководителей восстания» и «активных участников» в живых почти никого не осталось.

Выехавший в эмиграцию, а потом арестованный и доставленный в сибирские лагеря руководитель армии повстанцев Павел Кудинов, расстрелянный в 1927 году комдив—1 Харлампий Ермаков, расстрелянный в 1920 году командир 4-го полка 1-й повстанческой дивизии Платон Рябчиков (на самом деле — Иван Платонович)166 — таковы три имени из опубликованной Кудиновым в очерке «Восстание верхнедонцов в 1919 году» таблицы командного состава армии повстанцев, судьба которых после Гражданской войны известна доподлинно. Ни изыскания краеведов, ни поиски историков не выявили на сегодняшний день ни одной фамилии из списка командного состава армии повстанцев, составленного Кудиновым, кроме названных выше. Многие из этих фамилий фигурируют и в «Тихом Доне». Видимо, все они сгинули в боях и застенках Гражданской войны. Ни одна из хоть сколько-нибудь крупных повстанческих фигур не попала в сети ОГПУ, а потом КГБ. Подтверждение тому — следственное дело Харлампия Ермакова. Вместе с ним были арестованы восемь казаков-верхнедонцов, но половина из них имела отношение не к Вёшенскому восстанию, а к суду над Подтелковым, остальные — случайные фигуры.