— Думаю, он согласиться. Он постоянно твердит, что ему не хватает опытов с металлами, — кивнул я деду. — Но ты забыл, что проспорил мне! Когда начнёшь строить элеватор?
— Я помню, Матти. Помню. Но не сейчас. Видишь, как всё повернулось. Если за всё хвататься — то можно всё потерять, — отбоярился он очередной народной поговоркой и первым выскочил из кабинета.
Вторым вышел дядя Тапио, который всё совещание просидел молча. А я задержался. У меня был вопрос к нашему техническому директору.
— Херра Бергрот, взгляните, — я протянул мужчине одну из папок с бумагами, которые всё совещание пролежали передо мной.
Бергрот удивлённо приподнял брови, но папку принял и стал молча читать. У него ушло не более пары минут, чтобы ознакомиться с содержимым, но задать свой вопрос не успел.
— А что это вы здесь делаете? — вернулся в кабинет дед Кауко. — Матти, пойдём, у меня мобиль опять не заводится.
— Я занят, деда. Вызови со станции извозчика. Ну, так что, херра Бергрот? Как вам эта идея?
— А во второй папке что?
— Технические описания, схемы устройства заправочного оборудования, насоса и общий вид станций. Как простых, так и с дополнительными опциями.
— Как у вас тут интересно. Эдвин, а можно и мне почитать? — дед потянулся к первой папке.
Бергрот пожал плечами и подвинул её к нему по столу.
— Я так понимаю, Матти, ты решил организовать что-то типа угольных станций для пароходов, но только для автомобилей? А зачем?
— Да, херра Бергрот. Заправочные станции. Ведь сейчас водители вынуждены покупать топливо у аптекарей и в керосиновых лавках. И не всегда с положительным результатом. Сейчас в Гельсингфорсе более ста мобилей, которым ежедневно требуется заправляться. И на этом зарабатываем не мы. Построить пару станций, — я протянул Эдвину Бергроту вторую папку. — И через месяц все автомобили будут заправлять только у нас. Вот только, в Финляндии нет нефти, а те нефтепродукты, которые поступают к нам, имеют цены в три-пять раз выше чем розничные в Санкт-Петербурге, не говоря уже о Царицыне или Самаре. А вы много лет проработали в «Товариществе нефтяного производства братьев Нобель», а значит, можете посоветовать где приобрести бензин и керосин подешевле.
— А чего же меня не спросил? — возмутился дед Кауко.
— А я тебе рассказывал. В поезде. Когда мы возвращались из Гельсингфорса. А ты заснул. И какой смысл мне тебе пересказывать, если мои слова вызывают у тебя сонливость?
— Не помню, — честно признался старик. — Но то, что я прочитал сейчас, мне нравится. Я и сам сталкиваюсь с проблемой где заправить мобиль если забыл взять запас с собой.
— Вот. Надо, пока никто до такого не додумался, регистрировать идею и создавать сеть заправочных станций. Где можно и заправиться, и кофе выпить, и в уборную сходить.
— В уборную тогда все повадятся ходить. У нас с доступными уборными в городах проблема. Только на вокзалах и есть, — опять влез дед.
— Значит надо сделать уборную платной. Для водителя мобиля бесплатно, а для остальных — платный доступ. За пять пенни, например.
— Потратить один пенни? — усмехнулся Бергрот и, видя наше непонимание, пояснил. — В Лондоне уже лет пятьдесят существуют платные уличные туалеты за один пенни. Из-за цены и возникла поговорка «потратить один пенни», что значит сходить в туалет. Но, да, даже просто идея с платными туалетами интересна и выгодна. Самим таким заниматься не пристало, а вот городу подкинуть идею можно.
— Ну, это ты, Эдвин, у нас дворянин, а мы — крестьяне. Как писал Децим Юний Ювенал — «деньги не пахнут». Чего вылупились? Читал я его книжку, — смутился и пустился в объяснение под нашими взглядами дед Кауко.
— Эту фразу — «pecunia non olet», — процитировал на латыни Эдвин Бергрот. — Сказал римский император Веспасиан, который ввел плату за посещение городских уборных.
— А нам в лицее рассказывали, что такой налог придумал ещё император Нерон, — вставил и я свои пять пенни. — Но, деда, мы прибыли с платных туалетов не получим. У нас же не многомиллионный Лондон, а стотысячный Гельсингфорс. Так что лучше идею отдать.
— Ну, как знаете. А заправки, да, нужны. Тогда, глядишь, и наши автомобили будут продаваться пошустрее. А уж в США, где автомобилей тысячи, такие заправки будут очень прибыльным делом. Да и в империи можно эту идею Нобелям продать.
— Кауко, а давай, я с вами в пай войду и возьму на себя создание подобной сети у нас, в империи и в Европе? С Нобелями после смерти Альфреда у меня отношения не очень хорошие. Особенно с Эммануилом. Но с Ялмаром и Людвигом, сыновьями Роберта Нобеля, у меня отношения хорошие. Да и родственники мы, породнились по женской линии в середине прошлого века через брак с Рудбеками из Вестероса.
— Не имею ничего против. Чем меньше трат, тем лучше. Но, выходит, что ты покинешь тогда пост нашего технического директора?
— Покину, но не сейчас. В течение года. Мне для прояснения всей ситуации надо будет летом в Царицын съездить к Людвигу Нобелю. Через него я хочу организовать доставку нефтепродуктов в княжество.
— А можно мне с вами съездить? А то я дальше Петербурга и не был нигде.
Мне вдруг нестерпимо захотелось попасть на юг, в тепло, в степную жару. Пусть не в мой Таганрог, но хотя бы в Волгоград.
— А и съезди. Чего дома-то сидеть и придумывать всякие хрени на которые потом дед должен деньги тратить. Эдвин, возьмёшь с собой Матти?
— Пфф. Конечно, возьму. Только давай сразу договоримся, молодой человек, что моё слово — это закон. Который ты будешь выполнять, даже если тебе это не понравится.
— Хорошо, господин Бергрот. Я обещаю!
……
— Тула! Тула! Тула! — внезапно, во сне, завопил Микка и заметался на своей импровизированной постели в виде матраса, брошенного на пол.
Я в раздражении несколько раз пихнул его ногой в бок, и разбуженный мальчишка, приподнявшись на локте, сонно моргая и щурясь на яркий свет настольной лампы, недоуменно на меня уставился.
— Слышь, герой-любовник, прекращай орать среди ночи.
Мой кузен ещё несколько мгновений молча пялился на меня, а затем, глубоко и заразительно зевнув, вновь уснул, подложив под щёку ладонь. Я зевнул вслед за ним и вернулся к разбору корреспонденции. Из-за публикации моей книги «Между мирами» и популярности песни «Ваше благородие, госпожа удача» меня просто завалили письмами. В принципе, я к этому уже давно привык, но одно дело получать письма от финских и шведских поклонников, а другое дело, как сейчас, почти со всех стран Европы.
К концу 1906 года, я перевёл свою книгу-предсказание на немецкий, английский, шведский, датский и русский языки. С переводом на французский мне помог Ээро Эркко. Он же занимался заключением контрактов на издание и продвижение книги в той или иной стране. А песня получила большое распространение среди офицеров армии и флота Российской империи.
И почти все письма приходили именно от восторженных военных. В основной массе это были приглашения — «будете у нас проездом — милости просим в гости». Что отвечать на подобные письма, я не знал. Поэтому отвечал в основном на письма от читателей книги. И отвечать приходилось по вечерам, отрывая от сна час или два, из-за общей загруженности.
Учёба в коммерческом училище нам с Миккой после окончания лицея давалась довольно легко. И всё из-за того, что основные предметы курса средней школы мы с ним уже прошли, и нас сразу зачислили в специализированный класс.
Вообще, в училище учились семь лет. Пять лет стандартного курса средней народной школы и два года на торгово-коммерческой специализации. Вместе с углублённым изучением иностранных языков преподавали также историю торговли, товароведение, коммерческую арифметику, счетоводство и бухгалтерию, налоги и пошлины, коммерческую географию, политэкономию и законоведение. Вот это всё мы с Миккой и изучали. Кузен сразу же невзлюбил политэкономию и коммерческую географию, зато коммерческая арифметика и счетоводство давалась ему заметно легче, чем мне.