Перед путешествием Инанна наказывает своему помощнику Ниншубуру обратиться за помощью, если она не вернется через три дня, к трем высшим богам. Первый из них, Энлиль, олицетворяет рациональное мышление; он не хочет иметь никаких дел с подземным миром. Второй бог-отец, Нанна, также не может понять смысла подобного путешествия. Оба бога гневаются и отказываются помочь. Отсутствие сочувствия по отношению к радикальным переменам в жизни другого очень характерно для представителей «истэблишмента», этих стражей так называемого здравого смысла. Однако третий бог, Энки, покровитель мудрости и целительства, одобряет путешествие Инанны, осознавая всю его важность. Взяв грязь из-под своих ногтей, он создает двух бесполых существ, которые выполняют функцию профессиональных плакальщиков и эмпатически отзеркаливают боль Эрешкигаль. Когда она плачет, они плачут вместе с ней; они вторят ее боли и мукам. Эрешкигаль глубоко тронута; весь этот эпизод показывает нам целительную силу сочувствия и сострадания. Эрешкигаль предлагает плакальщикам драгоценные дары, но они просят ее отпустить Инанну (до этого никто еще не покидал подземного царства). Так создаются новые правила – Инанну отпускают, но лишь при условии, что кто-то займет ее место. И демоны подземного царства поднимаются вместе с ней в верхний мир, чтобы отыскать замену. Они жестоки и готовы рвать на куски хоть женщин, хоть детей: бессознательное беспощадно в своих требованиях.
Возвратившись домой, Инанна видит, что ее слуги и дети оплакивали ее, однако ее муж Думузи едва ли заметил ее исчезновение; он не оплакивал ее и особенно не радовался ее возвращению. Кажется, он просто не понял смысла ее духовного путешествия, отказался помочь, не проявил сочувствия и участия. Вместо этого он сам стал еще могущественнее. Инанна произносит проклятье, и демоны забирают его с собой под землю, как бы насильственно заставляя его увидеть темные стороны личности собственной жены. Теперь ему предстоит жить в подземном мире. Однако его сестра соглашается делить с ним эту участь, и каждый из них проводит там по полгода.
Пытаясь обрести страдающую часть себя, Инанна умирает для своего старого «Я», но, в конце концов, возвращается к жизни, претерпев духовную трансформацию. Она познала тьму и вернулась с новой силой, осознанием своих прав, готовностью бороться за выживание. История Инанны в каком-то смысле предвосхищает историю Иисуса, которого тоже унижали, мучили и повесили, оставив умирать; таким образом, Инанна стала одной из первых в ряду умирающих и воскрешающих божеств.
Властительница подземного мира Эрешкигаль – это метафора нашей бессознательной стороны, к которой можно прийти только через трудности, только спустившись под землю. Согласно мифу, она олицетворяет не только злобу и тоску, но и способность к рождению чего-то нового. В бессознательном каждого из нас есть много печали и скорби, о которых мы не подозреваем до тех пор, пока не столкнемся с настоящим страданием. Это могут быть сожаления об упущенных возможностях, допущенных ошибках, боль и жертвы. История Инанны показывает нам, что боль и мучения способны привести к трансформации, перерождению. Познав свою тень, свою сестру, она смогла интегрировать доселе неосознаваемые стороны собственного «Я».
История Инанны является мифологическим изображением ситуации страдания. В подобные периоды жизни мы теряем власть и силу нашей личности, а также характерные для нее гордость и чувство собственного достоинства. Когда привычные пути перестают приводить к цели, мы погружаемся в депрессию, метафорическим аналогом которой является подземный мир. И даже наши любимые развлечения и отвлечения – алкоголь, религия, работа – больше не помогают. Однако подземный мир души – тоже часть нас, та самая часть, которую мы упрямо избегали. Зачастую периоды сильных страданий открывают нам глаза на давно исчерпавшие себя аспекты нашей жизни – не приносящую удовлетворения работу или рушащийся брак. В случае хронической болезни спуск в подземный мир может продлиться много лет. Болезнь постепенно меняет нашу личность и наш облик; только подумайте о том, насколько радикально облучение и химиотерапия могут изменить нас.
Инанна пережила погружение в самые глубокие тайны души. Для достижения этого уровня и обретения новых ценностей необходимо пожертвовать привычными установками Эго. Страдание срывает маску персоны и вынуждает Эго взглянуть на все, что игнорировалось и подавлялось, на все, что не имело возможности жить. В периоды страдания гегемония Эго ослабевает, и потому страдающие люди так часто переживают нуминозный опыт пребывания в необыкновенной реальности.
Как мы убедились, страдание может являть собой пробуждающий зов Самости, привлекающий наше внимание к отверженным, игнорируемым частям нашего «Я». К сожалению, все то, к чему призывает Самость, чаще всего противоречит интересам Эго, и именно это несовпадение приводит к страданиям. С чисто духовной точки зрения, все происходит так, как и должно происходить; однако это справедливо для души, но не для конкретной личности. Порой страдание – эта очевидная, но долго игнорируемая перемена, к которой подтолкнула нас Самость. Пытаться сопротивляться этой перемене – все равно, что держаться за причал, когда корабль уже отходит. Если уж мы не успели на корабль, то надо хотя бы внимательно посмотреть, в какую сторону он отправился. А для этого мы должны доверять тому трансперсональному процессу, который мы не в силах понять. Кто-то ощущает этот процесс как интуитивную связь с Самостью, другие переживают нуминозный опыт, и лишь немногие обладают даром чистой веры. Но в какой бы форме ни пришло к нам это доверие, с ним мы способны выдержать страдание, потому что ищем его намерение в отношении нашей души. Для этого требуется радикальное принятие ситуации, острая восприимчивость, способность Эго подчиняться чужой воле (эти условия чаще всего становятся суровым испытанием для Эго). Мы должны отбросить все суждения о добре и зле и осознать, что наши желания и предпочтения больше не имеют никакого значения.
Страдание – это еще и радикальный вызов нашим представлениям о том, как все должно быть. Мы вдруг понимаем, что совсем не те, кем себя мнили, а мир не таков, каким мы всегда хотели его видеть. Рана наносится самой грандиозной нашей фантазии, образу самих себя. Но в конце концов, если мы хотим жить дальше, нам придется смириться, согласиться с этим противоречием между опосредованным семьей и культурой актуальным состоянием и обусловленными страданием переменами.
Ухудшение
Терапевт должен обращать внимание на те моменты, которые никак не способствуют исцелению индивида, а, наоборот, усугубляют его страдание. Необходимо отслеживать эту динамику. Так, безусловная покорность и смирение могут быть чем-то вроде похмелья после отношений с доминирующими родителями, подчинявшими волю индивида. Либо человек может считать собственные ошибки и проступки причиной страданий, взваливая на себя ответственность за то, чего он никогда бы не смог изменить.
Реакция личности на страдание может усугублять ту основную проблему, которая являлась причиной страданий. Речь идет о жалости к себе, неадекватном самобичевании, неразумных упреках в адрес других, беспричинных жалобах на несправедливость, продолжительных размышлениях типа «Ах, если бы только…» или фантазий о самом ужасном исходе. Мы также склонны нагнетать ситуацию, заставляя страдать окружающих нас людей. Люди, чувствующие на себе наш гнев, рано или поздно отказываются от попыток в чем-то нам помочь. Ярость, зависть и ненависть являются защитными реакциями, ослабляющими невыносимое чувство уязвимости. Иногда эти приемы бессознательно используются страдальцем для того, чтобы отвлечься от основной проблемы. Все вышеперечисленные реакции бессознательны и механистичны, потому что вырабатываются еще в детстве, например, когда в семье никто не заботится об эмоциональном состоянии ребенка. В некоторых семьях принято обвинять ребенка во всех тяжких грехах, спихивать на него все проступки. И у него разворачивается следующий внутренний диалог: «Я должен взять вину на себя: не обвинять же мне папу – это слишком опасно», или «Лучше во всем винить других, ведь ответственность так мучительна», или «Раз все эти несчастья происходят со мной, значит, я делал что-то не так», или «Если я возьму всю вину на себя, может, они не будут так меня ненавидеть», или «Лучше уж самому быть плохим, чем иметь плохих родителей». Все эти установки переходят их детства во взрослую жизнь. Другим бессознательным убеждением может быть такая мысль: «Ничего хорошего все равно не произойдет, неважно, как я поступлю – никому до меня нет дела». Все эти модели, или бессознательные патогенные убеждения, не позволяют человеку справиться с болезненной ситуацией.