Тут локоть рандона случайно угодил ему в глаз и он, ругаясь, отступил.
— Тебе потребуются специальные тренировки для их правильного использования, — сказал инструктор сухим тоном, выпуская её руки. — Хотя перчатки не такая плохая идея. Отметьте, вы все: всегда держите оружие в резерве, чем более неожиданное, тем лучше. Пальцы ног у тебя тоже с когтями… ээ… Джейм? Очень жаль. Они могли бы пригодиться. А теперь, вернёмся к тренировке.
Остаток занятия прошел для Джейм в состоянии ошеломления. Надев броню для защиты от неопытности противников, отягощённой её собственной, она автоматически отбивала их молотящие удары, не нанеся ни одного своего. Не помогло и то, что инструктор продолжал наблюдать за ней, хотя ничего и не говорил. Наконец, урок закончился и кадетов распустили.
Вылетев из комнаты, Джейм первым делом почти врезалась прямо в Рандир Искусительницу. Тем более поразительным было то, что женщина носила тяжёлую повязку через нижнюю половину её лица. Она безмолвно уступила дорогу, но морщинки вокруг её тёмных глаз сдвинулись, как если бы она неприязненно улыбалась: Чего ради, мне вмешиваться? Очень скоро ты сама себя уничтожить.
Джейм хотела ускользнуть к себе на чердак, но вести о случившимся обгоняли её.
Тиммон поджидал её на дощатом настиле. — По всему этому шуму, — сказал он, — Я подумал, что ты должна была, по крайней мере, обрасти мехом и клыками. — Когда он наклонился, чтобы посмотреть на её руки, она продемонстрировала их ему с вызывающим взглядом, ногти выпущены. — Они, — сказал он, осмотрев их, — вполне элегантны. Тем не менее, тебе следует быть аккуратной, используя их в постели.
Джейм осознала, что её десятка столпилась за ней, наблюдая и слушая, Вант с неприязнью, Шиповник без всяких эмоций, остальные определённо заинтересованные.
— В чём дело? — раздражённо набросилась она на них. Когда кадеты неохотно ушли, она развернулась к Ардету. — Что до тебя…
Тиммон также ретировался, подняв руки вверх в притворной капитуляции. — Спрячь их в ножны! Я тоже исчезаю. И хорошего тебе сна этой ночью, Лордан Слоновой Кости, — позвал он сзади, когда она зашагала прочь. — Я увижу тебя в твоих снах.
У дверей казармы Норф, Джейм остановилась, слушая бормотание голосов внутри: Ты это слышал…
— Ты это видел…
— О нет.
— О да!
Как только она переступила через порог, упала внезапная тишина. Здесь были почти все, кто пришёл с последнего урока и все они повернулись, чтобы поглядеть на неё. Инстинктивно, она засунула руки за спину. Её движение сломало чары. Не меньше половины комнаты бросилось к ней, выкрикивая вопросы:
— О, леди, можно нам посмотреть? Рута сказала, что они пяти дюймов длины. (- Я не говорила! — Запротестовала Рута откуда-то сзади.) — и такие же острые, как ножи!
— Вы действительно нарезали инструктора на кошачий корм?
— Мы знали, что вы истинный Норф!
— О, пожалуйста, леди, покажите нам!
И, нерешительно, Джейм выполнила просьбу, изогнув свои пальцы, покрытые чёрными перчатками, с ногтями цвета слоновой кости, наточенными до смертоносной остроты, которые выскользнули наружу из своих ножен.
— Ооооо!
— Так вот почему несущая опора на чердаке всё исцарапана! — Воскликнула Рута во внезапном озарении.
Джейм стрелой взлетела по лестнице.
В своих собственных покоях наверху, она высунулась из дыры в крыши, чтобы глотнуть холодного горного воздуха, размышляя о том, что, в конце концов, она собралась сказаться больной.
Но тут пришёл Жур, прорысивший к ней через комнату и поприветствовавший так, как будто она отсутствовала целый год. Она уселась у стены, затащила к себе на колени столько барса, сколько там смогло уместиться и уткнулась лицом в его роскошный мех. Его мурлыканье сотрясало их обоих, или, возможно, не только одно мурлыканье.
Шанир, божье отродье, нечистый, нечистый!
Это кричали напуганному ребёнку с окровавленными кончиками пальцев и ногтями. Нет: когтями. Спрячь их. Отруби их. Но слишком поздно: Отец уже увидел. Так много ненависти, так много отвращения для того, кем и чем она была.
Хуже, что и Тори чувствовал нечто похожее, на уровне потрохов, возможно бессознательно. Отец хорошо его выдрессировал, хоть он и восстал против этого наследства ненависти.
Она тоже восставала, снова и снова… но она никогда не могла полностью избавиться от чувства своей дефективности. Когти. Отторжение. Всё это. Этот урок тоже ударил её сильнее, чем можно было подумать.
Сейчас, даже кендар, который раньше не решался смотреть ей в лицо, жадно пытался рассмотреть то, что она со стыдом скрывала всю свою жизнь. Правда некоторые выказали ужас. Но не все. Даже не большинство.
Она вспомнила, как легко Марк принял её… дефект. Возможно он продемонстрировал более типичную для кендар реакцию, чем она подумала. Нас много, сказала Рандир Искусительница, разговаривая о шанирах кендарах, и мы гордые.
Жур потянулся назад через её руку, изогнувшись так, что его лапа оказалась у её щеки. Она взяла её в руки, ощущая тёплые толстые подушечки со скрытой внутри угрозой. Нажать сюда и вот они появились, загнутые и острые. Жур отобрал у неё обратно свою лапу и начал их вылизывать, приостанавливаясь, чтобы похрустеть у кончиков ногтей.
Самая обычная и естественная вещь во всём мире.
Нет. Это не одно и тоже… или одно?
Она коснулась его гладкой, золотистой головы своими ногтями цвета слоновой кости. Он ткнулся прямо в них. Здесь. Почеши здесь.
Всю свою жизнь она сомневалась в своей собственной оценке, вместо этого завися от мнения кендар вроде Марка, вроде этих кадетов, вроде Шиповник.
Но чувства её брата всё ещё многое для неё значили. Очень многое.
И её природа шанира заключалась в значительно большем, чем в десятке пальцев с украшениями. Пока что Тентир не знал точно, что именно попало в его руки.
Внизу прозвучал обеденный рог.
Прошло так много времени? По-видимому. Её желудок восставал при мысли о еде, но она не могла прятаться здесь вечно. Джейм успокоилась, столкнула Жура с коленей и спустилась вниз, чтобы поесть, хотя у неё совсем не было аппетита.
IIIЯ, должно быть, сплю, подумала Джейм.
Она ожидала, что с трудом заснёт в эту ночь — в конце концов, не каждый день жизнь переворачивается с ног на голову — но сейчас она едва помнила, как очутилась в постели.
Однако, не в этой постели. Чердак не мог предложить ни такой мягкости, ни таких шёлковых простыней, восхитительно холодящих обнажённую, покрытую синяками кожу. Всё ещё с закрытыми глазами, она, подобно кошке, с наслаждением потянулась и обнаружила, что её руки связаны над головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});