Большинство бегущих в атаку немцев были такими же необстрелянными новичками, как и британцы. Кого-то ненадолго охватила эйфория, которую позже описывал Вальтер Блюм, капитан Бранденбургских гренадеров. Когда он устремился в атаку, «победный клич, дикий, неземной, распирал меня изнутри, ободряя и вдохновляя, переполняя все мои чувства. Я поборол страх, я преодолел свою смертную натуру!» Сперва солдаты Клюка наступали сомкнутым строем, не меняя направление, за что и поплатились. Вот что писал британский офицер: «Они двигались массивными квадратами, выделявшимися на фоне горизонта, – по ним невозможно было промахнуться. <…> Они подбирались ближе и ближе, а потом наши офицеры отдали приказ. <…> Качнувшись, словно пьяница, которому дали промеж глаз, немцы ринулись вперед с каким-то неразборчивым воплем»{467}.
Схожее впечатление осталось и у представителя шотландского полка Гордона: «Бедные чертовы пехотинцы! Они наступали ротами по 150 человек, колоннами по пять в ряд, а наши винтовки прицельно били на 600 м. Угадайте итог. Можно было спокойно положить винтовку на край окопа и прицелиться. Первую роту мы отправили на небеса беглым огнем с 700 м почти мгновенно, в их безумном строю на каждую пулю приходилось верные две мишени. Другие роты подбирались медленно, прикрываясь телами убитых, но и у них не было ни малейшего шанса». В конечном итоге война превратится в соперничество конкурирующих моделей пулеметов и орудий, но на исходе лета 1914 года винтовки успели продемонстрировать свою эффективность против открыто наступающего человека.
Тем не менее британцы сильно переоценили нанесенный их стрелками урон. Многие падающие на землю немцы попросту спасались таким образом от пуль. Отряды Клюка разбились на более мелкие группы и стали маневрировать под прикрытием гаубиц, которые уносили все больше жизней противника. В отличие от идиотов из британских карикатур, многие немцы вели эффективный огонь и грамотно маневрировали. Роты Смита-Дорриена, развернувшиеся было на занятых позициях по ту сторону канала, отошли обратно на южный берег. «Боже! Как лупит их артиллерия!» – восклицал шотландский стрелок{468}. Для большинства солдат экспедиционных войск артиллерийский огонь был явлением неизведанным и неприятным. «Все окапывались, выкапывали себе неглубокие ямки, – писал Том Вулакомб, – и заметно дергались, не привыкнув к такой жизни»{469}. По меркам французских сражений, происходивших несколькими днями ранее, не говоря уже о предстоящей двумя месяцами позже битве на Ипре, британские потери были невелики. Однако для войск, еще не сталкивавшихся с огневой мощью современной европейской армии, тот августовский день на канале оказался кошмаром. Справа, где развернулся корпус Хейга, немцы почти никак себя не проявляли, однако на Смита-Дорриена, судя по сведениям, полученным от пленных, и по жетонам погибших, наступали два корпуса, особенно напирая на северо-восточном участке.
Однако следует подчеркнуть, что, несмотря на численное превосходство армии Клюка над армией Френча, количество войск с каждой стороны, непосредственно участвующих в сражении при Монсе 23 августа, было примерно одинаковым. И если героизму британцев вознесли хвалу, то не менее мужественные немцы удостоилось ее в гораздо меньшей степени. Солдаты Клюка во множестве полегли на подходах к каналу, однако десятки других все же перебрались на южный берег и смогли там закрепиться – в некоторых случаях уже через полтора часа после начала битвы. Отличился уроженец Гамбурга Оскар Нимейер. К востоку от железнодорожного переезда у Ними, защищаемого Королевскими стрелками, располагался поворотный пешеходный мост с педальной тягой, который британцы перекинули на свою сторону. Нимейер нырнул в воду, переплыл канал и под огнем, крутя педали, успел развернуть пролет почти до самого противоположного берега – прежде чем пасть замертво. Британца за подобный подвиг удостоили бы Креста Виктории. Товарищи убитого, заарканив пролет, подтянули его к своему берегу и ринулись через канал.
В результате подобных прорывов некоторые британские части оказались под фланговым огнем, грозящим отсечь их от своих. Ближе к часу дня Мидлсексский полк получил запоздалое распоряжение из дивизии: «Вам решать, когда уничтожать мосты и плавсредства на своих участках». Том Вулакомб писал: «Они опоздали. Враг уже перебрался или перебирался через канал»{470}. Отряды защитников Монса были слишком неплотными, чтобы оказать войскам Клюка требуемый отпор. Артиллерийские батареи британцев, прикрывавшие пехоту, пострадали от немецкого огня почти так же сильно, как и стрелки. «Наши верные артиллеристы держались великолепно», – свидетельствовал Вулакомб{471}. Один из них, сержант Уильям Эджингтон, в своем дневнике явно преуменьшил происходящее: «Очень утомительный день – немцы, кажется, со всех сторон»{472}. Мидлсексский полк оказался без артиллерийской поддержки, поскольку ближайшие расчеты попросту не видели целей и вынуждены были обстреливать сектор наугад.
И хотя британцы разбили авангард Клюка, их собственные потери час от часа возрастали; тем временем немцы уже перебирались через канал не тонкими ручейками, а сплошными потоками. В середине дня Дуглас Хейг, взобравшись вместе с офицером штаба на гребень невысокого холма в 5 км к северу от Ле-Бонне, чтобы осмотреть поле боя, в мрачном молчании наблюдал, как «рой серых фигурок надвигается»{473} на его соседей – 2-й корпус. Вражеская артиллерия в некоторых секторах била так точно, что солдаты Смита-Дорриена (как, в подобной ситуации, и войска других стран в августе того года) заподозрили участие шпионов, подающих сигналы артиллеристам. В конце концов 2-й корпус рота за ротой начал отступать, солдаты небольшими группами перебегали назад, взводы по очереди прикрывали отход друг друга, кто-то помогал идти раненым товарищам. Самое сложное было построить отступление как организованный маневр, а не суматошное бегство. Полковник Халл, увидев, что один из взводов отходит по приказу сержанта – два ротных офицера были убиты, – велел адъютанту выяснить, что это за сержант. Посмотрев в бинокль, Том Вулакомб назвал фамилию, на что Халл бросил в ярости: «Если этот Н. не получил сверху приказа об отступлении, я его расстреляю»{474}. В конечном итоге подозреваемый в самоуправстве сержант оказался в списках пропавших, тем самым избежав расстрела.
Рядовой Сид Годли близ Ними встал за пулемет Королевских стрелков, когда весь расчет погиб в перестрелке. Вместе с лейтенантом Морисом Дизом он удостоился Креста Виктории (в случае Диза – посмертно) за оборону железнодорожного моста. Утверждается, что Годли, получив несколько ранений, продолжал стрелять, прикрывая отход батальона, пока вечером эту позицию не заняли немцы и не взяли его в плен. Скептики же сомневаются, что подвиг действительно имел место, поскольку в немецких документах никаких упоминаний о подобном сопротивлении не найдено, и предполагают, что командование просто поверило Годли на слово, стремясь поднять боевой дух подобными примерами героизма. Имеются среди них и бесспорные: например, подвиг капитана Теодора Райта из Королевского инженерного корпуса, который в 3 часа дня предпринял храбрую, но безнадежно запоздалую поездку вдоль берега канала с намерением уничтожить пять мостов на пятикилометровом участке фронта. Большая часть пути проходила под огнем противника, и водителя, везшего отряд, закономерно пугала перспектива лавировать по полю боя на машине с восемью ящиками пироксилина.
Под обстрелом с трех сторон саперу в конечном итоге удалось разрушить переправу у Жемаппа, и он принялся закладывать взрывчатку в другой мост, у Мариетта, отослав машину отвезти раненого в тыл. Его голову зацепил осколок от очередного снаряда, а электробатарея для подрыва оказалась разрушена. Райт поспешно подтянул провод к ближайшему дому, пытаясь подключиться к местной электросети. Он снова и снова пробовал подсоединить провода, пока его прикрывали огнем Нортумберлендские стрелки. Потом, выбившись из сил, Райт соскользнул в канал. Сержант Смит вытащил своего командира, однако было уже 5 часов вечера, и немцы стреляли по ним с 30 м. Бросив напрасные попытки, саперы отступили, однако Райт все же получил Крест Виктории за мужество, проявленное в этот день, и за другие отважные поступки, которые он успел совершить, прежде чем погиб. Тем не менее подвиг оказался напрасным: на британском фронте за все время был взорван лишь один мост, поскольку необходимые приказы были отданы слишком поздно.
К ночи немцы заняли Монс. Достоверных данных об их потерях нет, но имеются довольно эмоциональные излияния командира батальона бранденбуржцев, где служил Вальтер Блюм: «Вы единственный оставшийся в живых командир роты… мой доблестный, мой прекрасный батальон разбит наголову!»{475} Полк потерял одного командира батальона с адъютантом, троих ротных и шесть взводных; еще 16 офицеров получили ранения, соразмерно пострадали и обладатели других званий. «Наша первая битва – и тяжелейшее поражение, да еще от кого – от англичан, над которыми мы смеялись», – сокрушался Блюм.