Читать интересную книгу Уроки развращения (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Я мисс Айронс! — крикнула я. — Вы можете смотреть в другую сторону на Карсона Джентри, потому что его отец владеет половиной этого гребаного города, и посмотрите, что из этого вышло? Его привычка осталась бесконтрольной, и все закончилось тем, что красавчик Бенни Бонанно чуть не умер от передозировки наркотиков в наших коридорах. И все же вы ищете любую возможность вышвырнуть Кинга на задницу, хотя он примерный ученик, прекрасный молодой человек, который заботится о своих одноклассниках, и единственное преступление, которое он когда-либо совершал, — это то, что он родился сыном «Падшего» Mото-Клуба.

— Я сказал вам следить за собой, мисс Айронс, и я серьезно. Не думайте, что вы можете просто ворваться сюда и указывать мне, что делать. Я директор этого заведения, а не вы. И только потому, что Зевс, проклятый Гарро, думает, что он управляет этим городом, и шантажом заставил меня разрешить его непутевому сыну посещать эту школу, не думайте, что я буду продолжать закрывать глаза на то, что у вас с ним совершенно неподобающие отношения.

Я уставилась на него, мое сердце слишком сильно прилило к голове, и я не могла мыслить здраво.

— Простите? — прошептала я.

Его улыбка под густыми усами была хитрая и жестокая. Это делало его похожим на Санта-Клауса, забредшего в фильм ужасов. Он медленно скрестил руки и подпер ими свое мясистое лицо.

— Вы меня слышали. Я знаю все о том, чем вы с этим отвратительным головорезом занимаетесь в «изоляторе». Уоррен впервые рассказал мне об этом несколько недель назад. Ты должна пойти домой сегодня вечером и поцеловать его отца за то, что он держит мой страх у меня над головой, иначе ты не только останешься без работы, но и попадешь под следствие.

— Но ты не можешь, — сказала я, пытаясь увидеть сквозь панику и сосредоточиться на хорошем. — Ты ни хрена не можешь сделать, потому что Зевс шантажирует тебя…

Очевидно, я действительно сорвалась, потому что я откинула голову назад, как это сделал бы Кинг, и разразилась смехом.

Когда я закончила, не торопясь, я вытерла глаза и улыбнулась директору. Я чувствовала, как от этого выражения мои губы растянулись слишком широко, а глаза полыхнули манией, словно я была женским воплощением джокера. Я чувствовала себя сумасшедшей, дикой и такой же опасной, поэтому мне было все равно.

— Вы — слабый, жалкий человек, не имеющий реальной власти. — Сказала я стоящему передо мной опытному администратору. — Вами владеют богатые и шантажируют коррумпированные. Возможно, это одна из лучших школ в стране, но управляет ею слабый человек с узким кругозором, и я не хочу быть частью этого. Ты даже не можешь уволить меня, когда знаешь, что я трахала студента, который, кстати, просто восхитителен. — Я покачала головой и повернулась, чтобы выйти за дверь. Когда я была у порога, я резко откинула волосы и снова повернулась к нему. — Итак, мне чертовски приятно сообщить тебе, что я уволилась.

Я оставила его невнятный ответ позади себя, проигнорировала зияющий рот Тиффани Каллоуэй и студентов, которые звали меня, когда я в последний раз пронеслась по коридорам ЭБА и открыла двери на парковку. Мои мысли были заняты только двумя вещами: добраться до тату-салона «Street Ink», а затем вытащить Кинга из тюрьмы и вернуть ко мне.

Глава двадцать пятая

Крессида

Это был не первый мой визит в тюрьму, и, учитывая, что я была влюблена в преступника, я знала, что он не будет последним. Формально в Британской Колумбии их называли «исправительными центрами», но тюрьма была тюрьмой, как бы ее ни называли. Хотя исправительный центр Форд Маунтин был расположен между прекрасным лесом и заснеженными горами недалеко от Чилливака, что было удивительно спокойным и потрясающим местом для тюрьмы среднего уровня безопасности. Меня немного успокаивало осознание того, что Кинг, по крайней мере, был в таком месте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я также была хорошо знакома с протоколами посещений, поэтому заранее позвонила, чтобы договориться о встрече, и надела консервативную одежду. Я знала, каково это — проходить через сканер тела и досмотр, ждать в холодной, мрачной комнате для свиданий, пока сотрудники исправительного учреждения приведут заключенных, чтобы навестить их родных и друзей. Я знала это, потому что уже делала все это раньше с Лисандером. Ведя свою новую и усовершенствованную Бетти Сью вниз от Энтранс, я сказала себе, что, зная это, я не буду поражена видом Кинга в тюремном комбинезоне.

Но это было не так.

Вид Кинга в тюремном комбинезоне изверг меня из себя.

Оранжевый цвет грубой ткани был аляповатым и в сочетании с желтыми флуоресцентными лампами, гудящими над головой, делал его исхудалым и впалым. Все его роскошные волосы были собраны в хвост у основания шеи, так что на мгновение мне показалось, что они все отрезали, и я чуть не разрыдалась.

— Кинг, — сказала я, мой язык был толстым во рту, полном песка.

— Крессида, — осторожно ответил он, садясь напротив меня.

Его беспристрастность отразилась от моего сердца, как удар, но я впитала боль и пошла дальше, потому что заслужила ее.

Я попыталась говорить без рыданий, поняла, что это невозможно, и несколько раз судорожно сглотнула, пока не почувствовала, что могу попытаться снова. Кинг наблюдал за мной, не улыбаясь, его лицо было суровым. Я вспомнила, как лицо Лисандера стало таким же твердым после долгих лет тюрьмы, окаменевая все больше и больше с каждым разом, когда я видела его, пока он не стал казаться полностью сделанным из мрамора. Я не могла представить себе Кинга таким, моего улыбчивого, харизматичного, бунтаря, у которого не было никаких целей, кроме меня, Кинга, гниющего в тюрьме за годы своей драгоценной жизни.

— Я не могу в это поверить, — дрожащим голосом вздохнула я. — Я не могу поверить, что ты здесь.

Он ничего не сказал. Я смотрела на него во все глаза, безмолвно умоляя его увидеть мои слова извинения, обещания вечной преданности, которые я давала ему. Он отказался. Это заставило меня понять, как сильно я его обидела, когда все закончилось. Казалось, что целую жизнь назад я была настолько слабой, настолько трусливой, но я с острой болью осознала, что сейчас я веду себя так же жалко, не давая ему слов, ожидая, что он прочтет их так, как обычно, как субтитры под моими безмолвными губами.

Поэтому я глубоко вдохнула воздух, который на вкус был как тюрьма, и попыталась написать Кингу словесную яблочную поэму.

— До тебя я жила скучной жизнью, без страстей и потрясений, просто спокойным существованием, которое многие люди проводят всю свою жизнь. Мне этого было недостаточно, и я не знала почему. Единственным спасением для меня были книги. Они заставляли меня думать, что жизнь может состоять из замков из сахарной ваты и белых рыцарей в сияющих доспехах. Они говорили мне, что любовь всегда хороша в конце концов, и ее относительно легко получить, если ты хороший человек, а я им и была. Потом я увидела тебя на парковке и влюбилась в тебя так, как никогда раньше не влюблялась ни во что. Ты изменил мою жизнь, катастрофически и фундаментально, как ураган с теплой водой, и тебе даже не пришлось открывать рот, чтобы что-то сказать, разве что посмеяться.

С тех пор я поняла, что жизнь — это грязная штука. Она пропитана потом и слезами. Она воняет сексом и пивом. Она означает любить так сильно, что сжигает тебя дотла, и ненавидеть до тех пор, пока ты не впадешь в ярость. Она гротескна, но прекрасна, это существо, которое ты не можешь узнать, не можешь даже назвать, пока не получишь его для себя, а потом не захочешь отпустить. Ты, мой восемнадцатилетний студент, научил меня жить и любить до боли в сердце, и вместо того, чтобы сказать тебе, как это меня пугает, как возбуждает и оживляет, я позволила страху управлять собой и подвела тебя.

Я облизала губы и посмотрела на него из-под ресниц, чтобы увидеть, как он расположился на неудобном металлическом стуле так же, как он сидел за своим столом в ЭБА. По какой-то причине от этого зрелища мне захотелось плакать.