Юноша и старик молча разглядывали друг друга: старик — с любопытством, юноша — настороженно.
«Ну, этот, кажется, не страшен, — внушал сам себе Алим и задался вопросом: — Как же с ним поступить? Что делать?»
Молчание нарушил старик. Он поднялся и произнес что-то на немецком языке.
Алим промолчал.
Старик улыбнулся, отчего лицо его стало еще более приветливым, и вдруг спросил на чистом русском языке:
— Русский?
Алим машинально кивнул головой.
— Советский?
— Да, узбек...
— Летчик?
Алим не ответил — комбинезон и шлем выдавали его специальность.
Старик полюбопытствовал:
— А как сюда попали?
Алим показал рукой на небо.
— Вот как, — опять улыбнулся старик. — С самолета?
— Да...
— Замечательно...
Ничего, конечно, замечательного в том, что он вывалился из самолета, Алим пока не видел. Он лишь рад был тому, что встретил человека. Не фашистского солдата, а обычного мирного и располагающего к себе человека.
— А вы русский? — задал он, наконец, первый вопрос.
Незнакомец поправил очки и засмеялся тихим, приятным смехом, обнажив еще хорошие белые зубы.
— Вы спрячьте эту штучку, — он показал на пистолет, — она не нужна при знакомстве. Да и притом справиться со мной вы сможете и без нее. Гость должен быть прежде всего вежлив, а вы гость. Спрячьте. Это не игрушка, и я не хочу, чтобы меня ею приветствовали.
Алим послушно спрятал пистолет в карман, предварительно поставив его на предохранитель, и продолжал разглядывать старика.
— Вы спрашиваете, русский ли я? Нет, я не русский. Я ортодоксальный немец, чистокровный, как принято сейчас говорить, ариец.
— Немец?.. — разочарованно переспросил Алим, и неприятный холодок пробежал по его спине.
— Да, немец, повторяю, немец ортодоксальный, безо всяких примесей, но владеющий русским языком, живший в России и знающий Россию.
Алим уже определил по речи старика, что имеет дело с культурным человеком, но его продолжал смущать внешний вид незнакомца: сумка, лопата, странная шляпа, видимо, перелицованный, хотя и опрятный серый костюм, башмаки на толстых подошвах. Зачем он здесь?
— Где я? — спросил вдруг Алим.
— По-моему, и вы, и я в лесу, — ответил старик, — а точнее — мы находимся в лесу, принадлежащем господину фон-Гутнеру, в двух километрах от его имения и в стольких же километрах от города. Вы стремитесь попасть в город?
Нет. Алим не ставил перед собой такой цели. Он отрицательно покачал головой.
— И правильно, — заметил старик. — Не советую.
Старик задумчиво и, как показалось Алиму, даже с оттенком грусти посмотрел на него.
— Вы курите? — поинтересовался он, вынимая пачку сигарет.
— Когда есть...
— Откровенно! Курите.
Закурили. Ризаматову стало немного легче.
— Значит, вы узбек?
— Да.
— И так хорошо говорите по-русски?
— Как видите. Теперь мало узбеков, не говорящих по-русски. — И подумал: «Что он так разоткровенничался, развязал язык? Для чего все это? Да и кто он, в конце концов, этот старик? Может быть, нарочно хитрит с ним, располагает к себе, а сам обдумывает, как бы получше отправить его куда следует».
Но в то же время старик внушал доверие, вселял надежду.
— Ну что ж, — задумчиво произнес старик. — Первое, что надо сделать, — уйти отсюда. Если тут шел я, могут пройти и другие, а вы, я чувствую, не склонны расширять круг знакомых. Пойдемте! — Он вскинул лопату на плечо и направился в глубь леса.
Ризаматов на секунду заколебался, а потом последовал за ним.
...Лес густел, начались холмы, поросшие незнакомыми Алиму кустарниками, затем путь их пошел под уклон.
Старик шел быстро, мелким, но торопливым шагом.
«Вероятно охотник, — думал Алим, едва поспевая за своим новым знакомым. — Ему не меньше шестидесяти, а бежит легко, как джейран.»
Старик, видимо, хорошо знал лес. Он не петлял, на осматривался, а шел уверенно, обходя заросли молодняка, пересекая опушки. За светлой, залитой утренним солнцем поляной начался глубокий распадок, поросший высокой травой и густым кустарником. На дне его бил прозрачный ключ.
— Вот здесь и располагайтесь, — сказал, остановившись, старик. — Сюда редко кто заходит, кроме любителей природы. А их сейчас не так уж много. Тут можно и спрятаться. — Он полез в свою походную сумку, вынул бурсачок кофейного цвета, мало похожий на хлеб, кусочек сыра и подал все это Алиму. — Берите... А воды здесь много. Ждите меня. Я шел на огород, вернее, на свое картофельное поле, и наткнулся на вас. Может быть, на ваше счастье. Ждите меня, а уйдете — на себя пеняйте. Об остальном я подумаю. Счастливо! — Он приподнял шляпу, поклонился, быстро выбрался из распадка и скрылся среди деревьев.
Алим остался один и тотчас принялся за еду. Он разделил сыр и хлеб на две равные части и уничтожил одну половину. Огромное удовлетворение доставила ключевая вода. Алим пил ее, не отрываясь, большими глотками. И только утолив голод и жажду, задумался.. Противоречивые чувства обуревали его. Как, прежде всего, расценить происшедшее? Какой счастливый случай столкнул его с этим маленьким энергичным стариком? Счастливый случай при том условии, если старик не фашист. Тогда Алиму действительно повезло — он обрел друга.
Но друга ли? Вдруг ошибка? Алим будет сидеть ожидать, и вдруг старик приведет с собой гестаповцев или солдат. Что тогда?
Алим вынул пистолет, проверил, сколько патронов в обойме, и положил пистолет в карман. Тогда придется обратиться к нему, к пистолету...
Старик появился перед вечером. В руках была все та же лопата, за плечами небольшой мешок.
— Вот и я. Вы, наверное, ожидали меня не одного, а с кем-нибудь? — спросил он, пытливо вглядываясь в глаза Алима. — Ну-ка, скажите правду?
Алим смутился. Почему не сказать правду, когда новый знакомый догадывается о ней. И Алим рассказал, что он и верил, и не верил, ожидал и хорошего, и плохого.
— Ничего удивительного нет. Все можно подумать в вашем положении. Но я постараюсь вам доказать, дорогой юноша, что в Германии еще не перевелись люди с человеческим сердцем. Раздевайтесь.
Старик вынул из мешка коричневую пару, черные ботинки и кепи.
— Это вещи моего покойного сына, — произнес он с грустью, — моего первенца... Он был такого же, как вы, роста и такой же стройный, но только шире вас в плечах. Чуть-чуть шире и блондин. Раздевайтесь и одевайтесь, — закончил он.
— Он умер? — робко спросил Алим.
— Раздевайтесь, раздевайтесь, — как бы не слыша вопроса, повторил старик.
Алим снял комбинезон, сапоги, гимнастерку, брюки и одел штатский костюм.
— Замечательно! Вы неузнаваемы, — пришел в восторг старик, разглядывая Алима.
Он заставил его несколько раз повернуться, застегнуть и вновь расстегнуть пиджак, наконец, удовлетворенный осмотром, сказал: