Все как есть без утайки. Рассказал про свои нововведения на заводе, про свои «заигрывания» с рабочими, про ультиматум Баринцева, про наш конфликт. Чего мне стесняться, зачем врать? Я чувствовал себя правым и знал, что ничего предосудительного не сделал. Баринцева за лацкан пиджака оттаскал — это да. Но и только. А мои нововведения на заводе это моя забота и моя головная боль и никого они не должны касаться.
Дознаватель меня внимательно слушал, быстро записывал мои показания, иногда задавал уточняющие вопросы. Он не высказывал никакого интереса к моей особе, просто делал свою работу. Я подробно рассказывал, он обстоятельно все записывал. Наконец, когда моя история закончилась, он отложил перо в сторону, сцепил вместе пальцы рук и, подавшись вперед, спросил?
— Это все?
— Да, — с чистой совестью ответил я.
— Вы ничего не забыли мне сообщить?
— Н-нет, — ответил я пару секунд спустя, заново вспоминая ход конфликта.
— Что ж, — усмехнувшись, сказал он и жестом фокусника достал из ящика стола пухлую папку, а из нее несколько исписанных листов. — А вот по показаниям господина Баринцев, помимо того, что он был прилюдно оскорблен и унижен, вы отобрали его портфель с важными документами, а также несколько раз сильно ударили. А также пообещали организовать на его предприятии профсоюз и поднять рабочих на стачку. Несколько человек могут подтвердить его показания. Как вы можете это объяснить?
Я только ахнул. Такой наглой лжи я не ожидал. Знал, что этот великовозрастный гаденыш будет юлить и спихивать всю свою вину на меня, но чтобы так!?
— Да вы с ума сошли! — возмутился я. — Он нагло врет!
— То есть про союз рабочих он говорил неправду? Вы такого не говорили?
— Конечно же, не говорил, он врет! Ничего я не обещал ему устроить. Я предостерег его о том, что его рабочие сами поднимутся, если он и дальше будет их зажимать и штрафовать. У людей просто терпение кончится, и они сами устроят стачку.
— Ага, значит так ему и сказали?
— Да, так и сказал. Я не обещал ему ничего устраивать. Зачем мне это?
— Хорошо, — кивнул он и, взявшись за перо, дописал мои показания. — А что насчет портфеля? Вы его отбирали?
— Да больно нужен был мне его портфель! — воскликнул я, в очередной раз возмутившись. — Он его сам оставил, а я честно ему пытался вернуть. Он мог бы, и нагнуться и подобрать — не рассыпался бы.
— Так вы подтверждаете, что в тот момент, когда господин Баринцев спасался от вас бегством, портфель был у вас? Он и сейчас у вас?
— Ну да. Лежит никому не нужный.
— А документы?
— Там же и документы. Их никто не трогал.
— Ага, — снова кивнул дознаватель и дописал мои показания. — И по вашим словам выходит, что вы его не били?
— Нет!
— А вот рабочие Вахрушев и Артакуни прямо утверждают, что вы не только оскорбили господина Баринцева, но и несколько раз его ударили.
— Что?! — в который раз возмутился я наглой лжи и дознаватель шикнул на меня, требуя вести себя тише. — Это вообще кто такие? Да у меня у самого есть свидетели, что я его и пальцем не трогал. Кинул в него его же собственный портфель — это да, но, упаси Боже, не бил.
— Ну-ка, ну-ка, — снова взялся за перо «особист». — Имена и фамилии своих свидетелей назвать можете?
— Конечно, — я с готовностью поделился информацией. — А кто они такие Вахрушев и Артакуни? Откуда они вообще взялись?
— Да как же? — удивился дознаватель. — Это ж ваши собственные рабочие. Они своими глазами видели, как вы избивали несчастного господина Баринцева, а тот потом был вынужден от вас спасаться бегством.
— Мои?!
Честно сказать — я был поражен. Я все делал для своих рабочих, холил и лелеял их, чесал за ушком и гладил по шерстке. И зарплату я им поднял, и штрафы я им снизил, и рабочее время сократил, и бытовые условия на предприятии наладил. А они вот так мне отплатили. Вот найду я этих предателей — поговорю с ними по-мужицки. А потом уволю к чертовой матери с волчьим билетом. Больше они никогда ко мне не устроятся.
Видимо, мое выражение лица не понравилось следователю. Он нахмурился, кашлянул в кулак и продолжил допрос:
— А скажите мне, Василий Иванович, на каком основании вы стали ожидать нападения?
— Ну как же! Насколько я понял, господин Баринцев не склонен прощать обиды. Да, я признаюсь, что поступил неразумно, вспылил. Я его оскорбил и обидел, это правда. И потому я ожидал его мести. И вот, как видите, дождался.
— А почему вы подумали, что мстить Баринцев будет именно таким способом? По-моему, вам в первую очередь следовало ожидать его обращения в суд.
Я кивнул.
— Да, этот вариант мы тоже предусмотрели. Мы провели консультации с нашим юристом и по его совету мы стали подыскивать толкового адвоката. Но и вариант с нападением мы не стали исключать. И время показало, что мы не зря подготовились.
— Понятно… И потому вы подготовили таких головорезов… А вот скажите… ваши «бандиты» работают у вас уже полгода. Так?
Я кивнул.
— С какой целью вы их готовили? Вы знали, что нападение когда-нибудь произойдет?
— Скорее догадывался, — поправил я его.
— Почему же?
— У нас уже было одно нападение. Несколько человек пробрались на территорию завода, разгромили оборудование, взломали сейф и сожгли кабинет с документами. Полиция ничего не смогла найти. И потому мы подстраховались на всякий случай, наняли охрану. Выходит — не зря.
— И колючей проволокой с этой же целью обмотались и собак завели?
Я улыбнулся. Вспомнил момент нападения. Те десять гоп-стопников под руководством длинного нападали на нас каждый соответственно своей роли. Двое взламывали парадную дверь, двое пытались пролезть в окно, четверо стояло на шухере и ждали момент, когда падет дверь, а еще двое попытались лихо перемахнуть через кирпичный забор. Один подсадил другого и тот, с ходу влетел в нашу «егозу» где и запутался благополучно. Попытался самостоятельно выбраться, но не смог, лишь изодрал одежду в клочья, порезался и своим шумом привлек злого волкодава, который в течение нескольких долгих и страшных минут пытался вырвать клок мяса из филейной части бедолаги. Спасли его мои ребята, притащив лестницу и ножницами по металлу вырезав «егозу».
— Да, именно с этой целью, — подтвердил я. — Вроде проволока неплохо себя зарекомендовала, не правда ли?
На этот раз на лице следователя мелькнула тень улыбки. Но он ее быстро погасил, и снова превратился в скучного и дотошного дознавателя.
— Хорошо. А с какой целью