Самыми последними появились люди с большими толстыми загородками от стрел. С ними семенили лучники, держа под мышками охапки боезапаса. Загородки спешно водружались одновременно с тем, как шло наведение осадных орудий, обслуга которых уже наматывала на шкивы торсионные веревки. Слева от Катона окриком прозвучала команда, и первые из лучников Балта выпустили стрелы. Их темные полоски устремились навстречу мятежникам — одни, не долетев, отскакивали от мостовой, другие вонзались в установленные загородки. К стрельбе защитников повстанцы отнеслись с должным почтением: укрылись за загородками и, разложив рядом свои стрелы, начали запаливать первые из них, готовясь отправить их на укрепления.
— Поберегись! — крикнул Катон. — Летучие огоньки!
Ауксилиарии пригнулись за своими щитами или нырнули под защиту каменных зубцов. Секунду спустя над стеной огненным росчерком мелькнула стрела и, оставив за собой дымный следок, по дуге соскользнула на крышу царских покоев, где при ударе о черепицу разлетелась на огненные брызги. Дальше больше: целая тучка стрел зацокала по крышам и стенам, без урона падая наземь, но были и такие, что воткнулись в деревянные наличники и двери, и на них тут же набросились пожарники, сбивать огонь.
— Господин префект?
Обернувшись, Катон увидел, как к нему, пригнувшись, спешит центурион Аквила. После забоя лошадей он со своими людьми был теперь задействован в пехоте, и Катон выставил его вместо себя командовать обороной ворот.
— Что у тебя?
— Может, приказать, чтобы наши пращники ответили им, заодно со стрелометчиками на башнях?
Катон покачал головой.
— Нет смысла раскрывать до срока наших людей. Пусть повстанцы поистратят свой запас: нам от этого ни холодно ни жарко. Подождем, пока на расстояние выстрела не придвинется таран. Вот тогда начнем из пращей прицельно бить по лучникам.
— Слушаю, — с несколько разочарованным лицом сказал Аквила. — Пусть будет так.
— Не беспокойся, Аквила. У людей еще будет возможность понаделать в них дырок, причем довольно скоро.
— Не могу уже дождаться, — буркнул тот, быстро выглянув из-за зубца. — Пора воздать этим мерзавцам за лошадок.
— Лошадок?
Командир кавалерии был определенно из числа тех, кто глубоко переживал потерю четвероногих друзей. Ну да если он в их гибели винит повстанцев, то оно только к лучшему.
— Центурион, когда все кончится, я обещаю тебе на выбор любого из коней врага — и тебе, и твоим людям.
— Благодарю, господин префект, — осклабился Аквила. — Было б неплохо.
Внизу со стороны агоры что-то глухо стукнуло, и спустя секунду через стену пролетел огнистый метеор камня, обмотанного полыхающим тряпьем. Этот снаряд рухнул на ту часть цитадели, что была отведена под лазарет; пробив черепицу, он пропал из виду. У Катона перехватило горло при мысли о том, что что-нибудь может случиться с Юлией; однако сейчас, при вражеской атаке, он был не в состоянии не только ее защитить, но даже проверить, все ли с ней в порядке. Поэтому мысли о ней Катон как мог пригасил и, сделав вдох, высунулся проверить, как там обстоит с продвижением «черепахи».
Таран уже преодолел примерно треть пути. Лучники Балта, не переставая, осыпали его огненными стрелами, так что обитый шкурами навес напоминал уже не столько панцирь черепахи, сколько щетину ежа. Стрелы тлели во влажной коже, но разгораться не успевали: их окатывали водой малолетние тушильщики. Стон от осей этой махины стоял такой, что перекрывал даже скрежет кованых ободьев колес по плитняку. Барабаны продолжали выбивать стойкий ритм, по которому ориентировались те, кто внутри навеса тащил «черепаху» вперед, на цитадель.
— Приготовить стрелометы! — скомандовал Катон. — Зарядить зажигательными!
Обслуга баллисты в левой башне выскочила на огневую площадку — двое заработали рычагами натяжки, один поднес длиннющую, почти с копье, стрелу к огню жаровни, что стояла позади площадки. Промасленное тряпье вокруг древка, сразу за железным наконечником, вспыхнуло, а ауксилиарий поспешил со своей ношей к стреломету и бережно поместил ее в желоб, в то время как командующий расчетом оптион целил в навес тарана. Лучники повстанцев уже заприметили суетящуюся у орудия обслугу и постреливали по башне. В раму стреломета с упругой дрожью впилась стрела. Промасленная пакля у наконечника потрескивала чадным огоньком.
— Погасите ее хоть плевком! — бросил оптион, возвращаясь вниманием к орудию. Удовлетворившись наводкой, он выпрямился и потянулся к пусковому рычагу. — Посторонись!
Обслуга отступила на шаг, и в следующее мгновение натяжные рычаги дернулись вперед, шлепнув о подбитые кожей упоры. Пламенеющая стрела рванула с орудия и на почти плоской траектории понеслась над агорой. Там она жахнула по кожаной обшивке тарана и, прошив ее, исчезла внутри. Обслуга победно вскинула кулаки, но оптион сердито прервал ликование:
— У вас что, язви ее, поденная оплата? А ну перезарядить оружие! И я кому сказал загасить эту хренову кадильницу?
Падение стрелы Катон проводил довольным взглядом.
— Похвально, оптион. Так держать. Стреляйте со всей возможной быстротой. Уже скоро они подтащат таран так близко, что со стены его вашими стрелами и не достанешь.
— Слушаю, — ответил тот. — Будем стараться как можем.
И тут солдат спереди площадки, поливавший из своей фляги горящую стрелу, резко гыкнул округлившимся ртом. Фляга у него выпала, а сам он неверным шагом попятился, силясь дотянуться до торчащей из-под лопатки мохнатой стрелы.
— Осторожно! — крикнул Катон. — Держите его!
Но было поздно. Запнувшись лодыжками о закраину площадки, бедолага опрокинулся и, растопырив руки, исчез из виду. Судьба над ним смилостивилась: вопль его был короток, однако все слышали увесистый удар, с каким он приземлился у подножия башни. Оптион с зубовным скрежетом подошел к стреломету спереди, выдернул все еще тлеющую стрелу и швырнул ее в сторону неприятеля, после чего, возвратившись, прорычал своим подчиненным:
— Следующего осла, который такое с собой вытворит, отдам под трибунал, понятно? Помните, голова вам не для того, чтобы думать, а чтобы вовремя ее пригибать!
Послышался щелчок, и Катон, повернувшись, увидел, как еще одна стрела прянула в сторону навеса. Медленно руля к воротам под углом, «черепаха» заполучила в свой панцирь еще несколько таких стрел — прямо сквозь обшивку и прямо сквозь скученные ряды тех, кто находился внутри, или же в древесину каркаса, где их исхитрялся гасить кто-нибудь из водоносов. А за навесом тарана уже тянулся кровавый след и лежали недвижные тела, указывая на урон, нанесенный стрелометами цитадели.