каким образом вам все-таки удалось найти ребенка? – жуя, спросила Йетта. – Я надеюсь, всё в порядке?
Хульда вкратце рассказала о событиях дня, и на лице подруги выразилось изумление. – Что это за странное место? – спросила она. – Где держат детей под замком, как зверей в клетках, пока не поведут на рынок?
– По всей видимости, существуют так называемые детские маклеры, – сказала Хульда и увидела в лице собеседницы, как в зеркале, отражение собственного ужаса при этом слове. – Я никогда не обращала внимания, но, очевидно, эти люди нагло дают объявления в местные газеты, предлагают там же детей и сбывают их тому, кто больше заплатит.
– Кто же сегодня захочет покупать детей? – спросила Йетта, насупив брови. – Когда большинство не в силах прокормить даже своих собственных?
– Ну, есть богатые люди, которые не могут иметь детей и нуждаются в наследнике. Или просто очень хотят иметь ребенка. – Круглое лицо Феликса снова всплыло перед глазами Хульды, но она быстро прогнала видение. – А некоторых детей продают в качестве дешевой рабочей силы, в принципе, как рабов. Например, на фермы в Швейцарию. Но я не знала, что здесь в Берлине такое тоже практикуется.
– В какие времена мы живем! – Йетта покачала головой и взглянула на младенца. Бутылочка почти опустела, соска выпала из крошечных губ – малыш умиротворенно спал. Его полный животик поднимался и опускался.
Был уже поздний вечер, и Хульда только сейчас почувствовала, насколько устала. Печурка в углу все еще потрескивала, было все так же уютно и тепло.
– Что вы сейчас собираетесь делать? – спросила Йетта.
– С ребенком?
– Да, что вы предпримете? Отдадите его под опеку?
– Да, в крайнем случае, – нехотя сказала Хульда. – Официально его украли у семьи, похитили, и Ротманы вообще-то должны быть благодарны, заполучив его обратно. Но интуиция подсказывает мне, что все не так просто. Старшая Ротман не горит желанием снова принять его в лоно семьи. А с матерью ребенка я не смогла нормально поговорить.
– Вы должны еще раз попытаться. – Йетта была настроена решительно. – Такому малышу место дома, а не в сиротском приюте.
– Я того же мнения. – Хульда подумал о Карле, о его мрачном, непостоянном характере, связанном, как он уверял, с тем, что он провел детство в протестантском интернате и очень там страдал. Хульда знала, что лишь изредка людям из организаций, занимающихся опекой детей, удавалось предоставить им настоящий дом, заботу и внимание. Гораздо чаще сиротские приюты были местами, где жестокой рукой пытались искоренить в детях пороки, которые якобы должны были достаться им от безответственных родителей. Методы, используемые в тамошнем воспитании, совершенно не подходили для того, чтобы подарить сироте чувство защищенности. Побои, угрозы, отсутствие заботы и доброжелательности делали многих подавленными угрюмыми созданиями, пороки в которых расцветали как раз пышным цветом.
Карл был уже взрослым мужчиной, он многого добился, не позволил втоптать себя в грязь – но Хульда знала, что каждый его вдох напоминает ему, что он когда-то был несчастным ребенком. Младенцу, спавшему на руках Йетты, она такой судьбы ни за что не желала.
– Сегодня ночью я оставлю его у себя, – решительно сказала она, – даже если это не официальный путь. Ведомства все равно слишком заняты и не будут заниматься этим. – Она потерла уставшие глаза. – Завтра утром я снова попытаю счастья на улице Гренадеров. Хорошо бы застать свекра, он производит впечатление наиболее разумного из всех.
– Вам не стоит идти одной. – Йетта озабоченно взглянула на Хульду.
– Сначала я попросила моего отца сопровождать меня. Но он слишком занят. Или тоже не решается.
Хульда пожала плечами и засмеялась:
– Он никогда не совершал самоотверженных поступков. Это противоречит его природе.
– Однако его дочь такого сорта, – ответила Йетта, засмеявшись в ответ.
Хульда смущенно отмахнулась:
– Это мило, но я тоже не добрая самаритянка. За каждым добрым делом всегда кроется эгоизм, вы так не считаете? Может быть, мне хочется спасти весь мир, потому что в противном случае я буду считать себя бесполезной, и никто не похлопает меня по плечу.
– Если так, то я тоже побуду завтра эгоистичной и пойду с вами.
– В самом деле? – ошеломленно спросила Хульда. – Было бы замечательно.
– Договорились. Я предупрежу завтра утром свою сотрудницу, пару часов она справится в аптеке одна. – Она осторожно поднялась и передала Хульде спящего младенца. – А вам лучше сегодня переночевать здесь. Или у вас есть желание объяснять вашей хозяйке внезапное прибавление в семействе?
Хульда усмехнулась. Каждый в квартале знал госпожу Вундерлих с ее неуемным любопытством, которое Хульде сегодня вечером действительно совершенно некстати.
Ребенок не проснулся, когда она взяла его на руки, крошечное расслабленное тельце было теплым, нежный запах молока исходил из полуоткрытого ротика. Йетта вышла из комнаты, чтобы приготовить вторую постель. Хульда сидела в тишине, слушая тиканье настенных часов и внимая секундам, прогоняющим вечер и с каждым движением стрелки приближающим ночь. Она наблюдала за огнями проезжающих автомобилей на Бюловштрассе, на мгновение освещавших своими фарами потолок и снова гаснувших, когда машины проносились мимо.
Завтра нужно серьезно поговорить с Ротманами, сонно подумала она, опускаясь на мягкие подушки дивана и крепко держа ребенка в руках. Завтра придется собрать в кулак все свое мужество и силу убеждения, чтобы повернуть вспять развитие событий. Было слышно, как в соседней комнате хлопочет Йетта – и при мысли, что завтра она не одна, а вместе с симпатичной решительной аптекаршей принесет ребенка обратно, Хульда почувствовала уверенность.
28
Среда, 7 ноября 1923 г.
Одолжить Хульде коляску согласилась знакомая, жившая со своими уже подросшими детьми за два дома от Маркелей на Айзенахерштрассе, так что у Хульды появилась возможность проведать Хельгу. Ничего не изменилось, ребенок в животе Хельги еще не перевернулся, и Хульда чувствовала возросшее со времени последнего визита напряжение беременной женщины. Она пообещала вскоре еще раз навестить ее.
Когда она снова свернула на Бюловштрассе, Йетта со спящим мальчиком на руках уже поджидала ее у аптеки. Он был плотно укутан в красивое шерстяное одеяльце, одет в миленькие детские вещи, которые Йетта вчера вечером молча достала из комода в своей спальне. Хульда не решилась спросить, почему подруга хранила их там. Сейчас она приняла из рук Йетты сверток и осторожно уложила его на драный матрас коляски, в которой бесчисленное количество детей уже успело покататься по Шёнебергу. Такое транспортное средство стоило больших денег и передавалось женщинами квартала из рук в руки до тех пор, пока оно буквально не разваливалось на части.
Хульда надеялась, что сегодня этого не случится.