Можно, конечно, пойти дальше по тому пути, на который он ступил, застрелив астрофизика. Можно использовать запасные баллоны самому, наплевав на Георгия. Тогда Юлий сможет долететь даже до Эдема.
Но, похоже, что информация с «Одиссея» Империи больше не требовалась. А значит, не было и цели, которая могла бы оправдать любые средства для ее достижения.
Не очень-то и хотелось, подумал Юлий.
Это было несправедливо. Четыре месяца, из которых последние два были настоящим адом, не должны были закончиться вот так.
Трепыхаться не хотелось.
Юлий достал из сейфа футляр с сигарой, отвинтил колпачок и переломил сигару пополам. Выкурить целую в такой ситуации он не имел права.
Спичек не было. Пришлось нарушить все традиции сигарокурения и воспользоваться зажигалкой.
У Юлия сразу закружилась голова. Организм успел отвыкнуть от табака и вообще был крайне ослаблен.
А ведь нас, скорее всего, найдут, подумал Юлий. Не буду глушить реактор. В таком случае у Клозе будет хороший шанс. Человеческие тела могут храниться в криокамерах почти вечно, лишь бы энергии хватало. Значит, Клозе повезло.
Хоть кому-то повезло.
Докурив остатки сигары и тем самым заметно понизив качество потребляемого кислорода, Юлий сел в кресло пилота и положил пистолет на пульт перед собой.
Капитан покидает свой корабль последним. Юлий не мог застрелиться, пока на борту находился хотя бы один живой человек. Клозе в этих расчетах не участвовал.
Стрелять в Георгия Юлию не хотелось. Проще было подождать, пока тот умрет сам. Правда, на это уйдут три-четыре дня, и застрелить старика было бы даже гуманнее. Но стрелять в последнего пассажира капитан «Одиссея» не мог.
«Наполеон» прибыл в точку рандеву на пятнадцать часов позже «Одиссея».
Разведчик лежал в дрейфе и на попытки с ним связаться не отвечал. Он выглядел так, как будто вышел из серьезного боя. В корпусе корабля зияла пробоина, а половина аварийных люков оказалась оплавленной.
На его борт была выслана спасательная команда, которой удалось открыть один из люков при помощи аварийных кодов и пневматической кувалды.
Спасатели обнаружили на борту два трупа, два полутрупа и одного капитана корабля, который сидел в кресле первого пилота и с выражением полного блаженства на лице курил короткий огрызок дорогой сигары.
Часть четвертая
ИМПЕРСКИЙ ТАНЕЦ
ГЛАВА 1
Когда Клозе открыл глаза и увидел над собой покрашенный в нежный салатовый цвет потолок больничной палаты, он сразу же понял, где находится, а поняв это, вспомнил и все остальное.
Чокнутый сукин сын Юлий всадил ему пулю из «офицерского сорокового» в живот. Скотский выродок граф Морган подстрелил его. Последнее, что он помнил, – ему очень хотелось ругаться, но от удивления он забыл, как это делается. Ублюдок чертов!
Когда Клозе запихивали в криокамеру, он мечтал выжить и отплатить скотине Моргану той же монетой.
Клозе ненавидел Юлия.
Был еще старик, который помогал упаковывать Клозе в холод, но против старика он ничего не имел. Пассажир, почти незнакомый. Гражданский. Что с него взять?
Это будут разборки между военными.
Дуэль, решил Клозе. Всажу этому ублюдку шпагу в живот. Он мне пулю, а я ему шпагу. Это будет называться «поэтическая справедливость».
Клозе был зол.
Более того, он был в ярости.
Однако в одном этому чокнутому сукину сыну Моргану не откажешь. Он – отменный пилот. Клозе еще раз убедился в этом, когда они прорывались сквозь флот Чужих. В тот момент он не успел испугаться, потому что был слишком занят стрельбой, но теперь не мог вспоминать о тех минутах без содрогания. Этот чокнутый сукин сын вытащил их оттуда. И смог доставить их на борт «Наполеона», иначе он, Клозе, сейчас не грелся бы на больничной койке, а мерз бы в криозаморозке.
Но если чокнутый сукин сын ждет, что я буду его за это благодарить, он крупно ошибается, подумал Клозе. Кто кого в этой ситуации спас, это вопрос очень и очень спорный.
По крайней мере, я готов спорить об этом довольно долго.
Бесконечно.
Физически Клозе чувствовал себя отвратительно.
Дело было не в дырке в животе. С дыркой врачи справились быстро.
В ходе реанимационных работ после заморозки Клозе заменили всю кровь и кое-какие из органов, и теперь он чувствовал ужасную слабость во всем организме и не мог самостоятельно передвигаться. А если Клозе что-то и ненавидел в этой жизни сильнее, чем чертового ублюдка Моргана, так это было состояние собственной слабости.
Клозе всю жизнь презирал слабых людей. А когда он сам бывал слаб, то презирал и самого себя.
С врачами Клозе близко не сходился, имена сестер он даже не старался запоминать. Как и все пилоты, он был суеверен. А одно из суеверий пилотов говорило, что чем лучше твои отношения с медицинским персоналом, тем быстрее ты снова попадешь в госпиталь.
Поэтому некоторые пилоты вели себя на лечении просто по-свински.
Но не Клозе.
Он был сдержан и холоден.
На второй неделе его нахождения в госпитале и на третий день его пребывания в сознании к нему пришла первая посетительница.
– Офигеть, – сказал Клозе. – Не думал, что я сумел произвести на вас такое впечатление. То есть, конечно, я знаю, что произвожу впечатление на женщин, но вас я увидеть точно не ожидал. Хотя мне и приятно. Откуда вы здесь?
– Просто проходила мимо, – сказала Изабелла.
– Ха! – сказал Клозе. Чертов сержант с Сахары никак не желал вылезать у него из головы. – Может быть, какой-нибудь идиот вроде Юлия вам и поверил бы, но со мной этот номер не пройдет. Что вы тут делаете?
– Работаю.
– Не повезло вам, – сказал Клозе. – Я никогда не встречаюсь с медсестрами.
– Почему?
Клозе объяснил.
– Не думала, что вы суеверны.
– Я очень суеверен. В моих апартаментах в родовом замке стоят не меньше пятидесяти чучел черных кошек, которые пытались перебежать мне дорогу. А в плевках, отправленных мною за левое плечо, можно утопить еще одну Атлантиду.
– Здорово. Правда, я не медсестра.
– Должно быть, меня ввел в заблуждение ваш белый халат. Кстати, он вам к лицу.
– Такие халаты выдают всем посетителям.
– Посетителям? А мне показалось, вы говорили, что работаете здесь.
– Я работаю в разных местах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});