Несмотря на многочисленные протесты и поддержку Йодля мне так и не удалось убедить Гитлера изменить свое решение.
Только через несколько дней я обменялся с Браухичем впечатлениями от речи фюрера. Браухич не скрывал, что генералитет не приемлет таких методов ведения войны, и сразу же спросил: «Будут ли изданы письменные приказы?» Я объяснил, что без четких и недвусмысленных указаний Гитлера ни при каких обстоятельствах не подпишу подобного рода документы; на мой взгляд, они не только излишни, но и представляют собой немалую угрозу. В конце концов, все слышали, что сказал фюрер, — этого вполне достаточно. Я решительно против любой бумаги в таком щекотливом и небесспорном деле.
Видимо, мне не удалось убедить Браухича, поскольку уже в мае появился проект разработанного ОКХ и одобренного Гитлером приказа «Об обращении с захваченными в плен советскими политическими и военными работниками» — печальной памяти «приказ о комиссарах». Вскоре появилась и была разослана другая директива — «О применении военной юрисдикции в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск».
Первый документ родился в недрах ОКХ и был отправлен в войска после соответствующего одобрения Гитлером, второй — плод деятельности правового отдела ОКВ, и под ним действительно стоит моя подпись (после настоятельных требований фюрера). Оба приказа стали тягчайшим обвинительным материалом на Нюрнбергском процессе во многом потому, что были изданы за 6 недель до начала войны и не могли быть вызваны или обусловлены характером военных действий. Главный инициатор и единоличный автор этих документов, Адольф Гитлер, мертв, во многом поэтому я и предстал перед этим судом.
Директива № 25 — операция «Марита»Перегруппировка войск и развертывание Восточного фронта начались в середине марта. Уже была названа и предварительная дата начала наступления — 12 мая 1941 г., хотя сам приказ о начале военной операции издан еще не был. И в этом заключалась главная метода фюрера: вплоть до самой последней минуты не подписывать приказ о пересечении границы, оставляя за собой свободу маневра на случай непредвиденного развития ситуации.
Тем временем армия Листа… форсировала Дунай и следовала маршем по дорогам Болгарии, правда, по—зимнему холодная погода и состояние автострад существенно замедляли темпы продвижения. Одновременно проходили и политические переговоры о присоединении Югославии к «Тройственному пакту». Итальянская армия потерпела новое сокрушительное поражение в Албании… В Триполи высадились первые соединения вермахта… Фюрер непрерывно требовал усиления оккупационных сил в Норвегии и развертывания не менее 200 батарей береговой артиллерии всех калибров.
Список мероприятий можно было бы продолжить до бесконечности, если бы… терпело время…
В конце марта я сопровождал Гитлера во время поездки в Вену, в замок Бельведер, где с соблюдением всех церемониалов состоялось торжественное подписание Югославией теперь уже «четырехстороннего» пакта…
Поздно вечером фюрер вызвал меня к себе. Он пребывал в благостном настроении и был вполне удовлетворен развитием политических событий. «Думаю, что больше никаких неожиданностей на Балканах не предвидится», — сказал он с видимым удовольствием. Потом он прочитал мне только что надиктованное им письмо Муссолини со множеством рекомендаций военного характера, в первую очередь с настоятельным требованием навести наконец порядок на морских коммуникациях. Он предлагал переоснастить устаревшие эсминцы и крейсера и использовать их в качестве быстроходных плавбаз и транспортных судов. Фюрер спросил, не выглядят ли его пожелания чересчур радикальными, учитывая… известную обидчивость дуче. Я категорически возразил:
«Если кто—то и имеет право указать дуче на его промахи, то только вы, мой фюрер. Мы не имеем права ставить боеспособность немецких войск в зависимость от организации подвоза снабжения итальянцами…»
Ночью мы выехали в Берлин.
Через два дня в Белграде произошел офицерский мятеж, в результате которого были свергнуты правительство Цветковича и прогермански настроенный принц—регент Павел. Последовал срочный вызов в рейхсканцелярию, где я появился одновременно с Йодлем. Гитлер вошел в зал для совещаний, потрясая полученной из Белграда телеграммой, и с порога заявил, что не намерен оставлять подобную измену безнаказанной и уничтожит Югославию, несмотря на лицемерные заверения путчистов о лояльности. Он уже вызвал Риббентропа и Браухича, а когда все соберутся, отдаст необходимые приказы. Не вызывает никакого сомнения, что речь может идти только о нанесении концентрического удара. Немедленно вызовите венгерского посла — Венгрия обязана принять участие в военной операции, если ее по—прежнему интересует Банат…
Немедленно атаковать Югославию, и как можно быстрее. Армия Листа совершает захождение правым флангом и наносит удар усиленным северным флангом в направлении на Белград с юго—востока. Немецкие и венгерские дивизии форсируют Дунай и атакуют Белград с севера. Из Остмарка на югославское направление следует немедленно перебросить еще одну армию из последнего эшелона «остова развертывания» Восточного фронта. Фюрер категорически отверг предложение Йодля предъявить жесткий ультиматум новому югославскому правительству и не дал произнести и слова фон Риббентропу. Браухич получил указание не форсировать передислокацию дивизий на Восток, чтобы временно разгрузить ж.—д. и прочие коммуникации. Гитлер покинул зал для совещаний вместе с министром иностранных дел для консультаций с венгерским посланником, который уже поджидал фюрера внизу. После короткого обмена мнениями между Гальдером и Йодлем нам осталось только… руководствоваться последним напутствием фюрера:
«Планы определены, задачи поставлены, за работу, господа!»
Ровно через 9 дней, 6.4.1941, одновременно с бомбовым ударом по Белграду дивизии вермахта пересекли югославскую границу. Если учесть, что незадолго до того были временно отложены, перенесены и свернуты планы развертывания на восточной границе, поход на Грецию и военная помощь Италии, а все разработки новой операции начались в порядке импровизации (новая диспозиция, соотношение сил, перегруппировка войск, организация снабжения и т. п.), я всегда расценивал результаты работы оперативных штабов ОКВ, ОКХ и ОКЛ как шедевр немецкого стратегического планирования. Фюрер часто называл генеральный штаб «главным источником всех бед», однако югославская кампания — целиком и полностью заслуга генштаба сухопутных войск.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});