Читать интересную книгу Миссис По - Линн Каллен

– Во всяком случае, не произошло ничего, что нельзя поправить пуншем с хересом. Не беспокойся, уже недалеко.

Я самодовольно улыбнулась. Мне несложно было играть роль добропорядочной супруги Сэмюэля, чтобы помочь ему завоевать положение среди богатой нью-йоркской элиты, которого он так жаждал. Я была многим ему обязана. Узнав о моей беременности, он заявил, что я ношу его ребенка, и настоял на том, чтобы я снова жила с ним, хотя миссис Эллет продолжала публично лгать, будто я писала мистеру По скандальные письма. Кто поверит в то, что никаких писем не было, если я в положении? Даже мисс Линч и мисс Фуллер ходили к мистеру По требовать, чтобы он вернул эти письма. Даже им, считавшим себя моими подругами, и в голову не пришло, что писем нет и в помине, как я ни убеждала их в этом.

То, что друзья встали на мою защиту, причиняло мне страдания. По правде говоря, я бы хотела испить до дна чашу стыда. Я заслужила это, когда усомнилась в единственном человеке, который на самом деле любил меня. Но ради моих дочерей и ради будущего ребенка мне пришлось порвать все связи с мистером По и делать вид, что он ничего для меня не значит. Мне пришлось сделать вид, что мне нет никакого дела до того, что стихотворение «К той, чье имя заключено внутри», которое он посвятил мне в Бостоне, стихотворение, которое я хранила в самых сокровенных глубинах своего сердца, было объявлено валентинкой для мисс Линч. Я пришла к пониманию, что ради детей обязана пойти на все, и даже пожертвовать своей душой.

Сейчас я равнодушно слушала, как скрипят полозья саней, рассекая подтаявший снег. Я думала о том, что наша служанка Лиззи уже привела домой девочек и перепеленала малышку, пока та не слишком промокла. Думала и о том, сколько знакомых светских дам Сэмюэля оставило у нас визитные карточки, пока мы были в отъезде, и заранее дрожала от ужаса при мысли об ответных визитах. По старой привычке подумала я и о стихах, но тут же поморщилась от какого-то онемения в голове. Удивительно, насколько мозг не способен к творчеству, если его не побуждает к этому движение души.

– Изрядное сборище, – сказал Сэмюэл.

Впереди, у выкрашенного в белый цвет здания, в беспорядке теснились сани. Казалось, что бо́льшая честь фешенебельного Нью-Йорка, как и мы, решила в этот день сбежать в Винтергрин, деревушку в нескольких милях от города, чтобы посетить тамошний трактир. Когда мы рискнули зайти внутрь, это предположение подтвердилось. В ароматах древесного дымка, духов и мокрого меха в помещении теснились Рузвельты, Фиши и Райдлендеры, пренебрежительно игнорируя нуворишей, громкий смех которых то и дело звучал под грубыми деревянными стропилами. Вошел преподобный Гризвольд с мисс Фуллер. Все потягивали пунши и флипы, в то время как единственный официант, затравленный молодой человек в фартуке, пробирался через толпу с подносом дымящихся чашек. Вуглу терзал свой инструмент скрипач, среди посетителей бродила колли, вымогая ласку.

Алкоголь вскоре оказал на меня свое волшебное действие, и я обнаружила, что весело болтаю с самим мистером Финеасом Барнумом, хозяином увеселительного заведения, наслаждавшегося новым социальным статусом: в прошлом году во время визита в Англию он удостоился аудиенции у королевы Виктории. Мистер По был бы в восторге от моего собеседника, мимолетно подумалось мне. Мне пришло в голову, что надо бы предложить мистеру Барнуму дополнить его галерею восковых знаменитостей бюстом мистера По. Глотнув подогретого хереса, я прогнала эту мысль прочь.

– А какая она, королева? – спросила я, краем глаза наблюдая за Сэмюэлем, обстреливавшим лучами своего обаяния юную девицу из рода Шерменхорн. Эта барышня все еще надменно отворачивалась, но ее щечки уже раскраснелись от удовольствия. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому браку по расчету? Глубоко вздохнув, я снова улыбнулась мистеру Барнуму.

– Королева очень похожа на всех остальных матерей, – тем временем говорил он. – Главным образом, ей хотелось, чтобы ее дети получили удовольствие от выступления Генерала Мальчика-с-пальчик. – На напоминающем луковицу лице мистера Барнума появилась улыбка. – Том-Там устроил представление века. Он играл с детишками, пел для королевы и гонял ее пуделя игрушечным мечом, пока тот не сбежал. Вот такой он затейник.

– Надо и мне когда-нибудь посмотреть его шоу.

– Я им восхищаюсь. Он уродился карликом и сделал из этого источник дохода – ладно, положим, тут я ему помог. Все его лицедейство построено на его малом росте. Для кого-то другого лилипутские размеры обернулись бы катастрофой, но не для него. Его рост – предмет его гордости. – Он посмотрел мне в глаза, вдруг став из возбужденного серьезным. – Чтобы научиться делать золото из собственных страданий, нужно очень много мужества, миссис Осгуд. И много упорства. Большинство из нас на подобное не способны. Этот мир полон подлости, миссис Осгуд. Подлости и злобы.

Я кивнула, попивая свой херес. Но он не отвел от меня взгляда своих пронзительно-синих глаз.

– Счастлив тот, кто способен добыть сладкий нектар из цветка жизни, ведь и корни, и каждый лепесток этого цветка полны горечи. Вы из таких людей, миссис Осгуд?

Неужели он заметил печаль в моих глазах? Тем не менее мне не захотелось бежать от него. В чем секрет превращения горечи в сладкий нектар?

Кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела преподобного Гризвольда, протягивающего мне стакан рукой в бежевой перчатке.

– Желаете пунша, чтобы согреться, миссис Осгуд?

От одного вида его красивого, самодовольного лица меня передернуло.

– Я уже согрелась, благодарю вас.

– Когда дело касается вас, я все время опаздываю, – сказал он и отпил из того самого стакана, который только что предлагал мне. – А жаль.

– Красивые перчатки, – сказал мистер Барнум. – Где вы их достали?

– У братьев Брукс, на Кэтрин-стрит. Я перчатки целыми коробками покупаю, у меня с ними особые отношения.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, где видела коробку из-под перчаток братьев Брукс, и тут к нам подошла мисс Фуллер.

– Здравствуйте, Френсис, – сказала она. – Здравствуйте, Финеас. Как это на вас похоже – монополизировать самую красивую женщину в комнате!

Мистер Барнум рассмеялся.

– Маргарет, вы меня подловили. Но я еще не выяснил, умеет ли она петь или танцевать. – И он подмигнул, предварительно адресовав мне полный искренней поддержки взгляд.

– Она поэтесса, – сказал преподобный Гризвольд, явно не поняв, что мистер Барнум шутит. – Она никогда не опустится до того, чтобы выступать на сцене. Разве вы не читали ее прошлогоднего сборника? У него довольно оригинальное название: «Мольбы из Нью-Йорка».

Эта книга разошлась хорошо. Скандал, который затеяла миссис Эллет, привел к тому, что публика пожелала узнать, что представляет собой любовница По. Никто не принял книгу всерьез. Я улыбнулась про себя: теперь мне стало ясно, что чувствовал Эдгар, когда стихи, которые он считал тривиальными, вдруг становились популярными.

– Я написал хвалебные отзывы, – обернулся ко мне преподобный Гризвольд. – Дорогая, сейчас вы можете поблагодарить меня за это. – Он выжидательно улыбнулся.

И тут я вспомнила, где видела коробку из-под перчаток: миссис По хранила в ней рукописи своих стихов. Навещал ли преподобный Гризвольд эту даму? Подогревал ли ее ревность в надежде добраться до нас с Эдгаром? Я сглотнула. Он мог написать то самое любовное письмо, которое Виргиния прочла миссис Эллет и которое призвано было навсегда разлучить нас с Эдгаром.

Нет-нет, быть такого не может. У меня нет достаточных оснований для подобных выводов. Это просто совпадение.

– Смотрите, как скромно она потупилась! – воскликнул преподобный Гризвольд. – Я сделал ее звездой, но она все еще испытывает смущение перед своим создателем!

Мисс Фуллер, нахмурившись, смотрела то на меня, то на него.

– А вот на Эдгара минувший год повлиял как-то странно. Он как будто возжелал уничтожить себя. Потерял свой журнал, настроив против себя всех, кто только мог для него писать. А зачем он написал в «Гоудис» серию статей о своих друзьях, раскритиковав их в пух и прах? Более надежного способа нажить себе врагов просто не существует!

– Он назвал это «Литераторы Нью-Йорка»! – воскликнул преподобный Гризвольд. – А следовало бы – «Ложь о литераторах Нью-Йорка». Бедный Уиллис! «Ничего хорошего нельзя сказать ни о его носе, ни о лбе. Второй был бы загадкой для френолога». А то, что По написал о Брайанте, вообще немыслимо. К вам, Маргарет, он тоже не был добр.

– Все это личные нападки, – покачала головой мисс Фуллер. – Зачем ему понадобилось рвать с друзьями таким образом?

– Самореклама? – предположил мистер Барнум.