Лукас прижался спиной к скале.
— Стой спокойно, пока я буду проводить исследование. — Она засунула руку ему под рубашку и с удовольствием ощутила, как жесткие волосы у него на груди щекочут кончики пальцев. Ей нравилось его тело. Нравились массивные мускулы, крупные плоские соски, жесткий каркас ребер. Едва прикасаясь, она погладила его по широкой груди, не спеша, разглядывая во всех подробностях.
Он закрыл глаза и прерывисто задышал.
То, что она имела власть над его телом, воодушевляло. Возбуждало! Глянув вниз, Кьяра увидела, что его мужское естество натягивает спереди кожаные бриджи. Вытащив руку из-под рубашки, она прижала ее к топорщившемуся гульфику.
Раздался тихий стон.
Кьяра провела рукой вверх и вниз.
— Господи! — прошептал он. Упершись локтями в выветренный гранит, он запрокинул голову.
Большим пальцем Кьяра нащупала головку члена и помассировала ее.
— Эталонный образец, как мне кажется. — Она повозилась и расстегнула одну пуговицу. — Но для вящей убедительности мне нужно на него взглянуть.
Он закусил нижнюю губу. Очередь дошла до второй пуговицы.
— Мне продолжать? — чопорно осведомилась она.
— Да, — выдохнул Лукас. — Если не хочешь, чтобы я свалился с утеса.
Как только со всеми пуговицами было покончено, член вывалился наружу. Боже, что за чудовищное и роскошное произведение природы!
Он низко и хрипло застонал, почти зарычал, потом вложил член ей в руку. Кьяре показалось, что эта часть его тела живет какой-то своей жизнью. Лукас задвигал бедрами. А Кьяра продолжала держать его в руке.
При этом Кьяра вдруг вспомнила, что пришла сюда с другой целью — впредь не заниматься с ним любовью. Но у нее не получилось.
Осмелев, Кьяра зажала его мужское достоинство и стала сама помогать Лукасу, двигая рукой вверх и вниз.
— Прекрати!
Кьяра замерла.
— Я что-нибудь сделала не так?
— Нет, все в порядке. — Лукаса била дрожь. — Просто еще немного, и я не выдержу. — Он начал засовывать свое хозяйство в бриджи. — Закончим исследование, пожалуй. — Восставшее естество отказывалось убираться в штаны и гордо торчало наружу.
— Вот черт! — буркнул Лукас.
— Больно?
В ответ кривая усмешка.
— Жутко!
— А как ты его успокаиваешь?
Он полуприкрыл глаза.
— Если бы я был в Лондоне, у меня было бы три варианта. Первый — я пошел бы домой и самолично кончил то, что ты начала. Или отправился бы в какой-нибудь игорный притон и, чтобы отвлечься, порезвился бы там от души. Либо завалился бы в бордель и заплатил кучу денег, чтобы какая-нибудь красотка помогла мне.
То, что он может пойти к другой женщине, разозлило Кьяру. Хотя никаких прав на него у нее не было. И все-таки…
Путь идет куда хочет, сказала она себе. Но руки отказывались слушаться. Чтобы не хвататься за него, она погладила скалу.
А потом стала рядом с Лукасом и прижалась к нему.
— Но ты ведь не в Лондоне, — тихо напомнила она. Вокруг них все было полно какой-то первобытной силы.
Волны прибоя штурмовали скалы внизу. Оглашая окрестности пронзительными криками, в небе носились чайки. Сам воздух был живительным, полным солнечного света и соленого запаха моря.
— Не в Лондоне.
— Тогда что ты предлагаешь?
Лукас прижался спиной к скале, и его бедро коснулось ее.
— Ученый должен оценить все возможности. Мы проходили это на первом уроке, правильно?
— Правильно.
— Хм. — Он залез рукой ей под юбку. — Дай-ка вспомнить, что должно последовать дальше.
— Наработка экспериментальных данных, — шепнула она, коснувшись губами его уха. — Научные выводы необходимо делать на основании конкретных опытов и наблюдений.
— Ага. Правильно.
— Продолжайте, сэр.
Лукас, вдруг охрипнув, рассмеялся.
— То есть вы предлагаете мне такой образ действий, леди Шеффилд?
— Разве есть какой-то другой, лорд Хэдли?
— Я воспользуюсь своим собственным. — Рывком он задрал ей юбки до колен. Ветер подхватил их, затем поднял еще выше, до самой талии. От нагретых на солнце камней по голым ногам повеяло теплом. Кьяра потянулась, как кошка, и едва не заурчала от удовольствия.
— Стой, не двигайся, счастье мое. — Его смех пророкотал, как морская волна. — Теперь предстоит очень важная часть эксперимента. — Лукас проворно расшнуровал ей ботиночки, отстегнул подвязки и спустил чулки. Но это было еще не все. Он виртуозно освободил ее от панталон. Рванул ветер, и легкий шелк полетел вниз, в море.
Кьяра чувствовала себя и распутной, и развратной, но все равно ей было хорошо. Несколько шпилек выскочило. Волосы рассыпались, прикрывая плечи, щекоча лицо.
Он подхватил Кьяру, раздвинул ей ноги, устраивая у себя на бедрах. Его напрягшийся член напомнил ей столп солнечного света. Кьяру затопило ощущение счастья.
— Л-Лукас…
— Да? — шепнул он.
— Я… — Она забыла, что хотела сказать, потому что член ткнулся ей между бедер. В ушах загремел морской прибой, когда его большая и крепкая рука скользнула туда же, чтобы помочь себе. Кьяра поняла, что уже готова принять его.
Он нащупал чувствительный узелок между складками, помассировал его и вошел в нее.
О, вот это, наверное, и называют грехом.
Его язык оказался у нее во рту, и эти скользящие движения плоти были немыслимо эротичными. Застонав, Кьяра опустилась на нем еще ниже, вбирая его целиком.
Прорычав что-то нечленораздельное, Лукас подхватил ее под ягодицы, приподнял и снова насадил на себя. Она чувствовала, как его естество движется в ней. Кьяру бросило в жар.
— Хочешь, сама выбирай сочетания ингредиентов, — хрипло прошептал Лукас.
Кьяра вдруг сообразила, что может задавать свой собственный ритм. Стиснула коленями его бедра и оперлась ладонями на плечи. Даже маленькое изменение ритма или наклона придавало новую окраску ощущениям.
Прикрыв глаза, Лукас улыбнулся:
— По-моему, эксперимент удался.
— Не будем торопиться с выводами. — Она чувствовала, как подступает томление, грозящее взрывом, и все равно желала, чтобы это мгновение длилось вечно.
Уголки его губ тронула улыбка.
— О, дорогая, пользуйся мной сколько душе угодно.
Что за чудесное откровение ей дано! Секс — это не просто грубая, примитивная случка с семяизвержением! Заведя руки за его теплую от солнца мускулистую спину, Кьяра любила медленно, не торопясь, в такт морским волнам, налетавшим на скалы под обрывом. Вода. Ветер. Земля. Огонь. Четыре изначальные стихии окружали ее. Она находилась в гармонии с природой. С Лукасом.
С самой собой.