да и грамоту энту оне сами сварганили, и потому нету вины на нас!
Видимо, сказанные Демьяном слова заставили сидевших за столами задуматься, его версия происходящего начала активно обсуждаться. Получается, у этого самого Годуна в городе не особо хорошая репутация.
— Можа и верно энтот добрый молодец сказывал, можа и впрямь обрехали их? — донеслось из-за стола кузнецов.
— Коли так не дадим Годуну расправу над чужаками чинить, Медведя дождёмся, там и решим. — хлопнул по столу усач в красном кафтане, видимо он тоже был не последним человеком в городе, потому что почти все, устроившиеся за столами посетители, за исключением людей Годуна, ответили на предложение согласием.
— Зачем ты слушаешь этих чужаков, Василий?! — проговорил Годун, обращаясь к усачу. Из голоса его при этом пропали нотки важности, но уверенность осталась. — Зачем в словах моих усомнился?
Посетителей корчмы было всё же чуть больше, чем пришедших с Годуном людей, так что после того, как большая их часть заняла позицию нейтралитета, идти на открытый конфликт с толпой он явно не станет, считать тоже умеет.
— Неясно всё, Годун, сам посуди, твоё слово против слова чужака. Не считать же брехнёй сказанное чужаком лишь потому, что он чужак. Да и коли твоя энта грамота ненастоящая…
— Отчего ж ненастоящая?! На вот, проверь. — произнёс важный, с неприятно уверенной улыбкой передавая лист пергамента усачу.
— Хех, а и проверю! Сам я грамоте не обучен, но Филька вон, писарь мой, враз всё перечитат.
Враз прочесть написанное нахваливаему усачом писарю не получилось. Не потому, что читал он не особо уверенно, по слогам, на уровне первого — второго класса, но и по причине немалой степени опьянения. Но ещё до начала чтения писарь проверил документа на подлинность, осмотрев, ощупав и даже зачем-то обнюхав печать. "Грамота верная, булла нашенская" — вынес он вердикт и приступил к чтению послания.
К сожалению, в грамоте этой действительно указывались двое негодяев, главной приметой одного из них была "кольчуга серого металлу, ковки дивной, словно мелкой рыбьей чешуёй поверху покрытая", второй описывался как "зрелый муж, могучими дарами обладающий". Описание моего спецкостюма, полученного от Бамбука, вышло вполне подробным. Под приметы второго «негодяя» подходил как бородокосый, так и Демьян. Но думаю сомнений теперь ни у кого не возникнет. То есть, всё сказанное Годуном относительно этой самой грамоты оказалось правдой, и теперь находящаяся в корчме публика не станет препятствовать ему в нашем захвате и, скорее всего, даже окажет помощь.
Пока чтец медленно доносил волю городского совета до ушей собравшихся, я лихорадочно пытался сообразить, что могло понадобится от нас властьимущим в Красном торжище. Не возникало и тени сомнения в выдуманности всех этих обвинений, единственной целью которых является обоснованная и законная причина для нашего задержания. Но зачем?! Что могло понадобится богатейшим властителям самого крупного в этих краях, живущего торговлей, города от двух бродяг… Кстати, а почему именно от двух, в город то мы входили втроём. У местных соглядатаев — доносчиков нелады со счётом? Или один из нас и является тем самым доносчиком? Бородокосый ушёл и тут же набежали эти, совпадение?! Тьфу ты! Это уже верх мнительности, даже не мнительности, а глупости, в дядь Прохоре я уверен, как в себе. Хотя, не о том думаю. Не доносчика нужно искать, а причину, по которой мы стали интересны местным важным шишкам. Правда на этот счёт тоже никаких соображений, не может же оказаться причиной та самая "дивная кольчуга", приглянувшаяся кому-то из этих шишек.
— Ну, что, кто теперь брешет то?! — спросил вновь переполнившийся важностью Годун, со спесивой улыбкой оглядывая собравшихся.
— Звиняй, Годун, зря мы, энто самое, чужака то послушали и в тебе усомнилися! — склонив голову, произнёс усач, возвращая пергамент.
— Прощение заслужить надобно, но окромя его по десятке гороха на брата.
— Ну коли так, мои люди поможут. Эх! — проговорил усач, втыкая в столешницу здоровенный нож с инкрустированной рубинами рукоятью. — Айда, ребятушки, покажем чужакам!
— Ножи оставьте, оне живыми нужны. — погрозил пальцем Годун. И продолжил, обращаясь к нам. — В последний раз спрашиваю, по-доброму с вами договоримся иль нет?
Я оглядел толпу собравшихся в зале мужиков, не все из них имели богатырское телосложение, но даже в нашей реальности размер не всегда имеет решающее значение, а уж в Улье выглядящий как жертва анорексии тощага может запросто оказаться в разы сильнее какого-нибудь перекаченного атлета. Всё зависит от времени, прожитого в этом странном мире и колличества гороха и жемчуга, принятого за это самое время. Но даже если все собравшиеся окажутся не слишком выдающимися в этом плане, нас просто задавят толпой. К тому же у кого-нибудь может оказаться полезные в подобном деле умения. Хотя, о чём я говорю, тут и без умений шансов ноль.
Хотя, что я сразу на поражение настраиваюсь, может повезёт и выкрутимся как-нибудь. Да и по сути, что мы теряем, убивать нас всё равно не будут, пока, так что и бояться особо нечего. Хоть некоторым из них бока намнём — уже хорошо. Ещё бы до Годуна добраться, руки чешутся наколотить его спесивую физиономию. Заодно проверю свои навыки кулачного боя, на мечах я, по словам крёстного хорош, а как в плане мордобития?! От этих мыслей, наполненных добротой и человеколюбием, внутри появился какой-то по-мальчишески дурацкий азарт.
— По-доброму скучно, давай по злому! — с вызовом крикнул проснувшийся в душе дуралей.
— Эгей, Пустой, твоя правда! — радостно заголосил Демьян, в крови которого до сих пор бурлил адреналин, после короткой схватки с троицей выпивох. — Айда, Годун, веди своих волчишек, счас мы им зубы то пообломаем!
— Хватай их! — взвизгнул Годун, покраснев от ярости.
Толпа пришла в движение, кто то только вскакивал с лавок, кто то уже продвигался к нам, на ходу заказывая рукава, а Демьян уже швырял оброненную одним из пьянчужек, короткую лавку, предварительно крутнувшись с ней, словно метатель диска на Олимпийских играх.
Лавка пролетела мимо двоих, движущихся впереди всех, жадных до драки мужиков, и влетела в тройку движущихся следом. Одному она прилетела очень удачно, прямо в голову, отправив его прямо под ноги следующим позади. Двое других получили слабее, одного едва задело, другой же скрючился, хватаясь за отбитое плечо.
Я тоже двинулся было вперёд, но вначале вышла небольшая заминка.
— Нас не тронь, чужеземец, мы люди мирные. Иди себе мимо. — Произнёс Гендальф-Эйнштейн, продолжавший спокойно сидеть за столом, вместе с остальными кузнецами, согласно покивавшими в ответ на слова старшего.
Ну и ладно, минус четыре человека — нашим легче.
Обходя стол, решивших придерживаться нейтральной