потому что тяжелый воздух едва-едва заползал в легкие. Если он еще хоть немного сожмет пальцы — я впрямь задохнусь.
Из тумана показались еще двое. Один из них присвистнул, порылся в кармане и достал какой-то большой светлый треугольник, которым наотмашь залепил мне рот и нос. Чужая рука на шее ослабла, но дышать снова было нечем. Я с трудом выцеживала носом воздух, пропитанный острой химической вонью, которая ударяла в виски. Кажется, я теряла сознание. Но тут же почувствовала, как пленку приподняли с лица. Услышала голос над головой:
— Постой. А если не проснется?
— Значит, так и скажем. Если тихо не сидится сучке.
Вновь стало нечем дышать, и за считанные секунды все заволокло темнотой.
65
Я застал отца в кабинете, за просмотром очередных отчетов Убер Дека. Мне было плевать на его ужимки, его конфеты, его рабыню. Мне было плевать на его настроение, и я не намеревался играть ни в какие игры. Я не находил себе места, едва получил сообщение от Брастина.
Отец удивился, увидев меня. Казалось, искренне. Он помрачнел, прикрыл толстые веки, пристально вгляделся:
— Почему ты здесь? Разве ты не должен быть на Сионе? Как ты объяснишь это в палате?
Я не собирался ничего пояснять. Ни палате, ни отцу. Объяснения — это последнее, о чем я думал. Больнее всего было допускать, что отец имеет ко всему отношение. Это станет весомым ударом.
Я подошел к самому столу, смотрел сверху вниз:
— Я не прощу, если вы причастны.
Он какое-то время молчал, жевал губу. На лице отразилось недоумение, которое быстро сменилось непроницаемой маской.
— К чему, хочу тебя спросить?
— К исчезновению моей жены.
Он замер статуей. Бледнел на глазах, становился мертвым мрамором. Во взгляде отразился неподдельный испуг.
— Что значит «исчезновению»?
Я и без того едва держал себя в руках, а теперь закипал:
— Вы забыли значения слов? Отвечайте мне, отец! Вы причастны?
Он поднялся, уставился в мое лицо:
— Она что, сбежала?
Он с трудом сглотнул. Я отчетливо видел, как ходил над галстуком кадык. Я умолял мироздание, чтобы это смятение было настоящим.
— Отец!
Он вновь опустился в кресло, будто обессилев. Не поднимаясь, открыл кабинетный бар, плеснул сиоловой воды и выпил залпом. Теперь я наблюдал, как его бледные щеки покрываются красными пятнами.
— Как я могу что-то знать? Ты закрыл передо мной двери своего дома. Твой управляющий мне неподотчетен.
— Перестаньте лицемерить! Брастин нашел ход в покоях моей жены, потому что им недавно пользовались. Даю голову на отсечение — это вы!
Он неожиданно кивнул, и я даже отпрянул — думал, показалось. Чтобы Максим Тенал сознался хоть в чем-то?
Но он кивнул снова:
— Да, это я.
— Зачем вы приходили?
Он неожиданно выставил открытые ладони, покачал головой:
— Поговорить. Разъяснить твоей жене о важности возложенных на нее ожиданий. Вы оба не понимаете серьезности ситуации. Оба! Но разговор был коротким — она попросту вышла. Возможно… я был излишне резок. — Он помолчал какое-то время, будто сам удивлялся собственным признаниям. — Клянусь, это все, что я знаю. Я не имею отношения к исчезновению твоей жены. — Он погрозил пальцем: — К твоему назначению — тоже.
Я пристально смотрел на него, стараясь уловить малейшие подсказки, но изо всех сил надеялся на то, что не найду. Только не отец…
Он будто прочел мои мысли. Поднял голову:
— Скажи, чем мне клясться? — Он вновь помолчал. — Я буду честен: девчонка всегда была для меня лишь средством. Я намеревался избавиться от нее, когда она исполнит свою функцию, и женить тебя на Ирие Мателлин. Вот равная тебе партия. Мало того, я сам же озвучивал тебе это. Списывать девчонку сейчас — глупо и недальновидно. И опасно. Мы оба держим ответ перед Императором. Но в остальном моей вины нет. — Отец вновь налил себе воды, промочил горло, будто только что долгие минуты карабкался по дворцовой лестнице: — Почему ты уверен, что она не сбежала?
Я все еще не понимал, могу ли верить словам отца. Но это уже не имело такого значения — я видел лишь единственный выход.
— Потому что она не сбежала. Никогда бы не сбежала без своей любимой рабыни.
Отец сглотнул:
— Что ты знаешь?
Я, наконец, опустился в кресло.
— Она взяла корвет, который я разрешил ей брать для прогулок. Когда она не вернулась через три часа — Брастин начал беспокоиться. Связь с корветом была потеряна. Он поднял своих людей в городе. Корвет нашли только под утро у Котлована. Пилот был мертв.
Лицо отца вытянулось:
— У Котлована?
Я кивнул.
— Она была там. Но теперь уже нет.
— И не было предложений о выкупе?
Я покачал головой:
— Котлован — лишь перевалочная база. Теперь она может быть где угодно. В Котловане не найти следов.
— Если вообще жива…
Я боялся это озвучивать даже мысленно. Но сейчас я терял время. Я поднялся:
— Благодарю, отец. Мне было важно услышать о вашей непричастности.
Я направился к двери, но отец окликнул:
— Куда ты собрался?
— К Императору.
— Я запрещаю! — голос донесся громовым раскатом. Отец подбежал, заглянул в лицо: — Я запрещаю, Рэй!
— Запрещайте. Но я сделаю так, как считаю правильным. Это моя жена. Моя!
Отец цепко схватил меня за руку:
— Не горячись, сын! Ты навлечешь на нас немилость! Прошу!
Сюрприз за сюрпризом!
— Вы? — я не верил своим ушам. — Просите?
Он кивнул. Видел ли я отца таким хоть раз в своей жизни? Думаю, нет…
— Прошу. Что ты скажешь Императору? Опомнись! Мы разберемся сами.
— Скажу так, как есть. Мою жену похитили, отец. Император дал мне ее. Теперь я хочу, чтобы он помог мне ее вернуть. Мою законную жену! А дальше — как будет. Я не стану чего-то ждать.
Отец отпрянул, побледнел:
— Опомнись! Опомнись, Рэй! — Он молча смотрела на меня, недоуменно качал головой: — Ты говоришь, как влюбленный.
— Как должно быть дико для вас слышать, что можно любить собственную жену. Позор? Плевать. Позор в том, отец, что я не сказал этого ей.
66
Я всегда считал себя сдержанным, хладнокровным, расчетливым. Нет, не такой глыбой, как Юний — я бы вздернулся с тоски.