— А я не могу слушать без слез, — пробормотала Пибоди, но послушно вытерла слезы одной из шершавых салфеток, прилагавшихся к хот-догам.
— Он навалился на меня. Хотел преподать мне урок. Мне было больно. После каждого раза забываешь, насколько это больно. Пока это не случится снова. Ты и вообразить не можешь. Это невозможно выдержать… Я пыталась его остановить. От этого становилось только хуже, но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла это терпеть и поэтому сопротивлялась. Он сломал мне руку.
— О боже… О боже! — Теперь уже Пибоди прижалась лицом к коленям. Она безудержно рыдала, но изо всех сил старалась делать это беззвучно.
— Щелк! — Ева устремила взгляд на озеро, на спокойную воду, по которой скользили хорошенькие лодочки. — Тонкая молодая косточка издает щелкающий звук. Я обезумела от боли. В моей руке каким-то образом очутился нож. Тот самый ножик, которым я соскребала плесень с сыра. Он упал на пол, и мои пальцы нащупали его.
Очень медленно Пибоди подняла зареванное лицо.
— Вы пустили его в ход? — Она вытерла лицо тыльной стороной ладоней. — От души надеюсь, что вы настрогали из этого гада ремешков!
— Да, примерно так я и сделала. — Ева заметила, что на спокойной глади озера появилась легкая рябь. Словно круги расходились. Расходились… — Я просто колола и колола, пока… ну, словом, я оказалась в луже крови. — Она судорожно вздохнула. — Всего этого я большую часть жизни не помнила. Вспомнила только перед самой свадьбой с Рорком.
— А полиция?..
Ева покачала головой.
— Он пугал меня полицией, социальными работниками — всеми, кто мог вмешаться. Я бросила его там, в этой комнате. Смыла с себя кровь и ушла. Я все шла и шла, я прошла много миль, пока не потеряла сознание в каком-то переулке. Там меня подобрали. Очнулась я в больнице. Доктора и копы задавали мне вопросы. Я ничего не помнила, а если и помнила, мне было слишком страшно об этом рассказать. Я была запугана. Оказалось, что у меня нет даже свидетельства о рождении, — никаких записей обо мне они не обнаружили. Официально я не существовала, пока они не нашли меня в том переулке. В Далласе. Поэтому мне дали такое имя.
— Вы сами сделали себе имя.
— Как только увидишь, что это влияет на работу, скажи мне.
— Это уже повлияло на работу. Это сделало вас хорошим копом. Во всяком случае, мне так кажется. Это помогло вам, и теперь вы готовы взглянуть в глаза чему угодно. Вот возьмите этого парня, за которым мы охотимся. Что бы ни случилось с ним в детстве, это было не хуже того, что пережили вы. Ну, хорошо, допустим, что хуже. Но он использовал это как предлог, чтобы убивать, разрушать, причинять боль. А вы использовали то, что случилось с вами, чтобы добиться справедливости для людей, ставших жертвами преступлений.
— Делать свою работу — это не героизм, Пибоди. Это просто работа.
— Вы всегда так говорите. Я рада, что вы мне рассказали. Это значит, что вы мне доверяете как напарнице и как своему другу. Вы можете мне доверять.
— Я знаю, что могу. А теперь давай забудем об этом и вернемся к работе.
Ева встала и протянула руку. Пибоди схватила ее руку, крепко сжала, и Ева рывком подняла ее на ноги.
Ева решила еще раз заехать в морг. Ей хотелось расспросить Морса и еще раз взглянуть на Аннализу Саммерс.
Она застала его в прожекторской за извлечением мозгов из трупа мужчины. «Зря я ела соевый хот-дог, — подумала Ева. — Надо было ехать прямо сюда». Но Морс радостно помахал, приглашая ее войти.
— Смерть без свидетелей. Как вы думаете, лейтенант, насильственная или ненасильственная?
Морс обожал загадывать загадки, и Ева поняла, что ей не отвертеться. Обреченно вздохнув, она подошла и пригляделась к телу поближе. Оно уже начало разлагаться, поэтому она предположила, что смерть наступила за двадцать четыре или даже за тридцать шесть часов до доставки тела в морг и заморозки. В результате покойник выглядел не слишком аппетитно. По оценке Евы, ему было где-то под семьдесят. Мог бы еще пожить.
На левой скуле виднелся синяк, глаза покраснели от полопавшихся кровеносных сосудов. Теперь Ева искренне заинтересовалась и обошла вокруг стола в поисках улик.
— Во что он был одет?
— Пижамные штаны и один шлепанец.
— А где был верх от пижамы?
Морс усмехнулся:
— На кровати.
— А где был он сам?
— На полу возле кровати.
— Беспорядок в доме, следы взлома?
— Никаких.
— Жил один?
— Один.
— Похоже, его хватил удар. Мощное кровоизлияние в мозг. Ну-ка открой ему рот, — попросила она Морса, облаченного в защитную робу. — Оттяни губы.
Морс выполнил просьбу и отодвинулся в сторону, чтобы ей было лучше видно.
— Я бы поговорила с домашней прислугой. Спросила бы, не она ли дала ему на сон грядущий отравленный коктейль, вызвавший кровоизлияние в мозг. Красноватые пятна на деснах и на внутренней стороне губ указывают на то, что он проглотил смертельную дозу какого-то сильного возбуждающего средства. Конечно, подтвердить это сможет только токсикологический анализ. Но если бы он по какой-то причине собирался покончить с собой, он надел бы пижаму и устроился бы в постели поудобнее. Значит, это была насильственная смерть. Где Саммерс?
— Не знаю, зачем они мне все еще зарплату платят! — Морс лукаво улыбнулся. — Молодец, Даллас, кое-чему ты у меня научилась. А Саммерс в холодильнике, работу с ней я закончил. Сегодня утром приходили ее родные и жених. Мне удалось не подпустить их к телу, хотя это было нелегко. Пришлось сказать, что это официально запрещено.
— Информация о глазах держится в секрете, и я хочу, чтобы так оно и было впредь. Даже родственники не должны знать. Они тоже могут проболтаться прессе. Так что никакого доступа никому, кроме участников следствия!
— Но ты сама хочешь снова ее увидеть?
— Да.
— Дай мне минутку, я хочу умыться. Наш друг, — Морс кивнул на стол, — может подождать. — Он прошел к раковине и смыл с рук кровь вместе с изолирующим составом. — Между прочим, ее тело пострадало больше, чем предыдущие.
— Да, он становится все более жестоким раз от разу.
— И убивает все чаще. — Морс обсушил руки, а затем снял одноразовую защитную робу и бросил ее в корзину. Под робой на нем был немыслимо франтоватый костюм с бледно-голубой рубашкой и красным галстуком.
— Мы сжимаем круг. С каждой минутой мы все ближе.
— В этом я не сомневаюсь. — Он подошел к ней и галантно предложил свою руку. — Приступим?
Ева рассмеялась. Никто, кроме Морса, не мог ее рассмешить в этом царстве мертвых.
— Ну ты и тип, Морс! От тебя обалдеть можно.
— Это точно.
Он провел ее в хранилище, проверил записи и открыл один из ящиков в стене. Из ящика вырвалось облачко белого ледяного пара, когда он вытянул поднос с телом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});