Легионер в очередной раз помянул Цессия Лонта недобрым словом: «Сидит, небось, в тенистой галерее своего дома на берегу Тибра и пьет виноградное вино! Что б тебе захлебнуться!!!» Руфус облизал иссохшие от волнения и напряжения губы, откупорил флягу и глотнул немного воды. Кто знает, сколько еще идти, ведь карта Цессия весьма не точна!
«Если бы не две тысячи сестерций (именно эта сумма была обещана Руфусу, как предводителю отряда), никогда бы не отправился в этот забытый Юпитером край!» – подумал он, медленно ступая вперед по горной тропе, и пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей: «Неужели Цессий не знал, что именно представляет собой эта магическая вещица? Да и есть ли она на самом деле? А карта, которой он меня снабдил – лишь рисунок, каракули. Разве можно им верить?..»
Руфус вспоминал, как он лично, набирал отряд из шести человек, вызывая недовольство центуриона Флавия, но против приказа Цессия не пойдешь! И вот они, соблазнившиеся обещанными сестерциями, здесь – ползут теперь по горам неизвестно куда! А главное, неизвестно зачем…
* * *
Четыре месяца назад легат Цессий Лонт вызвал Руфуса к себе. Легат доверял Руфусу, они воевали вместе еще со времен, когда Цессий был центурионом. Но по воле судьбы, а может, – воле богов, Руфус спас жизнь своему центуриону, и тот проникся к молодому воину доверием и благодарностью. С этого момента удача начала сопутствовать молодому легионеру.
Поэтому у Цессия не было другой кандидатуры, кроме Руфуса, для выполнения столь опасной и тайной миссии. Когда легионер явился к Цессию, тот вел оживленную беседу с неким седовласым старцем. Руфус узнал его, это был сенатор Марк Сегноций. При появлении легионера собеседники замолчали. Сегноций смотрел на Руфуса изучающе, словно пытаясь проникнуть в его самые сокровенные мысли. Затем сенатор одобрительно кивнул Лонту, и тот широким жестом пригласил Руфуса возлечь на подушки у небольшого стола, накрытого всевозможными яствами, и присоединиться к дружеской трапезе.
После обильных возлияний и приятной беседы Цессий, наконец, поведал Руфусу, ради чего пригласил его. Из длинного туманного рассказа Руфус понял только одно: сенатор располагает некой древней картой, на которой обозначен путь к высокогорному храму, посвященному божеству Бафомету*. Монахи храма поклонялись статуе божества, в которую временами вселялся первородный дух Бафомета. Задача перед Руфусом стояла предельно ясная и на первый взгляд простая – завладеть статуей и доставить ее в Рим. Что собой представляла статуя, зачем она понадобилась сенатору и легату, сказано не было, да и Руфус как старый солдат, привык не задавать лишних вопросов.
* * *
Наконец, на четвертый день блужданий по горным тропам, перед взором Руфуса открылась ровная площадка, на которой возвышался каменный храм, возведенный руками монахов много веков назад. Перед его входом стояла огромная каменная статуя, изображающая четырехрукого божества, вероятно, Бафомета.
Руфус достал карту, сверяясь с рисунком: место вроде бы совпадало – вот нарисован четырехрукий маленький человечек. «Похоже, мы достигли нужного места!» – легионер оглянулся, намереваясь уточнить некоторые детали с проводником, но того и след простыл.
Руфус недоумевал: проводник только что стоял здесь. Куда он мог деться?
Легионер приказал своим людям спрятаться за камнями и затаиться. Сам же Руфус занял выгодную позицию для наблюдения за храмом. Предстояло решить непростую задачу: как с малым числом воинов захватить храм? – надо было правильно рассчитать свои силы.
Легионер отчетливо видел вход в храм, несмотря на то, что солнце светило сбоку. Он, как и гвардейцы, устал и мечтал об отдыхе, силой воли подавляя желание расположиться тут же на камнях и заснуть. Монахи входили и выходили из храма. Руфусу они показались все на одно лицо из-за однообразных оранжевых одежд и бритых голов. Наконец, к вечеру легионер научился различать монахов и определил их приблизительное число.
Смеркалось… Солнце, отправлялось на покой, лениво лаская снежные вершины, последними лучами, когда Руфус пришел к выводу: в храме находится шесть-семь монахов.
Гвардейцы были измотаны длительным переходом по горным тропам, и кратковременный дневной отдых не восстановил их силы. Но они помнили о том, что в Риме их ждет награда и немалая, каждый должен получить по тысячи сестерциев.
… Отряд ворвался в храм, монахи, облаченные в яркие оранжевые одежды, сидя на полу и взявшись за руки, предавались медитации. Они даже не успели выйти из транса, когда отточенные гладиусы[4] римских воинов обезглавили их. Бойня закончилась мгновенно: посереди храма лежали шесть обезглавленных тел. Руфус перевел дух, вытерев меч об одежду одной из жертв. В тот момент ему показалось: цель достигнута, и все закончилось. Но как жестоко он ошибался!
Руфус осмотрелся. Вот она вожделенная статуя Бафомета! Она стояла на каменном постаменте, окруженная зажженными свечами, образующими магическую пентаграмму. Рубиновые глаза Бафомета таинственно поблескивали. Руфус прошел внутрь магического круга и обеими руками схватил статую. Она оказалась достаточно легкой и скорее напоминала статуэтку размером в три пяди[5]. Легионер снял походную кожаную сумку и затолкал в нее фигурку божка.
Руфус приказал обыскать весь храм: никто их монахов не должен остаться в живых! Гвардейцы, изнемогая от усталости, выполнили приказ своего командира. Они были измотаны до предела и мечтали только об одном: упасть и заснуть.
– Отдыхать до рассвета! – Приказал Руфус и затем добавил: – Завтра в обратный путь! На горных тропах не безопасно, придется быть предельно осторожными, ибо рассчитывать нам не на кого – проводник сбежал.
Но известие о бегстве проводника не произвело впечатления на гвардейцев. Они закрыли деревянные ворота на мощную задвижку и расположились на ночлег рядом с обезглавленными трупами.
Руфус заснул, ему снился Бафомет. Он двигал своими многочисленными руками, словно паук, в каждой из них был зажат меч, лицо его отливало синевой, кроваво-красные рубиновые глаза зловеще блестели, рот издавал леденящие душу звуки.
Неожиданно Руфус проснулся. Он сел и огляделся. То, что предстало перед его взором, было ошеломляющим – римские воины из когорты самого Цессия Лонта лежали обезглавленными рядом с монахами. Руфус обомлел от ужаса, его, бесстрашного воина, сражающегося вот уже десять лет, охватил животный страх.
Неожиданно ворота храма заскрипели и открылись сами по себе, ибо сделать это было просто некому. Руфус, охваченный страхом, схватил походную сумку и, закинув ее за спину, поспешно покинул зловещее место.