Потом пришёл Йен Кайл. Он долго шевелил бровями и кривил губы, а продемонстрировав весь свой богатый арсенал выражений и гримас, перерезал мне горло. Я смотрела на текущую по серебристому «паучьему» платью зелёную жидкость и допытывалась, почему настойка из корня бугорника такого странного цвета. Йен молчал — он был очень занят аккуратным откручиванием моей головы от шеи. При каждом повороте я смотрела на него укоризненно, он виновато пожимал плечами и поудобнее перехватывался за лоб и подбородок. Из ниоткуда вдруг возник козёл и начал меланхолично жевать туманную завесу.
— … вообще очнётся?
Услышав звук этого голоса, Йен занервничал и начал раскачивать мою голову из стороны в сторону.
— А кто её знает? От головного помрачения только магия, небось, помочь может. Ты маг? Нет? Тогда сиди и жди. Либо очухается, либо окочурится. Кладбище рядом, прикопаем. Что ж мы, нелюди какие?
Я протестующе засипела. Козёл зажевал быстрее. Снова появился Марфин, а Ковл завёл частушки по второму кругу — теперь уже для козла. Я снова попыталась подпевать, но подлое парнокопытное громко замемекало, поперхнулось и начало изрыгать туман обратно. Тот тяжело шлёпался на землю шевелящимися клоками и стремительно расползался в разные стороны, если успевал увернуться от лаптей Марфина.
— Она нужна мне живой. — Настаивал голос. — С умопомрачением я уж как-нибудь разберусь.
— Ты дурной, что ли? Я тебе человеческим языком сказала — выживет, если повезёт. Откуда я знаю, чем она у тебя хворая? На вид вон здоровая, только дюже бледная. Горячка почти прошла, пока Пыхай до скамьи допёр, дышать нормально начинает, не дёргается. Э, ну-ка, куда руки тянешь, а?
— Пора просыпаться.
Ковл сорвался на фальцеит. Козёл мемекнул, сплюнул последний туманный обрывок и заплясал на месте, дрыгая в воздухе двумя копытами попеременно. Марфин достал откуда-то полную корзину шишек и широкими движениями сеяльщика принялся разбрасывать их вокруг. Йен запаниковал, бросил раскачивать, упёрся мне в плечо коленом и потянул голову за уши. Что-то зашуршало, меня повело, голова поддалась…
* * *
С судорожным вздохом я пришла в себя и широко открытыми глазами уставилась в лицо человека, который был главным действующим лицом в моём бреду.
— Ты мне чуть голову не оторвал, — больше пожаловалась, чем возмутилась я, всё ещё не до конца придя в себя после вакханалии в тумане.
— Ты меня недооцениваешь, — криво ухмыльнулся Йен, прислонил меня спиной к стене и уселся на стул напротив. — Полумеры не в моём характере. Уж отрывать, так наверняка.
— Где мы? — я обвела взглядом комнату. Она была достаточно просторной, с двумя окнами, вмещала в себя большую облупившуюся печь, стол с единственным стулом и скамью, на которой, подметая пол сползшим одеялом, сидела я.
— В хате моей. — Недовольный женский голос раздался откуда-то из-за печки, и на свет, вытирая руки цветастым полотенцем, вынырнула невысокая худая женщина неопределённого возраста: то ли потрёпанная жизнью в тридцать, то ли отлично сохранившаяся в пятьдесят. Скрученные в узел на макушке чёрные волосы, тёмное платье, на котором ярким пятном белел круглый передник. — Я Сусанна. Знахарка здешняя, стало быть. Самогон ещё варю. — Она повесила полотенце на крючок в стене, подошла ко мне вплотную, потёрла друг о дружку ладони, одну положила мне на лоб, большим пальцем другой приподняла правое веко. — Смотри на окно.
Я послушно посмотрела, куда велели. Потом на потолок, потом на печку, потом на выставленный палец. Показала горло, издав гортанное «Ааааааааэээээээээыыыыыыы!», с пятой попытки сносно произнесла какую-то языколомную скороговорку, подняла поочерёдно и вместе обе руки, вытянули ноги, встала и, в конце концов, получила позволение снова сесть на лавку.
— Телом здоровая, — отчиталась Сусанна Йену, с задумчивым интересом разглядывавшему своё кольцо, успевшее перекочевать на левую руку. От обожженного до белёсого пузыря безымянного пальца на правой по тыльной стороне ладони вверх к запястью поднимались нехорошие красные полосы. Я же себя и впрямь чувствовала совершенно здоровой: мышцы ног, правда, немного побаливали, но голова была почти ясной.
— Что со мной было?
Сусанна недовольно передёрнула плечами, видимо, не желая признаваться в незнании.
— Какие снадобья Вы мне давали? — не отступалась я.
— Мокрую тряпку на лоб и грелку в ноги, — прищурилась знахарка. — Пару отварчиков влила, мазью растёрла.
— Из чего отвары, какая мазь?
— А тебе за какой надобностью? Я людей лечу, а не приблудных замарашек в ученицы набираю.
— Я травница! — Моя оскорблённая реплика была встречена снисходительной усмешкой Сусанны и полным равнодушием Йена. Подумать только — даже глаза не закатил. Вот уж странно.
— Травницы в своих сёлах сидят, а не по глухим лесам шляются. — Авторитетно заявила знахарка и угрожающе наставила на меня палец. — Если ты травница, ну-ка покажи-ка своё умение. Травы твои где? Ни одна из вас без мешка своей сушёной мокрицы даже носу из дому не покажет.
— У меня была сумка, — запальчиво начала я, но быстро сникла, — потерялась в дороге. За нами гнались. — В общем-то, это была чистая правда. По крайней мере, с определённой точки зрения.
— Гнались, говоришь? Так вы что, преступники какие? — мигом насторожилась тётка.
Я-то нет, а вот этот ночью убил женщину, — вертелось у меня на языке, но я его прикусила. Раз сама до сих пор жива и в курсе злодеяния, значит, одного поля ягода с убийцей. Рассказ в лицах о том, как меня насильно тащили к обрыву, а потом с него же и сбросили, вряд ли будет встречен пониманием и сочувствием. Я бы и сама не поверила. Но почему «бы»? Я и так не верю. Мне очень захотелось немедленно избавиться от дотошной знахарки и вызнать у источника всех своих злоключений, что произошло, происходит, а главное, когда всё это кончится. С обожжённым пальцем тоже надо было что-то сделать. Но не хотелось. Но ремесло обязывало.
— Нет, нам разбойники на дороге попались. Пришлось в лесу прятаться. Так и заплутали. — Нехотя «призналась» я. — Котомку бросить пришлось, а то бежать мешала. Уж лучше живая травница новых трав насобирает, чем на костях мёртвой какие-нибудь поганки прорастут, правда?
Йен брезгливо поморщился, не отрывая взгляда от кольца. Он по-прежнему был на удивление молчалив. Сусанна тоже приняла моё объяснение без энтузиазма, но решила больше не допытываться, вместо этого поставив ребром вопрос об оплате.
— За что? — искренне удивилась я, одновременно мысленно попрощавшись с кошелём, который остался там же на кровати в доме Гудора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});