Селестина как стратег операции первой ее целью назначила Музей естественной истории, в котором есть целый отдел, посвященный Чарлзу Дарвину и его теории эволюции. Тезис о том, что выживает наиболее приспособленный, Дарвин украл у одного из коллег и использовал в том смысле, что по закону природы выживает сильный, а слабый погибает. Очевидно, что Дарвин – фашист и теперь, через сто двадцать два года после смерти, должен за это ответить. Правда, несколько фашизоидная логика собственных листовок не смутила ни Селестину, ни ее Хольгера. Листовки надо будет потихоньку расклеить по всему музею. Во имя святого дела анархии!
Что и было проделано без сучка без задоринки, поскольку Хольгеру-1 и Селестине никто не помешал. В шведских музеях вообще не то чтобы каждый день давка.
Следующим пунктом стал Стокгольмский университет, благо до него было рукой подать. Селестина взяла на себя женские туалеты, а Хольгера отправила по мужским. В первом же из них все и случилось. Хольгера поймали прямо в дверях.
– А, так вы уже тут? – спросил профессор Бернер.
Он повлек изумленного Хольгера по коридорам к аудитории номер четыре, покуда Селестина продолжала заниматься дамскими комнатами.
И не успел тот хоть что-то понять, как оказался на кафедре перед пятьюдесятью с лишним слушателями.
Профессор Бернер произнес вступительную речь на английском, с большим количеством разных слов и витиеватостей, так что суть Хольгер уловил с трудом. Похоже, от него ждут выступления о пользе ядерного взрыва. Спрашивается, почему?
Впрочем, он готов, хотя говорит по-английски не то чтобы блестяще. Но важно ведь не как человек говорит, а как он думает, не так ли?
За уборкой картошки первый номер имел возможность вволю мечтать и успел прийти к выводу, что оптимальным было бы отвезти королевскую семью в лапландскую тундру и взорвать бомбу там – если прежде вся эта шайка-лейка не отречется от престола добровольно. При таком варианте невинные люди почти не пострадают, да и общий ущерб окажется минимальным. А возможное повышение температуры в результате взрыва – скорее даже благо, ведь вообще-то на этих северах жуткий дубак.
В том, чтобы вынашивать такие мысли, в принципе, хорошего мало. А тут Хольгер-1 еще и озвучил их с кафедры.
Первым оппонентом выступил профессор Линдквист из Линнеевского университета в Векшё. Пока Хольгер говорил, профессор листал свои записи. Говорить он предпочел тоже по-английски и начал с вопроса, не является ли то, что они только что услышали, своего рода подводкой.
Подводкой? Да, можно назвать и так. После гибели королевского семейства родится и начнет развиваться республиканский строй. Или что господин профессор имеет в виду?
В виду профессор Линдквист имел то, что он не понимает, что все это значит, а сказал он, что убийство всей королевской семьи представляется ему аморальным. Тем более способом, предложенным господином Квистом.
Тут Хольгер почувствовал себя задетым. Разве он убийца? Он исходит из того, что король и компания уйдут сами. А последствия ядерного взрыва они испытают на своей шкуре, только если будут упорствовать, но тогда это будет исключительно их собственный выбор.
Получив в ответ молчание (по причине утраты профессором Линдквистом дара речи), первый номер решил задать дискуссии новое направление. Полному отказу от монархии есть альтернатива: пусть каждый, кому хочется сесть на трон, получит такую возможность.
– Не то чтобы я лично был ее сторонником, но мысль интересная, – добавил Хольгер-1.
Профессору Линдквисту, видимо, так не показалось, судя по умоляющему взгляду, устремленному им на профессора Бернера, который, в свою очередь, пытался припомнить, случалось ли ему прежде попадать в столь отчаянное положение. По его сценарию, защита предполагалась как постановочный номер на публику, в том числе на двух почетных гостей: министра науки и высшего образования Ларса Лейонборга и его новоиспеченной французской коллеги Валери Пекресс. Оба имели далеко идущие планы по внедрению совместной образовательной программы с возможностью выдачи двойного диплома. Лейонборг лично вышел на профессора Бернера с просьбой порекомендовать им с французской коллегой защиту поприличнее. Профессор тотчас вспомнил про образцового студента Хольгера Квиста.
И вот вам пожалуйста.
Бернер решил прекратить это безобразие. Видимо, он ошибся в докторанте, и теперь его следовало немедленно удалить с кафедры. А затем из аудитории. И университета. А желательно, из страны.
Но, поскольку пожелание это было высказано по-английски, Хольгер-1 не вполне уловил суть.
– Вы хотите, чтобы я повторил все сначала?
– Нет, не хочу, – сказал профессор Бернер. – За эти двадцать минут я постарел на десять лет, а мне их и без того немало, так что довольно. Будьте так любезны освободить аудиторию.
Первый номер просьбу выполнил. И уже на выходе сообразил: он только что выступил публично – чего обещал не делать. Видимо, теперь номер второй на него рассердится? Может, брату вообще ничего не говорить?
В коридоре первый номер увидел Селестину. Взял ее под руку и сказал, что им лучше отсюда убраться. Он по дороге объяснит почему.
Пять минут спустя в двери того же университета влетел Хольгер-2. Профессор Бернер как раз успел извиниться перед министром высшего образования, который, в свою очередь, принес извинения французской коллеге. Судя по только что увиденному, ответила та, Швеции в поисках достойного партнера в области образования стоит обратить внимание на Буркина-Фасо.
И тут профессор увидел в коридоре чертова Хольгера Квиста. Неужели он решил, что достаточно сменить джинсы на костюм, и все будет забыто?
– Я приношу глубочайшие извинения… – отдуваясь, начал прилично одетый Хольгер-2.
Но профессор Бернер его оборвал: не извиняться надо, а уйти. И желательно навсегда.
– Защита окончена, Квист. Поезжайте домой. И поразмыслите там об экономической динамике собственного существования.
• • •
Защиту Хольгер-2 провалил. Но ему понадобились целые сутки, чтобы понять, что произошло, и еще сутки, чтобы осмыслить масштаб бедствия. Он не мог позвонить профессору Бернеру и рассказать все как есть: что он учился под именем другого человека и что этот другой человек случайно оказался на защите вместо него. Это ни к чему не привело бы, кроме новых неприятностей.
Больше всего на свете второму номеру хотелось придушить братца. Но это было невозможно: тот с утра уехал на очередную субботнюю встречу анархистов. А когда к вечеру вернулся вместе с Селестиной, ярость второго номера успела смениться депрессией.
Глава 18
О неожиданном успехе одного журнала и о премьер-министре, который вдруг захотел встретиться
При всем ужасе своего положения спустя неделю Хольгер-2 осознал, что дольше валяться в постели не годится: Номбеко и Гертруд требовалась помощь на картофельном поле. Где,