— Лошадь входит в бар, — заговорил Эван, пока Карли открывала дверь кухни. Едва войдя, он заключил ее в объятия. Нежным поцелуем разгладил тревожные морщинки на лбу, коснулся губами опущенных уголков ее губ. — Бармен взглянул на лошадь и спрашивает…
— Почему у вас такое длинное лицо? — подсказала Карли, заканчивая каламбур.
Эван поцеловал ее еще раз.
— Так почему же у вас такое длинное лицо? Девушка неопределенно пожала плечами.
— Послеродовая депрессия по поводу окончания работы? — Поцелуй в кончик носа. — Лекарство от этого недуга мне известно.
— Не сомневаюсь, — согласилась Карли и, взяв его за руку, повела в спальню. Сегодня здесь, а завтра исчезнет. Карли была согласна даже на один час, одну ночь любви. Если бы пришлось выбирать между ничем и чем-то, пусть даже не слишком щедрым, она без колебаний выбрала бы «что-то», тем более что это «что-то» дарило совершенно невероятные ощущения. Ему хотелось быть рядом с ней, пусть даже короткое время, и она понимала и принимала такое желание. Приходится довольствоваться малым.
— Кто-нибудь уже говорил тебе, — чувственным голосом начал Эван, когда они, полностью раздетые, обнявшись, лежали под одеялом, — что у тебя самая великолепная, неповторимая, поразительная, убийственно-прекрасная…
— Да? — в ожидании невероятного комплимента произнесла Карли.
— …кровать в мире? — закончил он и тут же получил удар по голове дорогой пуховой подушкой.
Эван рассмеялся и крепко прижал девушку к себе, покрывая быстрыми жаркими поцелуями.
— Не расстраивайся, ты тоже ничего.
Карли оттолкнула насмешника и натянула одеяло чуть ли не до ушей.
— Я очень люблю свою кровать.
— И я тоже, — серьезно согласился Эван. — Она действительно замечательная. Совсем не маленькая и не хлипкая, как это часто бывает. Кровать очень приличного размера.
— Калифорнийская королевская кровать, — громко произнесла Карли.
Эван закинул руку за голову и постучал по спинке.
— Прочная. Чтобы сломать, придется изрядно попотеть. Карли представила себе тот процесс, который имел в виду Эван, и откашлялась.
— Честно говоря, даже никогда не думала о такой возможности, — призналась она.
— А я сразу именно об этом и подумал — еще в самый первый раз, когда притащил тебя сюда от Даны.
— Правда? — Об этом первом разе она могла думать лишь с ужасом. Стоило только представить собственную внешность: неопрятная, взъерошенная, с размазанной тушью. И скорее всего не переставая несла какую-нибудь несусветную чушь.
Эван откинул одеяло и посмотрел на обнаженную подругу.
— Тогда я подумал, что ты просто неотразима: такая красивая на этих красивых простынях.
— Но на мне же был халат, — возразила Карли и натянула одеяло.
— Халат появился позже, — пояснил Эван. Он схватил одеяло и сбросил его на пол. Под внимательным оценивающим взглядом Карли даже поежилась. — Зачем ты это делаешь? — спросил он.
— Что?
— Нервничаешь, когда я на тебя смотрю.
— Вовсе и не нервничаю. — Девушка упорно разглядывала висевший под потолком кондиционер. Его давно пора протереть — совсем пыльный.
— А что ты видишь, — почти шепотом спросил Эван, нежно проводя пальцем длинную изогнутую линию по всему телу подруги — от макушки по шее, груди, животу, бедрам и ногам, — что видишь ты, когда смотришь в зеркало?
Карли повернулась к нему спиной.
— Тебе вовсе незачем это знать.
— Могу поспорить, что ты видишь совсем не то, что вижу я. — Эван обнял ее и крепко прижал к себе, как всегда делал в минуты близости. — Хочешь знать, что вижу я?
Карли вздохнула.
Он сжал ее в объятиях еще крепче и нежно зашептал в самое ухо:
— Вижу добрую, смешную, теплую. — Он нежно погладил ее по волосам. — Вижу обворожительную улыбку, прекрасные карие глаза, губы, которые так и просят поцелуя, и женщину, которая в постели просто-напросто сводит меня с ума.
Карли вспомнила ту глупую игру, в которую они с Даной играли со своим счастливым печеньем.
«Тебя ожидают прекрасные мгновения», — пророчила найденная записка. «В постели!» — одновременно закричали тогда подруги. Сейчас, когда предсказание начало неожиданно сбываться, Карли пожалела, что ограничила пророчество такими узкими рамками.
Эван встал очень рано — как и в день их первого путешествия в Мексику. Работа не ждет. Надо идти.
Он ушел, а Карли вытянулась в кровати, стараясь ощутить рельеф матраса. Внезапно ей пришло в голову, что тот след, который оставляет в постели любимый, точно повторяет рельеф его тела. Этот след дарит самое счастливое и в то же время самое печальное ощущение обладания и потери.
Не одеваясь, Эван прошлепал в кухню и начал варить кофе. Но в спальню, словно смена караула, явился Один. Он запрыгнул на кровать, возмущенно обнюхал подушку соперника, потоптался на ней и наконец улегся.
Карли прислушивалась к шуму воды в душе и раздумывала, не присоединиться ли к процедуре. Может быть, это немного оттянет разлуку. Но Эван так торопился, что выскочил раньше, чем она успела принять окончательное решение.
— Ну вот, — разочарованно протянула Карли, сожалея об упущенной возможности.
Эван вошел в спальню в том же виде, как и вышел из нее, то есть совершенно голый. В каждой руке он нес по чашке кофе. На левом бедре красовалась симпатичная родинка в форме полумесяца.
— Что ты сказала?
— Да так, просто разговаривала с Одином.
Эван пробормотал что-то невнятное и поставил чашки на столик возле кровати. Натянул плавки и джинсы. Надел рубашку, однако застегиваться не стал. После этого сел на край кровати и взял свою чашку.
Карли села и протянула руку, чтобы дотронуться до него. Провела ладонью по груди, поцеловала в шею и начала застегивать рубашку.
Эван сжал ее руку и поцеловал.
— Ты это видишь?
— Да.
Эван смотрел, чего-то ожидая.
Карли грустно улыбнулась и пальцами прикоснулась к его щеке.
— А что я еще вижу, ты не хочешь знать. Эван понимающе кивнул:
— Наверное, ты права.
— Все будет прекрасно. — Она застегнула последнюю пуговицу.
Карли отмеряла нужное количество ванилина, и в этот момент зазвонил телефон.
— Чем занимаешься? — спросил Эван без всякого вступления.
От этого голоса сердце выскочило из груди и закружилось по комнате.
— Пеку печенье.
— Сейчас приеду, — коротко констатировал он и повесил трубку.
Пятнадцать минут спустя Карли выкладывала печенье на противень, а Эван в это время стоял за спиной и целовал ее в шею.
— Сколько они будут печься? — поинтересовался он. Рука скользнула под фартук и расстегнула пуговки на груди.